Замороженные приливы
Шрифт:
– Ты? – промолвил Феликс. – Ну, знаешь, ты мне немного надоел.
– Встань на ноги, - приказал Миках.
– Я тебе не подчинённый.
– Хорошо, сиди там. Плевать. Это всё равно не займёт много времени.
– Ты хочешь убить меня? Ну, попробуй.
Миках наклонился, всматриваясь в глаза Феликса.
– Ты хочешь умереть – я вижу это в твоих глазах. Прости, но я тебе в этом сегодня не помогу.
– О боги, ты умеешь читать мысли! – Феликс поднялся на ноги. Конечно, эти двое полагали, что удары сделали его лёгкой мишенью. Но он хотел, чтобы они так думали. Всё это – часть игры, что его
Феликс знал, что может это сделать, если пожелает. Но сначала следует узнать, что им от него нужно.
– Вы тут, чтобы вновь поговорить со мной о принцессе Амаре? – Феликс закатил глаза. – Ревность тебе не к лицу, друг мой.
– Это никак не связано с принцессой.
– Прекрасно. Не люблю романтических соперников. А теперь: что тебе нужно?
– Мне он не нравится, - молодой человек скрестил руки на широкой груди.
– Тебе это и не надо, - отозвался Миках.
– Ты ему доверяешь?
– Конечно, нет. Он лимериец.
– Вы в курсе, что я ещё здесь? – напомнил им Феликс. – И слышу вас просто прекрасно. Теперь ещё раз спрашиваю, что забыл крешийский стражник и его ручная собачонка здесь, что от меня хочет, от бандита митиканского царя?
Миках смотрел на него со скептицизмом несколько минут, пока его друг нетерпеливо сжимал и разжимал кулаки.
– Я ношу эту форму, но я не стражник. И хотя бы одет в наряд, что скрывает это, я знаю, что у тебя на руке знак кобры, и не верю ни секунды, что ты служишь королю или клану, - хитрая улыбка появилась на лице Микаха, что заставило Феликса буквально вспыхнуть любопытством. Но Миках не останавливался. – Я в этой форме, ибо я революционер. Я получил эту позицию при дворе, чтобы иметь доступ к королевской семье, - он кивнул на своего друга. – Это Таран. Он не крешиец, но присоединился к нашей борьбе, чтобы свергнуть режим Кортаса.
Этого он не ожидал. Казалось, он не может и шагу ступить без повстанцев по всему миру.
– Что же… Прекрасная цель. Удачи. Что вам от меня-то нужно?
– Нам нужна твоя помощь.
Феликс рассмеялся.
– И чем я могу помочь?
Таран шагнул вперёд, немного смягчившись, но его глаза были преисполнены гневом.
– Если б ты видел правду в Крешии. Если б знал, что делает император, когда что-то ему не нравится… Ты бы присоединился к нам без колебаний, - Таран помрачнел. – Это монстр. Он посылает войска в земли, которые выбирает наугад то, что хочет получить, а после уничтожает всё прочее – и людей, и недвижимость, и имущество.
– Страна постоянно воюет. Люди умирают в войнах, - рассуждал Феликс. – Часто те, что этого заслуживают.
Миках покачал головой.
– Эту идеологию я никогда не приму. Грубая сила – неумолимая жадность, и я сделаю всё, чтобы остановить его.
– Так вас лишь двое? И вы ищите сообщников?
Миках ухмыльнулся.
– Нас тысячи, организованных по фракциям и размещённых по всей империи, готовых подняться и бороться.
– Тысячи, - Феликс поднял бровь. – Это более устрашающе, чем ваша парочка. Тем не менее, это маленькая армия, если сравнивать с императорской.
– Поэтому мы хотим, чтобы ты помог нам.
Феликс фыркнул.
– Я слышал, что ты говорил принцессе утром. Я подслушивал
вас.– Знал, что ты извращенец.
– Заткнись и слушай. Принцесса Амара упоминала Родичей – и у короля есть один. Их силы реальны. Если это правда, мы должны получить у короля кристалл.
Феликс почти рассмеялся.
– Да? Попросите его у короля! Уверен, он будет счастлив вам помочь!
Не предупреждая, Таран ударил кулаком Феликса по лицу.
Ругаясь, Феликс зажал нос, из которого хлестала кровь.
– Ты его сломал. Молодчина. Ты в шестой раз сломал мне нос, и я собираюсь тебя убить.
– Попробуй. Давай! – Тарин откинул плащ, демонстрируя сверкающий кинжал. – Или закрой рот и прими нас всерьёз. Потому что мы вполне серьёзны.
– Извини, Феликс, - промолвил Миках, глядя на Тарана. – Мой дуг тут немного… вспыльчив. Может, из-за его оранийских кровей.
Оранийские? Теперь Феликс видел причину собственной неприязни.
– Так лидер революции – ты, Миках?
– В Джевеле – да. Я десять лет готовился во дворце к революции, следя по стопам отца.
– Десять лет?
Миках кивнул.
– Наша борьба была долгой, два поколения подготовки. Но мы будем бороться до конца – пока не свергнем императора и не освободим наш народ от его жестокости и жадности, независимо от того, сколько для этого нужно времени.
Это звучало, конечно. достойно. Весьма обречённо, но достойно.
– Вы провалитесь, и мы все умрём, - ответил Феликс. – Ведь вы в курсе?
Он ожидал, что Таран вновь попытается его ударить, но два революционера лишь торжественно смотрели на него.
– Возможно, - сказал Миках.
– Так зачем всё это?
– Потому что если ты не борешься со злом, ты сам зло в этом мире.
Этот парень посвятил всю жизнь восстанию, а оно даже не началось. Миках знал, что потеряет во время восстания.
Но он хотел попытаться.
Это распалило тот кусочек тьмы, что остался в Феликсе с момента, как он оставил Йонаса и Лисандру и вернулся к Кровавому Королю, и сейчас тьма стала сильнее и мрачнее. Он – мятежник? Он просто убийцы.
До сегодняшнего дня Феликс не верил, что у него есть какой-то выбор.
– Я имею представление относительно того, что могло бы помочь, - наконец-то отозвался Феликс.
Миках посмотрел на него.
– Что?
– Нужно связаться с принцем Магнусом Дамора.
– Что? Мало короля – теперь ещё и кровавого наследника? – сплюнул Таран, глядя на Феликса с отвращением и настороженностью, словно сомневаясь в его вменяемости.
– Ага. Наследничек, убивший, по слухам, дворцовую стражу ради спасения врага своего отца. И теперь, пока нет короля Гая, он на престоле в Лимеросе.
– Не факт, - издевательски протянул Таран.
– Нет. Но, прости, это куда полезнее вашей революции, чем то, что вы мне наговорили.
Миках изучал его внимательным взглядом, хмуря брови.
– Если это правда, то она звучит так, что Магнус может сам возглавить восстание.
– Думаю, всё куда сложнее. Но если отец и сын нынче не в ладах, принц захочет знать королевские планы, как и то, что у короля теперь блистательные Родичи – и он может быть союзником.
– Может быть, - повторил Таран.
– Но не точно. Это не походит на план. На самом деле, это безрассудно.