Заметь меня в толпе
Шрифт:
— Нихера не логично!
— А то, что Надя нашла в кабинете ВВ пачку документов на усыновление детей около четырех лет — это логично?
Шоно промолчал. Достал новую сигарету, покончил с ней в три затяжки и обратился ко мне.
— Ты сейчас мне мозги не паришь?
— Нет.
— А я все смотрю, че Влад такой дерганных ходит. Он вообще по жизни дерганный, но тут прямо через край.
Шоно сел рядом. Потёр переносицу, достал еще одну сигарету.
— Я не могу сейчас подставляться, — сказал он.
— Знаю. Но все получится.
— Ну, и какой план?
…..
Не успел выйти из
На полу повсюду разбросаны листы чистой бумаги, ручки и карандаши. Надя полулежала в кровати и все с тем же выражением пуленепробиваемой безучастности смотрела в окно. Она не взглянула на меня, но я и не ждал. Кажется, ничего не изменилось.
Я облегченно выдохнул. Вернулся в коридор.
На полу, вжавшись в стену, сидела Настя. Кисти ее рук мелко дрожали. Заметив это, она зажала их коленями. Одна из медсестер протягивала Насте бумажный стаканчик, но та смотрела в сторону.
Я забрал воду и попросил оставить нас.
— Возьмите, выпейте, — я попытался вложить стаканчик Насте в руки, но она отпихнула меня.
— Или что? Ты меня тоже заставишь?
— Да, — бросил я невозмутимо. — Вам нужно успокоиться. Иначе запретят видеться с дочерью.
— Это не моя дочь, — губы Насти задрожали.
— Выпейте, говорю!
Настя все же послушалась. Взяла воду и сделала маленький глоток, нервно покрутила стаканчик в руках, а потом осушила весь залпом.
Я заставил ее подняться и усадил на диван возле палаты.
— Теперь расскажите, что произошло?
— Мне кажется, я схожу с ума, — прошептала Настя.
— Послушайте, у меня на это нет времени. Просто расскажите, что произошло.
— Я принесла ей бумагу и любимые гелевые ручки.
— Ну?! — я еле сдерживался.
— В прошлый раз, первым, что она попросила, были принадлежности для рисования. Она и сидеть-то толком не могла, и руки ее не слушались, а все равно пыталась. Она не может не рисовать...
Я кивнул. И сам воспользовался этой ее слабостью. Так и ношу теперь за пазухой Надин рисунок, как реликвию.
— Я принесла, а она даже внимания не обратила. Оттолкнула и цыкнула на меня... — Настя силилась произнести что-то еще, но никак не могла подобрать слова. Только, как рыба, беззвучно разевала рот. — Тимофей, я любила своего брата, — выдавила она, — но он был очень сложный человек, самовлюбленный, эгоистичный, заносчивый. Надя в какой-то степени повторила его...
Она и вправду не в себе!
— Послушайте, — перебил я, — мне придется уехать, возможно, на несколько дней. Я должен быть уверен, что вы присмотрите за Надей. Точно справитесь?
Настя вдруг вцепилась мне в руку и прошептала:
— Я хочу, чтобы ты вернул зеркало!
— Настя, возьмите себя в руки, — я передал ей немного энергии, чтобы успокоить. — Вы нужны ей, вы самый близкий человек, — как ни обидно было осознавать, но моя девочка теперь реагировала только на мать, всех остальных просто не замечала.
— Тимофей, ты не подумай, я очень хорошо к тебе отношусь, — Настя затрясла мою руку
Вот это
новость...— Я в полном порядке, — проговорила она. — Лишь прошу вернуть то самое стекло, в которое Надя ушла в последний раз. Оно ведь уцелело, правда?
— Настя... — я совсем растерялся.
— Тимофей... — она умоляла взглядом.
— Зеркало здесь, в больнице. Кому оно теперь нужно?
— Ох, — выдохнула Настя, прижав ладони ко рту. — Ты покажешь?
— Ну, хорошо.
…...
Домой я вернулся уже к ночи. Весь вечер пришлось торчать в клубе и слушать пьяный бред какой-то датчанки. Силы пополнил, но радости это не принесло.
Если бы не срочная поездка… То что?
Плюс-минус одна жертва разве что-то изменит? Для меня нет, а для Нади?.. А Надя ничего не чувствует.
У Шоно все просто: «не можешь изменить, не парься, получай удовольствие».
И действительно, ну чего я парюсь? Как будто был другим когда-то. Откуда это самоедство? Но дело вовсе не в Наде, как бы ВВ ни убеждал в обратном. Дело в том, что я никогда не хотел быть таким, и если бы дали выбор… Опять эти мысли по кругу! Стоп!
Я прошелся по нашей с Шоно квартире. Здесь всегда стоял запах пустоты и заброшенности. Да и откуда взяться другому, люди тут давно не жили...
Установил на телефоне будильник и, не раздеваясь, повалился на кровать. Глаза закрылись сами собой.
Ч2, Глава 6
Спал без сновидений, но проснулся от ясного ощущения, что кто-то схватил за руку. Открыл глаза, а в комнате никого, в квартире тихо. Я вытащил из-под подушки телефон. Время 5:59. Зазвенел будильник. Я отправился в ванную. Пять минут на душ, пять минут на сборы. В 6:15 подъехало такси в аэропорт. Я ощупал карманы. Телефон, пара кредиток, зеркало… Покрутил в руках потертый чехол и сунул назад в карман.
Пока ехал в аэропорт, пришла смска от Шоно. В тексте лишь точка, все в силе.
Значит, не передумал.
Я удалил сообщение.
Шоно всегда себе на уме. Если подумать, я слишком мало о нем знаю и с трудом понимаю его непредсказуемый нрав. Он может целый вечер трепаться без умолку и ничего о себе не рассказать. Зато из тебя вытянет всю подноготную. Мы часто обсуждали мои проблемы, а его никогда. Единственная проблема Шоно, о которой знают все — малолетний сосед, требующий присмотра, чтобы не угробил себя или не подставил других. Наверное, тогда, в четырнадцать-пятнадцать, мне нужна была отдушина. А Шоно всегда умел сказать «чувак, все путем, не парься». Он стал моим главным наставником, тем, кого я уважал и кому верил. Я давно убедился, Шоно не предаст. Вот только, что он сочтет правильным и полезным для меня?
Телефонный звонок. Из трубки слащавое:
— Где ты, голубь сизокрылый?
Меня передернуло.
— В аэропорту, выхожу из такси.
— Жду у стойки 42.
Я направился в зал регистрации. По пути приглядывался, не мелькнет ли в толпе седая, вечно растрепанная шевелюра. Но Шоно, когда хотел, умел маскироваться не хуже меня.
Сначала я заметил громилу Симыча и его помощника по кличке Нервный. Они стояли, привалившись к последней в ряду стойке, где сейчас никого не обслуживали. Завидев меня, Нервный достал рацию и, прикрыв рукой рот, что-то пробубнил.