Замок на Воробьевых горах
Шрифт:
– Конечно.
– Воспользуйся им.
Малевич посмотрел на Жирова, который стоял метрах в десяти от Стаса и корчил ему рожи, отвернулся и спросил:
– Максим Сергеевич, а что я буду с этого иметь?
– Поедешь на студенческую конференцию в Милан и будешь представлять там нашу кафедру, – ответил Завадский. – Кроме того, я включу твое имя в список на стажировку. Ты ведь мечтал поучиться в Кембридже? У тебя будет целых два семестра.
В трубке что-то щелкнуло. Стас понял, что Завадский бросил в рот леденец и раскусил его.
– Максим Сергеевич, –
– Возможно.
– Вы не знаете точно?
– Нет. И у меня нет желания уточнять. Просто сделай так, как я говорю, и ты получишь все, что я обещал.
– А не обманете?
Завадский усмехнулся.
– Я тебя когда-нибудь обманывал?
– Нет.
– Значит, у тебя нет поводов сомневаться в моей честности?
– До сих пор не было.
– Тогда действуй. Только без насилия.
– Само собой.
Стас уже отнимал трубку от уха, как вдруг услышал:
– Подожди…
Малевич снова прижал трубку к уху.
– Да, Максим Сергеевич?
– Ты случайно не в курсе, что Настя Горбунова делала в фонтане ночью?
– Максим Сергеевич, я уже все сказал следователю.
– А теперь скажи мне.
– Ладно. Я понятия не имею, что эта дура делала в фонтане.
– Ясно. Надеюсь, наш разговор останется между нами?
– Само собой.
Завадский вздохнул.
– Ну, хорошо. Держи меня в курсе. И я тоже буду держать тебя в курсе.
– По поводу чего? – не понял Стас.
– По поводу расследования, которое ведет майор Самарин. Вдруг он раскопает что-нибудь новое.
Стас нахмурился.
– А мне-то это зачем?
– Не знаю. Вдруг понадобится… Ну, бывай.
И Завадский отключил связь. Увидев, что Стас опустил телефон, Жиров подошел к нему и с любопытством спросил:
– Ну? Чего там?
Стас прищурил карие глаза и сухо поинтересовался:
– Ты что-нибудь рассказывал Завадскому про минувшую ночь?
– Ты что, охренел? – вылупился на него Жиров. – Конечно, нет!
– А кому-нибудь другому рассказывал?
– Нет, конечно! А что?
– Да Завадский чего-то мутит. То ли на что-то намекает, то ли мне показалось.
– Так это он звонил?
– Ну.
– Завадский мужик темный… – задумчиво произнес Жиров. – Что будем делать-то?
Стас усмехнулся.
– Ничего. Главное – держи рот на замке. Кстати, сегодня вечером ты мне нужен.
– У нас что-то намечается?
– У меня – да.
Жиров ощерил рот в улыбке и восторженно проговорил:
– Йес!
– Рот закрой, – поморщился Стас. – На сей раз тебе ничего не перепадет.
– Как это? – не понял Жиров.
– А вот так. – Стас Малевич нахмурился, и веки его дрогнули, словно он внезапно что-то вспомнил. – Есть и еще кое-что. И ты снова мне понадобишься.
– О чем ты?
– Позже узнаешь. Главное – будь рядом.
Жиров глянул на приятеля исподлобья.
– Ты что, не доверяешь мне?
– Доверяю. Кому мне еще доверять, как не тебе? Ты ведь мой друг, верно?
– Верно. Но…
Стас выставил вперед кулак и улыбнулся:
– Чин-чин?
– Чин-чин, –
вяло отозвался Жиров и слегка стукнул кулаком по кулаку Малевича.Тот кивнул:
– Вот и хорошо. Придет время, и я все тебе объясню.
4
Учебный день подходил к концу. Второе занятие по спецкурсу Варламовой прошло без эксцессов. Студенты сидели притихшие, никто не пытался острить, никто не хотел дискутировать. Уже к завершению лекции Мария подумала: не заговорить ли с ними о Насте Горбуновой? Но – не решилась. Просто не знала, как.
После лекции Мария пообедала, потом сходила в библиотеку первого гуманитарного корпуса и немного почитала. Затем вернулась к себе в комнату, проглотила несколько обезболивающих таблеток и прилегла немного отдохнуть. И сама не заметила, как уснула.
Сон приснился душный и тревожный. Мария видела больного сына, лежащего на кровати. Почему-то у него было лицо Антипа. Сын не хотел с ней говорить, и Мария чувствовала себя ужасно виноватой. Потом пришел врач и выгнал ее из палаты.
Когда за Марией закрылась дверь, она взглянула на номер больничной палаты и с ужасом увидела три цифры – 935. С этими цифрами было связано что-то плохое, но во сне Мария никак не могла вспомнить, что именно.
Потом она услышала тихий скрип, словно кто-то катил перед собой тележку (или инвалидное кресло?), а вслед за тем сын тихо и испуганно позвал ее из палаты. Мария открыла дверь и ворвалась внутрь. Глеб сидел на кровати и с ужасом смотрел куда-то в угол. В углу Мария не увидела ничего, кроме черной тени. Она бросилась к сыну и обняла его.
Скрип инвалидного кресла становился громче. Зловещая тень в углу комнаты разрасталась.
– Укрепи мои силы, Господи! – прошептала Мария и прижала голову Глеба к своей шее…
Когда Мария проснулась, за окном уже темнело.
После сна в душе остался неприятный осадок. Варламова вынула сигарету из лежащей на столе пачки и с трудом закурила – пальцы ее тряслись. Глядя в окно, она затянулась, совершенно не чувствуя вкуса дыма.
Внезапно Марию охватило чувство, будто в мыслях у нее все перепуталось, а внутри головы закачался тяжелый маятник. Мария стиснула виски ладонями и с силой сжимала их несколько секунд.
Убрав наконец руки, Мария посмотрела на письменный стол, где лежал конверт, из которого торчали глянцевые уголки снимков. С конверта перевела взгляд на циферблат часов. Затем затушила окурок в пепельнице и тяжело поднялась с дивана.
Через полчаса начиналась репетиция, а ей еще нужно было привести себя в порядок.
– Быть или не быть, вот в чем вопрос. Скончаться? Смертельным сном забыться?… Вот и ответ. Какие сны в том смертном сне приснятся? А говоря прозой: какой идиот согласился бы жить в этом дерьмовом мире, если бы не неизвестность после смерти?
– Стоп-стоп-стоп! – Мария нахмурилась. – Виктор, ты произносишь монолог так, словно тебе смешно каждое произносимое тобой слово.
Бронников хмыкнул.