Залет под Новый год

– Я такая дура.

– Но я ведь и правда испугался. Я чуть ли в штаны не навалил, но это ушло в тот же миг, когда я понял, что ты напугана даже больше моего.

– Что нам делать?

– Понятия не имею. Наверное, поедем и сделаем ту фотосессию. Дальше отправимся к моим родителям и расскажем все им тоже. А дальше обратно домой.

– Ты сказал домой, - затаив дыхание жду его ответ.

– Домой. Ты, итак, почти переехала ко мне. Теперь ты сделаешь это официально.

– Но я приличная девочка, а мы встречаемся всего месяц с небольшим.

– Ты самая неприличная девочка, которую я знаю. Но ты моя девочка. Так ведь?

Сжимает до боли мои ягодицы, скользнув на них с моей талии.

– Я люблю тебя, Райли Эванс, - шепчу, обхватив его нижнюю губу своим ртом.

– И я люблю тебя, Харпер Ньюман.

Эпилог

Эпилог

Несколько лет спустя

– Что это, милый? – смотрю на руки сына, которые измазаны в чем-то коричневом и мне становится плохо от одной мысли, которая активно наводит панику в моем воображении, о происхождении этой «краски». – Покажи мамочке.

Он улыбается мне самой прекрасной на свете улыбкой, что я встречала, такой как у его отца и поворачивается к стене.

Моя любимая, графитовая стена, которую закончили красить буквально на прошлой неделе после того, как мы наконец-то нашли изумительный тон. Она превращается в идеальное плотно моего двухлетнего сына.

Он прижимает свои маленькие, пухлые ладони к стене и начинает ими водить вправо и влево.

О, его смех, который сопровождает действие поистине потрясающий. Мой любимый художник…

В моих глазах собираются слезы, которые сменяются яростью, когда я слышу крик из-за угла гостиной.

– Да-а-а, черт возьми. Да. Вперед Янкис. Малкольм, сынок… Иди посмотри на победителей.

Но разве ему сейчас до бейсбола? Там уже вырисовывается узор, сплетающий одни каракули с другими.

– Малкольм, не заставляй папочку нервничать и иди ко мне, - снова зовет сына.

Но эти пухлые, маленькие «кисточки» продолжают сосредоточенно рисовать.

А я жду. Потому что стену не реанимировать, терять нечего.

И когда слышу топот ног мужа, просто наблюдаю за ситуацией.

– Сынок… О, детка, - спотыкается о машинку ребенка, - ты уже приехала. Ну как там? Нормально?

– Обо мне позже. Лучше скажи мне, как мы от этого избавимся?

Тычу в стену, где уже, видимо, идут финальные штрихи замысловатого узора.

– Избавиться? От сына? – гримасничает. – Как ты можешь, Харпер?

– Не будь дураком. Что на его пальцах?

– Эм… Что-то коричневое, - выдает очевидное.

– Я вижу. Что конкретно? Ты оставался дома и присматривал за сыном, Райли. Вопрос задан тебе.

Он пытается разглядеть и произносит задумчиво.

– Я не уверен в своих подозрениях.

– А ты попробуй.

– Возможно это его какашки.

Мне стало дурно.

– Возможно?

– Да, я бы поставил на это девяносто девять процентов.

– И?

– Что?

– Ты считаешь, это в порядке вещей?

– О, я понял, о чем ты. Он находчивый.

– Находчивый?

– Да, сообразительный.

– Определенно.

– Лично я в детстве до этого никогда бы не додумался.

– Может, потому что твой отец был рядом, а не смотрел по телевизору бейсбол, когда его просила об этом жена?

– Детка, это просто детское дерьмо. Он ведь просто ребенок.

– Думаешь, я злюсь на него? – в этот момент Малкольм поворачивается и смотрит на меня, вызывая улыбку.

– Но ведь я этого не делал.

– Райли Эванс, - пронзаю его острым взглядом, - немедленно искупай своего сына и закажи покраску стены сегодня же.

– По-моему, ты остро реагируешь, - заявляет с улыбкой.

– К нам завтра приедут наши родители. И я люблю своего сына безмерно, но эти наскальные рисунки должны исчезнуть.

– Я не притронусь к какашкам, даже если они принадлежат нашему сыну, детка.

Его смех меня заводит еще сильней.

– Ты издеваешься? Райли, я сейчас ужасно злая. На тебя в первую очередь. Если сейчас такое, то что я буду делать с вами тремя? Я сойду с ума и…

– Тремя? – мужская бровь взлетает, а глаза опускаются к моему животу.

– Вот именно. Я снова беременна. И я хотела, чтобы это было сюрпризом для тебя, - говорю надув губы.
– А в итоге меня встретили какашки нашего сына, украшающие стену, и ты, - он подходит ко мне и обхватив за талию, притягивает к себе ближе, - который боится брать ответственность.

Отворачиваюсь в обиженном жесте от него, но нежная рука поворачивает мою голову обратно.

– Я могу брать что угодно. И сейчас очень хочу взять тебя, моя вредина.

– Вредина, - со стоном произношу. – Как с тобой говорить? Ты же все превращаешь в шутку или секс. Или секс с шуткой.

– И тебе это нравится.

– Да, когда соответствующая ситуация или мое настроение. А не когда я прошу немного ответственности от мужа.

– Милая, я люблю тебя. И если для того, чтобы ты почувствовала себя лучше, мне нужно вымыть нашему сыну руки от дерьма, я это сделаю.

Мы смотрим друг на друга. Стоит ли говорить о том, что я уже не так уж и злюсь.

– Когда ты говоришь в таком ключе, я еще и виноватой себя чувствую.

– Я просто засмотрелся в телевизор. Моя вина. А теперь я искупаю сына, уложу его спать и возьмусь за тебя.

– Ты ничего не сказал по поводу беременности, - набираю легкие, полные воздуха.

У нас был план. И он с треском провалился. Потому что этот план включал в себя ребенка лет через пять, когда наш малыш станет чуточку взрослей.

– Ты хочешь, чтобы я прокомментировал?

– Я бы этого хотела, да.

– Ну… Это залет, Харпер.

– Я в курсе.

– Снова под Новый год.

– Боже, да ты капитан-очевидность.

– Но кактус я тебе дарить снова не буду.

– Почему? Может, я все это затеяла только ради него. Кстати, он зацвел.

– Это был знак возможно.

– Согласна. Итак, если не кактус, что тогда?

– Сон? Мне кажется, это более ценный подарок будет.

– Не смешно.

– Ладно, я подарю тебе все, что захочешь.