Заметь меня в толпе

Все кончено!

Женщина подошла и села рядом. Свинтив крышку с бутылки, она дала мне напиться. Я задышал глубже и спокойнее.

— Панэ Боже, Панэ Боже!— вдруг начала повторять женщина, уставившись на меня расширенными от ужаса глазами. Я и не заметил, как начал меняться, но сил контролировать себя уже не осталось.

— Ty jsi andel? — пролепетала женщина.

— Че? — выдохнул я, не поняв сразу. — А... угу... я ангел.

— Панэ Боже! Панэ Боже! — все повторяла с придыханием женщина.

— Мне нужна книга, — сказал я. — Копия Вышеградского кодекса.

Женщина закивала.

— Конечно!

Она перекрестилась, вскочила и побежала куда-то вглубь хранилища. Я услышал грохот и скрип. Как бы ее удар не хватил. Такая хорошая. Но с женщиной, принявшей меня за ангела, все было в порядке. Она бежала назад с серой коробкой в руках.

Пожилая библиотекарша сама положила книгу мне в сумку и проводила до выхода.

…...

Непослушной рукой я еще раз набрал Шоно и, когда уже совсем отчаялся, он вдруг ответил.

— Че звонишь целый день? Занят я. Сам позвоню, если будет что сказать.

— Шон... — проскрипел я и оборвался. Почувствовал, сейчас отключусь.

— Эй? Ты там че? — в голосе Шоно послышалась настороженность. — Живой?

— Не... нет...

— Ты где? — заорал Шоно так, что по ушам полоснуло.

— Напротив Рудольфинума...

— Еду!

Сеть магазинов одежды.

Боже мой! (перевод с чешского)

Ты ангел? (перевод с чешского)

Концертный и выставочный зал в центре Праги.

Ч2, Глава 5

Кто-то тихо плакал в кромешной темноте. Я шагнул на звук и врезался в стену. Провел рукой, почувствовал гладкую холодную поверхность. Должно быть, камень. Я медленно пошел вдоль стены. Всхлипы теперь доносились ближе. Так может плакать только женщина. Я позвал:

— Эй? Кто плачет?

Всхлипы разом прекратились. В абсолютной темноте и полной тишине среди каменных стен сделалось до того жутко, что я начал задыхаться.

— Эй! — услышал я собственный вопль. — Не молчи!

За стеной послышалась возня.

— Кто здесь? — спросил чей-то голос совсем близко.

— Что это за место? Как я сюда попал? — я заколотил в стену, но с тем же успехом можно стучать в скалу.

— Только не уходи, пожалуйста, — услышал я крик, еще более пронзительный, чем мои собственные вопли. — Не уходи! Кем бы ты ни был, останься! Я больше не выдержу одна, я так устала! — За стеной опять послышались рыдания. — Помоги! — голос резко оборвался.

— Надя? Это ты?

Я прыгал на стены, бился и орал, но больше ни звука не доносилось с той стороны.

— Надя! Надя! Надя!..

…...

Свет саданул по глазам.

Голова звенела, весь мир ходил ходуном.

— Хорош… — пробормотал я и приоткрыл глаза.

Шоно тряс меня и хлестал по щекам. Я попытался закрыться от занесенной руки.

— Ну что ты творишь?! — услышал я его голос. — Совсем голову потерял?! — Он схватил меня за грудки и начал трясти.

— Шон... не над...

— Мужчина, прекратите, вы ж ее задушите, — пропищал женский голос.

— Вали отсюда! — проревел Шоно, но отпустил меня.

В глазах прояснилось. Я увидел искаженное злобой лицо старого приятеля.

— Вставай! — крикнул Шоно и слез с меня.

— Шоно, я совсем пустой.

Я почувствовал, что опять отключаюсь. Свет погас, но тут же последовала резкая боль, и на несколько секунд ясность сознания восстановилась.

— Да чтоб тебя, — уже беззлобно ругнулся Шоно. Он держал меня за руки. — Возьми немного, только сильно не увлекайся.

Шоно открылся, и энергия потекла, как кровь из перерезанной артерии. Я стиснул его руки, потянул поток на себя.

— Ну все, харэ, присосался тут! — он тряхнул руками. А я все цеплялся и цеплялся за него. — Иди теперь и сам найди кого-нибудь. Вставай давай! — Он хотел помочь подняться, но передумал.

Я с интересом воззрился на него. Шоно зло фыркнул, отвел взгляд и принялся хлопать себя по карманам.

— Это что за клоунада, а? Я полчаса, как ошпаренный, вокруг сквера круги нарезаю. Потом смотрю, баба какая-то в кустах кверху задницей, — он оглядел меня. Взгляд замер на груди, глаза расширились. — О, брат... Настоящие?

Он чуть было не ткнул в них пальцем.

— Нет! — вскипел я. Тут же полез под пиджак, вытащил футболки и выкинул в урну.

— Ну хоть так, а то я уже забеспокоился...

— Шоно, я кое-что сделал.

— Какая неожиданность,— деланно покивал головой Шоно, доставая сигареты. — Ну выкладывай, че опять натворил?

— Украл копию Вышеградского кодекса.

Он замер.

— Ты дебил?

— Слушай, у меня есть план.

— У дебила есть план, охренеть! Ты зачем ее украл?! Тебе проблем мало?! Ты че не уймешься-то, а?

— Я хочу вернуть оригинал.

Шоно вскочил и опять схватил меня за грудки.

— Тим, я тебя по-хорошему прошу, оставь это!

Я оттолкнул его.

— Да они полтонны наркоты хотят ввести, понимаешь?

— И че?! Мне насрать, если завтра какой-нибудь Гонза двинет кони от передоза. Это личный выбор каждого. Если сдох от дури, значит, сам так хотел. Ты все дело похеришь!

— Какое дело, Шон? Эксперименты ваши?

— Да, эксперименты!

— И ты себя возомнил вершиной эволюции?

— А почему нет? Почему я не должен считать себя выше этих конченных доходяг, бомжей, шлюх и торчков, которые и так сдохли бы в подворотне. Пусть хоть что-то полезное в жизни сделают.

— А как же дети?

— Какие дети? — Шоно сощурился.

— Дети... обычные, здоровые, детдомовские, как ты и я.

— Да че ты гонишь, я не догоняю? — Шоно отбросил сигарету, так и не прикурив.

— Я о том, что следующий эксперимент будет на детях. ВВ понял, что с взрослыми биться поздно. Сам говорил, твоя инициация случилась в четыре. А я даже не помню, как стал вампиром. Разве не логично?