Заложники Солнца

Кирилл сначала решил, что ослышался. Потом, поняв, что все расслышал правильно, даже сжался под одеялом – представив, что может ответить на подобную просьбу командир. Менее подходящую для поцелуев кандидатуру Марина не нашла бы, даже если бы обыскала все поселки во всей Цепи.

Стало безумно жаль эту милую и, очевидно, на почве усталости слегка тронувшуюся умом девушку. Кирилл твердо решил не дать Рэду обидеть ее. Как только тот подаст голос, нужно будет немедленно вылезти и вмешаться – пока командир не брякнул что-нибудь непоправимое. Понятно ведь, что Марина не в себе и едва ли соображает, что говорит! Нужно отвести ее к девочкам, чтобы успокоили. Рэдрик, конечно, хорошо к ней относится, но такие просьбы – уже чересчур! Он ведь даже на невинные Ларины предложения пойти прилечь всегда огрызается, что не устал, хотя видно, что еле на ногах держится. Он с головы до пят закован в свою командирскую броню и не приемлет нежности ни в каком виде.

Кирилл напрягся под одеялом и ждал, что ответит Рэд – готовый вскочить и заступиться за Марину. Она ведь – девушка, в конце концов, какой бы сильной ни казалась! А женщины жить не могут без того, чтобы кого-нибудь не целовать. У них это, можно сказать, природная необходимость. И в нынешних аномальных условиях, когда потенциальные матери лишены возможности иметь детей, относиться к ним следует тем более снисходительно. Кирилл успел приготовить целую оправдательную речь – внезапно осознав, что Рэдрик молчит как-то уж слишком долго. А когда заговорил, голос настолько изменился, что путешественник почувствовал – вылезать из-под одеяла ему не стоит.

– Тебя?.. Сейчас?.. – В этих словах было столько растерянности, что хватило бы на пятерых Кириллов.

– Ну… – запинаясь, проговорила Марина, – то есть, если не хочешь… – Она начала пятиться к двери.

Глаза стали такими несчастными, что больно смотреть.

– Стой. – Рэд поймал девушку за руку.

Лица командира Кирилл не видел, но даже спина выглядела озадаченной. Кирилл не понимал, что происходит.

До сих пор прямолинейностью и несгибаемостью Рэдрик напоминал ему железный лом. А сейчас вдруг начал мяться и заикаться, как Олег перед Любовью Леонидовной.

– Ты не то… – сбивчиво проговорил Рэд.

И замолчал. Марина тоже молчала, напряженно глядя. Она ждала.

– Я, просто… – выдохнул Рэд. – Столько раз себе запрещал даже думать…

Марина смотрела на Рэда так, как будто хотела насмотреться на много дней вперед. Как будто до сих пор была вовсе лишена возможности смотреть на него и очень из-за этого страдала.

Кирилл уже ничего не понимал. Кроме, разве, того, что сейчас на его глазах происходит что-то важное.

Марина несмело улыбалась Рэду. А тот долго не шевелился, будто застыл на месте. Потом поднес руку девушки к груди и осторожно прижал ладонь, накрыв своей. Бережно провел другой рукой по ее плечу. Марина подалась навстречу, и Рэдрик тоже шагнул ближе. А потом склонился к ее лицу и прижался губами к губам.

И тут до Кирилла, как выражались адапты, наконец-то дошло! Слава богу, что не успел себя выдать. Потому что, как оказалась, Марина просила Рэда вовсе не о таком поцелуе, какими обожала потчевать воспитанников Любовь Леонидовна.

То, что сейчас происходило между адаптами, называлось тем же словом, но было похоже на действо, о котором подумал Кирилл, примерно как нынешнее смертельное солнце походило на прежнее. Такими поцелуями обменивались мужчины и женщины в фильмах «про любовь» – из тех, что нравились Даше.

Кирилл, чтобы не обижать, иногда смотрел их вместе с подругой, но в местах с поцелуями скучал и старался незаметно подавить зевоту. Сейчас ему было не до зевоты. Понимал, что наблюдает картину, ни для его, ни для чьих-либо глаз не предназначенную, но заставить себя не смотреть не мог. Зрелище притягивало.

Тела адаптов прильнули друг к другу так, словно изначально самой природой были именно для этого и созданы. Рэд целовал губы Марины, скулы, шею, а она поворачивала голову так, чтобы ему было удобно. Они откуда-то знали это – как именно другому будет удобно. Кирилл словно наблюдал великолепно отрепетированный танец, в котором партнеры давно выверили каждое движение. Знают, чувствуют друг друга так хорошо, как только возможно, хотя все, что сейчас услышал, говорило об обратном.

До сих пор Марина и Рэд встречались только как два равных командира, хотя оба мечтали эту границу перейти. Самозабвенно, как сейчас, прильнуть друг к другу. Что-то все это время заставляло их сохранять барьер. Почему они это делали?.. И что вдруг произошло сейчас?.. Кирилл пытался думать отвлеченно, но удавалось это все хуже и хуже. Потому что адапты начали вытворять странные вещи.

Рэдрик взял Марину за талию, поднял и усадил на узкую спинку кровати, как на жердочку. Девушка обхватила его ногами. Откинулась назад – футболка поползла вверх. Рэдрик провел ладонями по обнажившемуся животу, и, забираясь под футболку, по груди – послышался приглушенный то ли вздох, то ли стон. А в следующую секунду – у Кирилла потемнело в глазах – Рэд снял с Марины майку.

От замершего под одеялом наблюдателя до сидящей на спинке кровати Марины было не более двух шагов. И в свете, который плохо глушили старые растрескавшиеся ставни, Кирилл видел тело адаптки во всех подробностях. Мышцы живота, тонкие руки, ноги, скрещенные за спиной Рэда, и грудь – два полукружья с темными сосками.

До сих пор видел обнаженных женщин только на мониторе, на фотографиях старинных картин и скульптур. Ничего общего с теми изображениями Маринино тело не имело.

Старинные художники рисовали женщин молочно-белых, складчато-полных и, казалось Кириллу, далеко не молодых. А тело командирши Вязников было темным, стремительным и гибким. Оно охотно отзывалось на ласки Рэда. С готовностью выгибалось под его руками, становясь то напряженным – так, что Кириллу видна была каждая мышца, – то мягким и податливым. Если адапты что-то и говорили друг другу, Кирилл не разбирал слов, только сдержанные стоны.

– Пошли отсюда куда-нибудь. Меня порвет сейчас. – Марина с усилием отлепилась от Рэда.

Тот не ответил. Снова, еще крепче, прижал девушку к себе. На пол опускать не стал, так и вышел из комнаты, с Мариной на руках – адаптка, свесившись, захватила с кровати майку.

Когда это странное, многорукое и многоногое существо протискивалось в дверной проем, Марина задела ступней косяк, обронила тапочек. Но адапты потерю не заметили – дверь осторожно закрылась.

И Кирилл, обалдевший от увиденного, остался в комнате один.

Вечером он проснулся от привычного окрика «Подъем!». Первым, о чем подумал, было – не привиделся ли вчера Маринин визит.

Рэдрик выглядел обыкновенно, вопросов не задавал. И Кирилл решил, что тоже будет молчать. Если командир думает, что он спал, то и хорошо, пускай думает. Объяснить Рэду, почему никак не обозначил, что не спит, было бы непросто.

Марина вышла их провожать.

Одетая в камуфляж, деловитая, собранная - Кирилл действительно засомневался бы, не приснилось ли ему все, если бы, обуваясь, не заметил под кроватью Рэда тапочек из овчины.

– Лошадей накормили, – как ни в чем не бывало, докладывала Марина, – мешки резиновые положили. Респираторы, Ларка сказала, у вас есть?

– Есть. И пропитка для них какая-то новая, Вадя намутил. Я там тебе оставил бутылку.

– Да ну! Нам-то зачем?

– Пусть будет. Не пригодится – сменяешь… Бункерный, готов?

– Да.

– Звезда! Марш в телегу, заматывайся.

– Подожди, – остановила Марина. Подошла к Кириллу и протянула руку. – Спасибо тебе, бункерный. От всех нас – огромное спасибо!