Залив Полумесяца

Айнур Султан приложила ладошку к белоснежному лицу, и ее разномастные глаза полнились страхом.

– Убила ее? Но как же?..

– Айнель не одной мне помогала. В свое время она и Афсун оберегала. К ней-то Афсун и обратилась, моля помочь ей скрыть убийство, защитить ее. Понимая, что она не желала этого, а убила скорее вынуждено, защищаясь, Айнель позвала двух евнухов и помогла ей избавиться от тела. Евнухи на следующее утро отправились в Старый дворец, чтобы не смогли ни о чем рассказать, а о Нефизе было сказано, что она покончила с собой.

– Но ведь Афсун Султан действительно защищала и себя, и нерожденного Орхана от этой Нефизе-хатун! Почему же вы считаете ее порочным человеком? – в непонимании воскликнула Айнур Султан.

– Айнель рассказывала, что… – Бельгин Султан осеклась и с трудом продолжила: – …на Нефизе живого места не осталось. Это было не просто случайное убийство в попытке защититься, а яростное и жестокое. И вместо того, чтобы ответить за него, Афсун предпочла все скрыть, солгать. Я этого не в состоянии оправдать. И я хочу, чтобы ты запомнила: не позволяй жестокости, даже ответной на чужую жестокость, взрасти в твоем сердце.

Не зная, что ей думать после услышанного, Айнур Султан неопределенно кивнула и поежилась от неприятного липкого чувства, засевшего в груди.

Дворец Топкапы. Гарем.

Он возвращался к себе, когда столкнулся возле ташлыка с процессией в лице Идриса-аги, двух калф, евнухов и красивой рыжеволосой девушки в ярком и соблазнительном темно-розовом платье. Она быстро глянула на него из-под ресниц, и серые глаза ее выглядели расстроенными, после чего поклонилась и скрылась за дверьми ташлыка.

Ее красота поразила шехзаде Орхана, и он пару секунд стоял на месте, не понимая, что его так удивило. Он повидал много красавиц – в его гареме других и не было. Но эта рабыня одним взглядом зацепила его чем-то, а чем – он сам не знал.

– Шехзаде, добрый вечер, – приблизился к нему Идрис-ага. – У вас есть какие-то пожелания?

– Что это была за девушка?

Евнух удивленно приподнял седые брови и коротко оглянулся через плечо.

– Русская рабыня, Ольга-хатун. Этой ночью она в числе других рабынь танцевала для шехзаде Османа, и он даже выбрал ее, чтобы остаться с ней ночью, но… – тут Идрис-ага чуть усмехнулся. – Ее перехитрили. Другая рабыня притворилась, что ей стало дурно, а когда я пришел с лекарем, то слуги у дверей сообщили мне, что шехзаде Осман велел не беспокоить его, все еще находясь в обществе той находчивой девушки.

Шехзаде Орхан тоже усмехнулся – и на что только не идут женщины, чтобы одержать друг над другом верх и добиться их внимания. Но внутренне он обрадовался, что эта Ольга-хатун не стала фавориткой брата, иначе бы он не смог отдать этот приказ:

– Приведите ко мне эту русскую рабыню.

Лишь на миг Идрис-ага растерялся, но после покорно склонил свою голову в чалме. А шехзаде Орхан, не глядя на него, стремительно ушел, растаяв в темноте.

Глава 8. Обреченные

Спустя несколько дней…

Генуя

С некоторых пор ей не нравилось смотреться в зеркало. Время, драгоценное время, которое, кажется, всегда есть у нас в запасе, на самом деле лишь безвозвратно уходит. И с уходящими летами Эдже теряла свои молодость, красоту и стать. Ее лицо теперь выглядело не так свежо, как когда-то – в кажущиеся уже такими далекими дни юности. Морщинки усеяли его, а прежде резкие и выразительные его черты потеряли свои четкие линии. Ее фигура лишилась стройности и подтянутости, уступая натиску забрезжившей на горизонте жизни старости. И последняя напоминала о своем скором приходе то одной, то другой болезнью, с которыми Эдже за всю свою жизнь совершенно не была знакома.

Она переступила пятидесятилетний рубеж и теперь тосковала по тому, как легко в свое время управлялась с мечом, как стремглав скакала верхом, обгоняя ветер, и как все вокруг восхищались ее дикой красотой. Все это ушло в прошлое, но одно осталось неизменным: корона, в очередной раз завоеванная ею кровопролитной войной, покоилась на ее голове вот уже многие годы. И Генуя снова процветала. Мир и покой пошли ей на пользу: город-государство ширился, рос, жил своей жизнью, активно вел торговлю с зарубежными странами и богател.

Сестры Серпиенто, ввергнувшие Геную в хаос, разруху и беззаконие, проиграли свое сражение за власть и были милостиво сосланы обратно в Италию. Эдже не смогла не внять мольбам Долорес сохранить жизни ее семье, потому как во многом благодаря именно своей кузине она и одержала эту победу. Долорес, пока они с Артаферном и Серхатом собирали войско и флот, развернула в Генуе бурную деятельность. С помощью Серхио Лотароза, который стал посредником между ними и знатью Генуи и получал всю необходимую информацию от Долорес, Эдже еще до своего прибытия в Геную с войной удалось заручиться поддержкой большей части знатных семейств, которые выступили на ее стороне и поддержали ее притязания на корону.

И теперь правящий род Дориа имел в своем лице наследницу, пусть и не прямую. Все чтили и любили принцессу Долорес, которая в глазах народа была будущей королевой и на которую возлагались большие надежды. Она не только завоевала всеобщую любовь своими красотой и умом, но и смогла доказать, что способна дать продолжение королевскому семейству, значительно разросшемуся благодаря ее браку с Серхатом, приближенным королевы, и рождению у них пятерых детей.

После брака с принцессой ему стали приписывать ее фамилию Серпиенто, хотя ныне действующий глава королевской гвардии упрямо отказывался от того, чтобы к нему так обращались. Все знали, что он был, как говорили здесь, варваром, который в свое время служил самому султану Османской империи, а Генуя неоднократно с ней воевала. Но благодаря верной службе королеве и безупречной репутации честного, порядочного и волевого человека его в Генуе спустя время все же приняли за своего и стали уважать. Серхат не то, чтобы устраивал народ в качестве будущего короля-соправителя своей жены – все попросту с этим смирились, как с чем-то неизбежным.

Со стороны казалось, что королевское семейство живет счастливо и мирно. Во многом так и было: королева Эдже Дориа на скромной закрытой церемонии вышла замуж за своего адмирала Артаферна, с которым, что знали все, ее связывали давние отношения. Все были только рады союзу восхваляемой правительницы и обожаемого адмирала, которые со своим флотом и войском принесли мир в Геную после незаконного правления сестер Серпиенто. На публике они выглядели всегда умиротворенными и спокойно-счастливыми. Таковыми они и были и рука об руку правили этим государством.

Адмирал Артаферн не отличался эмоциональностью, но даже в его всегда сдержанном и непроницаемом выражении лица читалось счастье, чего нельзя было сказать о главе гвардии Серхате. Он всегда был сух, угрюм и серьезен, да и взгляд его не светился. Ни одному человеку, посмотревшему на него, не приходило в голову мысли, что он – счастлив. Как будто он нес в себе неподъемный груз. Груз прошлого, которое он так и не смог отпустить.

Когда однажды Эдже, спустя полгода после возвращения на трон, услышала от кузины, что ей пришелся по сердцу ее подручный Серхат, она была крайне удивлена и растеряна. Ей было известно, что Серхат все еще любил оставшуюся в далеком и теперь недоступном им Стамбуле Нилюфер, сестру падишаха, и понимала, что вряд ли воин обрадуется этому браку. Она не хотела вмешиваться в это, но вместо нее вмешался Артаферн.