Заметки авиапассажира. 37 рейсов с комментариями и рисунками автора

Эту роль отдали другому мальчику. Тоже Андрюше.

Я ненавидел учительницу, Петушка, Ленина и другого мальчика Андрюшу.

Так я столкнулся с первой в своей жизни несправедливостью, глупостью и политическими репрессиями.

А песню эту пел и мой сын. И мой внук. И каждый раз я вспоминал эту историю.

Моя одноклассница Ира Ступина какое-то время жила в Венгрии и из Венгрии прислала мне два письма. В письмах были вложены фотографии “Битлов”.

Спустя годы я узнал, что эти маленькие открыточки – вкладыши из коробочек с жевательной резинкой.

Я был тогда счастлив.

На школьной парте, за которой я сидел, кто-то нарисовал портреты ливерпульской четверки. Нарисовал здорово.

“Битлз” я слушал все старшие классы.

Создавали интим так: выключали свет и зажигали ароматические свечи. И включали “Битлов”. “Yesterday”, “Mishelle” и “You never give me your money”. Ничего романтично-эротичнее для меня еще не написано.

Я хотел пригласить ее на танец. Но сердце билось с такой скоростью и с такой частотой, что невозможно было отделить один удар от другого. Один сплошной удар. Ноги не двигались. Щеки горели.

На выпускном вечере под “Yesterday” я все-таки с ней станцевал.

Это был мой первый танец с девушкой. Под “Yesterday”.

Когда я посмотрел фильм Питера Гринуэя “Контракт рисовальщика”, я был поражен музыкой оттуда. Так я узнал о существовании минимализма в музыке и имя Майка Наймана. Как-то мне позвонили и спросили, не откажусь ли я нарисовать несколько портретов для оперы Майка Наймана “Человек, который принял свою жену за шляпу”. Эту оперу ставили в рождающемся тогда “Маленьком мировом театре”. Я с радостью согласился. Я нарисовал портреты Черчилля, Гитлера, Сталина, Эйнштейна и неизвестного мне тогда человека по фамилии Шнобель. Увеличенные портреты должны были появляться во время спектакля на заднике сцены несколько раз.

На премьеру в Москву приехал сам Майк Найман.

Небольшой компанией потом мы поехали обмывать успех в клуб “Петрович”. Не успели мы сесть за стол и выпить по первой рюмке, как у кого-то родилась безумная идея. Мол, а пускай Найман что-нибудь нам сыграет. Найман согласился с ходу. Он не то что не капризничал, а был даже очень рад этому предложению.

А времени было 00 часов. А зал полон. И все изрядно пьяны. Мы с Артемием Троицким вышли на сцену и сообщили пьяной публике, что в гостях у нас случайно находится великий композитор современности. Зал притих, но не сильно. Скорее, увидев Троицкого. И, возможно, меня.

Музыканты нехотя уступили сцену и свой органчик. Найман поставил на органчик граненый стакан, до краев наполненный водкой, и стал играть. Играл он почти час… В полной тишине. До сих пор я не могу понять, что произошло с публикой. Никто не то что не разговаривал – не пил и не ел.

К концу выступления стакан композитора был пуст. А пьяный зал рукоплескал не пьяному Майклу Найману.

Несколько лет тому назад я стал патологически много слушать классическую музыку. Я стал патологически много тратить денег на покупку дисков. О классической музыке я стал довольно много читать. Это было явно болезненное состояние. Как психиатр, сейчас я это отлично понимаю.

И вот в этот период своей патологической страсти к классической музыке зимой я тяжело заболел гриппом. Очень тяжело. Температура была сорок градусов. Я был в полубредовом состоянии.

И вот как-то вечером приходит ко мне в гости Святослав Теофилович Рихтер. Не снимая своего длинного пальто, он сел на краешек дивана, на котором я лежал, и мы долго с ним говорили о музыке. Точнее, он мне о музыке рассказывал. И мне так было приятно его слушать, и так мне было хорошо и спокойно. Спокойно и хорошо.

Утром следующего дня я чувствовал себя значительно лучше.

Спустя некоторое время я посмотрел блестящий двухсерийный документальный фильм о Рихтере. И меня не покидало ощущение, что все, что он говорил в этом фильме, я уже слышал. Все это он мне уже рассказал.

Рихтер стал мне как-то особенно близок. Независимо от того, что он играет.

Теперь вот жду, когда заболею так еще раз. Может быть, он опять зайдет ко мне.

Или Глен Гульд. Вот с кем еще хотелось бы поболтать о музыке.

35 Екатеринбургский коктейль

* * *

В Екатеринбург я летел первый раз. Я был в разных уголках земного шара и нашей необъятной Родины. А вот выходил из самолета либо до Урала, либо далеко после – то недолет, то перелет.

Однажды черным, хмурым, ранним (5:45) московским утром я из дому вышел, был сильный мороз… Минус двадцать три градуса. Запомним эту цифру, на всякий случай. Ведь всем известно, что человечество объединяет интерес к погоде и особенно температуре воздуха.

Взял я с собой совсем не хитрый багаж. Туалетные принадлежности и записную книжку. А также все то, что на тот момент я знал о городе, в который улетал. Но знал я о Екатеринбурге немного. Можно загибать пальцы, тем более что в самолете лететь два часа и пять минут, так что пальцев хватит.

Ну знал я, что сказочник П. П. Бажов оттуда. Потрепанная книжечка “Серебряное копытце” с черно-белыми иллюстрациями, которую мне читала бабушка Антонина Игнатьевна, хранится у меня до сих пор. Помнилась, конечно, и сказка “Каменный цветок”, с довольно гадковатым, но долго живущим армейским анекдотом.

Знал я и об Ипатьевском доме, в котором была расстреляна царская семья. В 90-е годы об этом много писали, говорили и спорили.