Замок на Воробьевых горах

Антип вставил карту памяти в лэптоп и пробежался пальцами по клавишам. Затем, прищурившись, посмотрел на экран и сказал:

– Тут три файла. Открывать по порядку?

– Да, давай.

Он навел курсор на первый файл и клацнул кнопкой «мыши». На экране развернулась фотография.

Глаза Антипа широко открылись.

– Это же Настя Горбунова!

– Да, – сипло отозвалась Мария.

На снимке Настя ела кусок пиццы и, улыбаясь, пыталась заслониться свободной рукой от объектива.

– Пиццу хавает. – Антип сглотнул слюну.

– Давай следующий, – распорядилась Варламова.

На втором снимке Настя наматывала на шею длинный темно-синий шарф. Она смущенно улыбалась и явно что-то с упреком выговаривала снимающему. Что-то вроде: «Кончай уже, а?» Зеркало, висевшее у нее над головой, запечатлело парня с фотоаппаратом в руках.

– Колька Сабуров! – выдохнул Антип. – Господи, где вы эсдэшку взяли?

– Неважно. Давай дальше.

– Остался один файл, но это не фотография, а видеозапись.

– Мы можем ее посмотреть?

– Думаю, да.

Антип снова защелкал клавишами ноутбука. На экране появилось странное изображение. Съемка велась сверху и немного сбоку. Внизу стоял длинный белый стол, за ним сидели люди. Пятеро мужчин и три женщины. Качество съемки оказалось неважным, трудно было даже разобрать, во что они одеты. Восемь человек сидели, откинувшись на спинки стульев и положив руки на стол, словно медитировали. Камера слегка подрагивала в руках снимающего. Люди внизу почти не двигались.

Но больше всего Марию поразил один странный эффект – лица сидящих за столом людей выглядели как светлые мерцающие пятна, на которых едва различимо темнели глаза.

– Они что, в масках? – изумленно проговорил Антип.

Мария отрицательно качнула головой.

– Не похоже.

– Почему у них такие лица?

– Понятия не имею.

– Мистика какая-то, – проворчал Антип.

Люди за столом продолжали сидеть. Возможно, они что-то говорили, но звука не было.

– Можно послушать, что они говорят? – спросила Мария.

Антип покачал головой:

– Нет. Звук не записался. – Он нажал на паузу и поднял взгляд на Варламову. – Марь Степанна, откуда это у вас?

– Вынула из фотоаппарата.

Антип смотрел на Марию подозрительно и недоверчиво.

– А фотоаппарат принадлежал Сабурову?

– Наверное.

– И где вы его взяли?

– В его комнате.

Недоверчивость во взгляде Антипа сменилась изумлением.

– Но ведь милиция обыскала ее сверху донизу.

– Значит, мне повезло больше, чем им. Сними с паузы.

Антип клацнул клавишей, «кино» продолжилось. Объектив чуть сдвинулся и выхватил кусок стены. На ней висел большой плакат с изображением раскинувшего руки обнаженного мужчины.

– Я знаю этот рисунок, – сказал Антип. – «Витрувианский человек» Леонардо да Винчи.

Мария кивнула:

– Да, я тоже его узнала.

– Смотрите, как он странно подсвечен. О господи, да там же лампадки!

Варламова молчала, внимательно разглядывая плакат.

– «Витрувианский человек» вместо иконы, – медленно проговорил Антип. – Ничего не понимаю. Они что, молятся человеку вместо Бога?

Мария облизнула пересохшие губы и тихо проговорила:

– Не знаю, Антип. Не знаю.

Звука по-прежнему не было. Действо происходило в полной тишине. У Марии возникло жутковатое ощущение иррациональности и ирреальности происходящего на экране. Словно она видела репортаж из потустороннего мира, и за столом сидели не люди, а какие-то призрачные безликие существа.

– Что-то мне не по себе, – мрачно пробормотал Антип.

– Мне тоже, – кивнула Мария.

Вдруг люди за столом зашевелились и стали подниматься из-за стола. «Безликие» (так Мария мысленно окрестила странных персонажей со светящимися пятнами вместо лиц) встали со стульев и двинулись в одном направлении, и объектив камеры последовал за ними.

Они подошли к дальней стене комнаты. Там оказался прикреплен огромный деревянный крест, на котором висел распятый голый человек. Черт его лица было не разобрать, но видно было, что человек корчится на кресте и, возможно, кричит или стонет, явно испытывая страшную боль.

– Это что, розыгрыш? – изумился Антип.

– Боюсь, что нет, – пробормотала Мария, вперив взгляд в экран и покусывая губы.

В руках у «безликих» появились ножи. Один из «них», мужчина в темном костюме, подошел к распятому на кресте человеку и ударил его ножом в живот.

Мария отшатнулась от экрана. Желудок скрутил спазм, и она ощутила во рту горький вкус желчи. Но запись досталась ей слишком дорогой ценой, и она обязана была досмотреть ее до конца.

Действо продолжалось. Теперь каждый из «безликих» подходил к обвисшему на кресте мужчине и втыкал в его залитое кровью тело свой нож.

– Не может быть… – пробормотал Антип подрагивающим голосом. – Они не убили его… Это просто идиотская инсценировка…

Варламова молчала.

В комнате на экране вдруг что-то произошло. Теперь лица всех присутствующих – если белые пятна можно назвать лицами – были обращены на снимающего. Картинка дрогнула… Белые пятна запрыгали на экране… И тут запись кончилась.

Несколько секунд Антип и Мария молчали. Первым нарушил молчание Антип.

– Они увидели его, – сказал он осипшим от волнения голосом. – Увидели того, кто снимал.

– Да, – сказала Мария. – Но, судя по тому, что камера осталась цела, снимающему удалось убежать. Съемка велась сверху. Возможно, из вентиляционного туннеля. Снимающему пришлось здорово постараться, чтобы забраться туда.

Антип обдумал ее слова и сказал:

– Колька Сабуров был инвалид. А инвалиду это не под силу.

– Не под силу… – повторила Мария задумчиво. – А ты уверен?

– В чем? – не понял Антип.

– Ты подсматривал за ним в ванной? Втыкал ему в ступни иголки? – На лбу Варламовой прорезались тонкие морщинки. – Откуда ты знаешь, что он не мог ходить?

Антип посмотрел на нее как на сумасшедшую.

– Мария Степановна, вы говорите странные вещи. Думаете, Сабуров симулировал?

– Справку можно подделать. Врачей можно подкупить. Все врут, все продаются.

Некоторое время Антип растерянно хмурил брови, потом повел плечами.