Замок из песка

Я заплакала беззвучно и безутешно, часто-часто кивая и закрывая лицо ладонями.

— Что? Что случилось?.. Он живой?.. Заболел, что ли?.. Настя, ты слышишь меня, прекрати! Объясни толком! — Валера тряс меня за плечи так энергично, будто взбивал коктейль. — Прекрати реветь, или я сейчас тебе «Скорую» вызову. Прямо сюда!

— Ничего не случилось! — Слезы градом катились из моих глаз, а губы судорожно искривлялись детским «сковородником». — Просто у меня с ним уже точно ничего не будет. Никогда!.. Никогда, никогда, никогда!..

После третьего или четвертого «никогда» Антипов вдруг оставил в покое мои плечи и вздохнул с явным облегчением.

— Вот что, госпожа Суслова, — он усмехнулся и мягко взял меня под локоть, — давайте о постигшей вас трагедии вы расскажете мне за чашечкой кофе? А то от ваших рыданий уже вороны шарахаются, да и холодно здесь, честно говоря… В «Кофейне», кстати сказать, пятнадцать минут назад перерыв закончился.

Я всхлипнула и ладонью вытерла с лица остатки слез, размазав по подбородку губную помаду. В кофейню так в кофейню. Мне было все равно. И только немного неудобно перед Валерой, наверняка настроившимся выслушать какую-нибудь безобидную историю про косо брошенный взгляд или не поданное в гардеробе пальто…

«Кофейня», заведение уютное и довольно демократичное, в первый послеобеденный час была почти пустой. Народ обычно подтягивался позднее. Мы с Антиповым заняли угловой столик, повесили свои куртки на спинки стульев и заказали по чашке крепкого, без сахара и сливок кофе.

— Ну так что же случилось? — с улыбкой спросил Антипов, доставая из кармана клетчатой рубашки салфетку для протирания очков.

Вместо ответа я несколько раз щелкнула выключателем настольного светильника, выполненного в виде парусника. Маленькие лампочки по краю паруса вспыхивали и гасли, словно огни «Летучего голландца».

— Сегодняшний день, Настюш, вообще располагает ко всяким гадостям. Все-таки тринадцатое число. Так что, если у тебя что-то там произошло…

— Это произошло не сегодня.

— А когда?

— Не знаю. — Мне вдруг расхотелось и дальше тянуть резину. — Я не знаю, когда это происходит. Я вообще не разбираюсь в этих вещах… Он «голубой», Валера. Понимаешь, «голубой»… И давай больше не будем это обсуждать!

Кофе оказался неожиданно гадким, совсем как когда-то в «Радуге». И так же, как тогда с Сашей, мы теперь сидели с Антиповым, мучаясь от неловкости и не зная, что сказать. Он помешивал кофе, со звоном ударяя ложечкой о края чашки. А я разглядывала плохо обметанный край льняной скатерти и собственные колени. Надежда на то, что я поделюсь с кем-нибудь и мне станет легче, медленно умирала…

— Знаешь что, Насть, — Валера снял с носа очки и с преувеличенной тщательностью протер стекла салфеткой, — я хочу рассказать тебе одну историю… Да, наверное, я все-таки хочу ее тебе рассказать…

И в голосе его, и в движениях не чувствовалось уверенности. Как, впрочем, и всегда.

— Знаешь желтый пятиэтажный дом рядом с «Гастрономом» на следующей от нас остановке?

Я кивнула.

— Там еще напротив детский садик… В общем, когда-то в этом доме жила одна девушка. Очень красивая. Просто фотомодель. И ноги, и губы, и глаза. Высокая была, стройная…

Неудержимый смех, родившийся где-то в моей груди, стремительно подкатил к горлу и вырвался наружу хриплым карканьем.

— Еще одна сказочка про Региночку! — истерически прохохотала я, закатывая глаза к потолку. — Боже мой! Вас с ней наверняка разлучила злая судьба, и она ушла работать пожизненной уборщицей в тот самый детский сад? Или навеки надела паранджу? Или дала обет молчания?.. Валера, Валера! Ну уж от тебя-то я этого не ожидала!.. Конечно, «лучший подход к женщине на могиле ее мужа», но дело в том, что я на грустные сказочки уже не покупаюсь! Выросла из этого, понимаешь?

Он неожиданно насупился и, вытащив из подставки сразу все салфетки, смял их в кулаке.

— Я-то понимаю, ты ничего не понимаешь!

— А чего не понимаю я? — Мои плечи продолжали судорожно вздрагивать. — Твоей юношеской драмы? Или твоих нежных и романтических чувств ко мне? Ты уж выражайся конкретнее!

— Я отношусь к тебе как к другу. — Валера разжал кулак, и салфетки выпали из него скомканными белыми лепестками. — Но сейчас ты в истерике, поэтому и разговаривать с тобой бесполезно, и обижаться на тебя нельзя… Постарайся уместить в своей голове хотя бы одно: твой Иволгин — не «голубой», это абсолютно точно. Так что повода для безумных рыданий нет.

— Господи, ну ты-то откуда знаешь? Успокоить меня решил? Спасибо тебе, конечно, на добром слове, но…

— Я знаю. — Он, не надевая очки и стараясь не щуриться, посмотрел мне прямо в глаза. — Я знаю, Настенька. Потому что вот я как раз «голубой»…

То, что он сказал, дошло до меня не сразу. Потом я зачем-то перевела взгляд на смятые салфетки и его аккуратно подстриженные ногти. Потом потерла лоб дрожащими пальцами.

— Убежать хочется и руки помыть? — Валера усмехнулся. — Можешь не оправдываться. Это только теоретически к нам нормально относятся, а если узнают, что кто-то из знакомых… В общем, твоя реакция абсолютно типична.

— Да нет же! — торопливо проговорила я и зачем-то ляпнула: — У меня и партнер на «дуэте» тоже… Наверное. Я точно не знаю.

— А что, интересно было бы узнать? — Он горько искривил губы. — Впрочем, тебе интересно про Иволгина. Так что слушай… Был у меня один знакомый, танцевал в кордебалете нашего Оперного. Немолодой уже человек, во всяком случае твоего Алексея знал молоденьким пацаном. Знакомый этот был гей, любимого человека у него к тому времени… Впрочем, это неважно… Понимаешь, в нашем кругу ведь все друг друга знают. Мы с ним обсуждали иногда ребят из балета, Иволгина в том числе… Короче, мой знакомый имел в свое время на него виды, но тот оказался стопроцентным натуралом.

Народ в «Кофейне» постепенно прибывал. Один за другим вспыхивали на столиках парусники-светильники. Из подсобного помещения в зал вышли еще двое официантов в белых рубашках с короткими рукавами и классических черных бабочках. Запахло дорогими дамскими сигаретами.

— Валер, — я осторожно тронула его за руку. — Валер, прости меня, пожалуйста… А с той девушкой… Что там было? Расскажи мне…

— Не нужно. — Он отвернулся от окна и попытался улыбнуться. — Ты теперь ко мне по-другому станешь относиться?

— С чего ты взял?

— По-другому, по-другому… Сама просто еще не знаешь! Вон из-за Иволгина чуть с ума не сошла!

— Но это же совсем другое дело!

— Понятно! — Валера по-клоунски развел руками. — Просто тебе было бы, наверное, легче, если бы и я оказался нормальным… И мне, наверное, тоже…

Я не знала, что уместно, а что неуместно спрашивать в подобном случае, поэтому промолчала. Но он продолжил сам, в который уже раз протерев стекла очков салфеткой.