Замок на Воробьевых горах

– Значит… Вика утонула? Вы уверены, что это она?

Майор выпустил изо рта облако дыма и подозрительно воззрился на Марию.

– Да, мы уверены. Мария Степановна, вы в ГЗ всего несколько дней, а у меня «на балансе» уже два трупа. Боюсь, если вы пробудете здесь месяц, на кафедре опережающих технологий не останется студентов.

Мария проковыляла к дивану и тяжело опустилась на одеяло.

– Виктор Петрович… – Она облизнула пересохшие губы. – А почему вы говорите со мной в таком тоне?

– Потому что вы что-то знаете. Скажите, что вы делаете в ГЗ, Мария Степановна?

– Преподаю.

– Это я уже слышал. А теперь я стряхну лапшу с ушей и попробую спросить еще раз. Итак: что вы делаете в главном здании университета?

– Две недели назад здесь погиб парень.

– Вы говорите о Косте Сабурове?

– Его звали Коля. Николай Сабуров.

– Ну а вы здесь при чем?

– Мать парня не верит, что он покончил жизнь самоубийством.

Самарин выпустил новое облако дыма и посмотрел на кончик сигареты.

– Я думал, вы занимаетесь только живыми, – недовольно проговорил он.

– Я сама так думала. Но десять тысяч долларов изменили мою самооценку.

Сигарета замерла у губ Самарина.

– Она заплатила вам десять тысяч долларов? – не поверил следователь своим ушам.

Мария кивнула:

– Да. Я взяла деньги, а потом позвонила Самойлову и выхлопотала себе спецкурс.

Майор глубоко затянулся сигаретой и выдохнул вместе с дымом:

– Значит, вы у нас теперь сыщик? Гм… И что же вы успели «нарыть», коллега?

– Ничего.

Самарин снова затянулся. Казалось, цифра «десять тысяч долларов» выбила его из колеи. Немного помолчав, следователь спросил:

– Мария Степановна, ваша сандаловая шкатулка при вас?

– А что?

– Ничего. Статью за хранение наркотиков еще никто не отменял. Я могу задержать вас прямо сейчас.

– Это ничего вам не даст.

– Ничего, – согласился Самарин, прищурившись. – Кроме морального удовлетворения.

Варламова вздохнула.

– Может, перестанете меня пугать?

– А может, перестанете держать меня за дурака?

Мария не ответила. Самарин яростно вмял окурок в пепельницу и поднялся со стула. Потом сунул руку во внутренний карман пиджака, вынул картонный прямоугольничек и швырнул его на стол.

– Моя визитная карточка, – прокомментировал он.

– У меня уже есть, – сказала Мария.

– Теперь будет две. Так надежнее. Если я узнаю, что вы в чем-то замешаны, то лично надену на вас наручники. Кстати, в следственном изоляторе у вас отнимут трость, и вам придется прыгать по камере на одной ноге. Всего доброго, Мария Степановна.

– И вам не хворать, – тихо отозвалась Варламова.

Самарин вышел из блока, хлопнув дверью. Последующие пять минут Мария провела сидя на кровати. Бездумно переводила взгляд с одного предмета на другой и была рада уже хотя бы тому, что они не расплываются у нее перед глазами.

Лишь немного оправившись от ошеломления, Мария нашла в себе силы встать и пройти в ванную.

9

Она отметила, что голубые холодноватые глаза Завадского очень сильно контрастируют со смуглой кожей лица, и это придает ему особый шарм. Он был похож на поседевшего, но еще не старого рыцаря, лицо которого прокоптили и задубили солнце и ветер.

За длинным столом сидели преподаватели. Все взгляды были устремлены на заведующего кафедрой. Максим Сергеевич кашлянул в кулак и сказал:

– Я хотел бы поговорить о двух погибших студентках. Полагаю, все здесь знают, что с ними произошло.

– Они умерли, – подал голос Ковалев.

Завадский посмотрел на него тяжелым взглядом. Ковалев слегка покраснел и потупил глаза. Завадский не удостоил его словом и снова обратился сразу ко всем присутствующим.

– Полагаю, следователь побеседовал с каждым из вас. А если с кем-то не побеседовал, то, будьте уверены, побеседует. Очень въедливый человек. И, по-моему, знает толк в своем деле.

Помолчав немного, завкафедрой продолжил:

– Настя Горбунова погибла в результате несчастного случая. Вика Филонова… – Завадский произнес ее имя таким голосом, словно оно могло поранить ему рот, и все же снова повторил его: – Вика Филонова утонула. Есть предположение, что она была пьяна. Так же, как Настя. Факты вопиющие. И мы не можем оставить их без внимания.

Завадский остановился и слегка поморщился, как человек, понимающий, что произносит не совсем то, что нужно, но не знающий, что именно нужно сказать.

– Мне тяжело говорить… – продолжил он после паузы. – Смерть Виктории Филоновой потрясла меня. Уже третья гибель студента нашей кафедры за последние две недели! Мы не можем просто закрыть на происходящее глаза.

– Максим Сергеевич, – подала голос пожилая преподавательница сопромата, которую студенты за глаза называли мадам Пилорама, – а что, по-вашему, мы должны сделать?

– Да, Максим Сергеевич, – поддержал ее другой преподаватель, маленький, сухонький старичок со вздорным лицом. – Вы же не ждете, что мы отправимся на поиски убийцы и самостоятельно найдем его?

Завадский усмехнулся темными губами.

– Было бы неплохо. Но сомневаюсь, чтобы у нас с вами получилось. И потом… кто сказал, что это убийства?

– Я!

Все взгляды устремились на Варламову. Она хотела встать, но Завадский сделал знак рукой – мол, не надо, не вставайте, и Мария снова села на свой стул.

Завкафедрой вперил в нее недовольный взгляд и холодно осведомился:

– Могу я узнать, на чем основывается ваше утверждение?

– Да, Мария Степановна, объяснитесь, пожалуйста, – поддакнула мадам Пилорама.

Варламова сглотнула слюну и ответила:

– Во-первых, я не верю в такие случайности. А во-вторых, погибшие ребята были связаны друг с другом личными отношениями. Очень сложными отношениями.

– Нельзя ли подробнее? – поинтересовался старичок с недовольным лицом.

– Пожалуйста, – согласилась Мария. – Коля Сабуров и Настя Горбунова были любовниками.

Лицо Завадского вытянулось от изумления. Другие преподаватели отреагировали точно так же. Должно быть, им трудно было представить, что у немощного калеки, прикованного к инвалидному креслу, вообще могла быть любовная связь. Это приводило в недоумение, сбивало с толку, это словно бы противоречило самим законам природы.