Замуж - не напасть

– На себя посмотри, - советует Евгения.

– Да, я - говно, - кричит он, - но я никому ничего не обещаю!

– Чем ты гордишься?
– спрашивает она и презрительно смотрит на Аристова, отчего он дергается, как чертик на веревочке.
– Не обещает он, видите ли! Живет на земле, как придется, без обязательств, куда кривая вывезет. Чем же ты лучше Алексея?!

Собственно, она вовсе не уверена, что её обвинения попадают в точку. Да и известие о том, что их с Ниной брак не так уж благополучен, как они все думали, ею пока не осмыслено, но сейчас Евгения хочет одного? Разозлить Аристова до такой степени, чтобы он ушел, хлопнув дверью. Нет у неё настроения, выяснять с ним какие бы то ни было отношения, тем более, что у них этих отношений как раз и нет. а то, что Аристов полез к ней целоваться, она воспринимает однозначно: мужики никогда не проходят спокойно мимо того, что, как им кажется, плохо лежит. По крайней мере, пробуют, не получится ли поживиться?

Она добивается своего: Толян все-таки уходит, а Евгения без сил присаживается на банкетку у двери. Кто открыл ящик Пандоры и выпустил на неё все эти беды? Но тут вдруг прорезается внутренний голос: "Подумаешь, беды! Мужики из-за неё подрались! Гордиться надо: вон, как весело живешь!"

Нет уж, решает она, для меня это чересчур весело! Хватит испытывать судьбу! Больше никаких романов, встреч, телефонных звонков! Евгения будет сидеть тихо, рисовать проект шале* с разными модными финтифлюшками. Наслаждаться творчеством, одиночеством и тишиной...

Кто-то из мудрецов сказал: не давай зароков!

Глава пятая

Засыпает она, против ожидания, едва коснувшись подушки. Сладко. С легкими цветными снами... пока её не будит дверной звонок.

– Господи, кого принесло в такую рань?!

Между тем, часы показывают уже половину девятого. Соня вы, Лопухина!

На пороге стоят двое молодых незнакомых парней в джинсах, коже, и в руке одного - большая спортивная сумка. И когда она поставит глазок? Так ведь можно и нарваться!

– Квартира Лопухиных?
– спрашивают парни.

Евгения кивает и выжидающе смотрит на них.

– Мы пришли красить. Окна, двери...

– Но я...

– Нас прислал Анатолий Васильевич.

То бишь, Аристов. Откровенно говоря, она посчитала его слова обычным трепом. Тем приятнее убедиться, что он - человек слова!

– Заходите.

– Не покажете, где мы могли бы переодеться?

Евгения провожает их в комнату Никиты и сама бежит переодеваться. Не в этом же легкомысленном халатике общаться с работниками. Одевается и лихорадочно думает: "Сколько они возьмут за работу? И есть ли у меня столько?"

Ребята выходят, одетые в аккуратные, явно импортные комбинезончики. Да, фирма веников не вяжет. А на кармане у них эмблема - она вглядывается и ахает про себя: это же та самая строительная фирма, в которую зовет её работать некто Валентин Дмитриевич! Какое отношение к ним имеет Аристова?

Однако, как непохожи они на маляров, памятных ей с детства! Те были почему-то в основном женщинами. Работали они в черных, заляпанных всеми цветами красок, робах, стоявших на них колом! Они не стесняясь расхаживали в таком виде по городу, а эти мальчики снимают даже свои импортные комбинезоны. Пожалуй, вправду их фирма - предприятие солидное.

– Откуда начинать?
– спрашивает один из маляров.

Евгения показывает на комнату Никиты и говорит:

– А краска...

– У нас свои материалы.

Она ещё некоторое время смотрит, как они выверенными, точными движениями накладывают мазки и спохватывается, что нужно срочно подготовить для них поле деятельности. Да, застал её врасплох этот бузотер! Не так уж просто общаться с людьми, которые держат свое слово...

Потом она мчится на кухню - нужно срочно приготовить обед для работников. Она едва успевает это сделать, как они приходят и говорят:

– Принимайте работу, хозяйка!

Они покрасили не только окна и двери. Выкрашены все трубы, батареи! Сколько же часов пришлось бы ей самой возиться!

– Садитесь обедать, - приглашает Евгения.

Они опять уходят, переодеваются и садятся за стол чистые, вымытые, на традиционных маляров не похожие.

– Сколько я вам должна?
– спрашивает она.

– Нам - нисколько. Мы на зарплате.

– Понятно. Вы у ж извините за любопытство, но насколько я знаю, Анатолий Васильевич работает совсем в другой фирме.

– Точно, в другой, но мы так часто выполняем их заказы, что почти привыкли считать его своим шефом.

Ребятишки посмеиваются.

Ну, Толян! Ну, прохиндей! Что он им такое понарассказывал?..

Интересно, что к вину, которое Евгения выставила на стол, ребята так и не притронулись. Еде одна, для простого обывателя, странность. Один её коллега приглашал маляров по объявлению. Там, где отделочные работы обещают выполнить недорого и качественно. Так эти приглашенные в первый день напились чуть ли не до белой горячки и лишь на второй день, ни шатко, ни валко приступили к работе.

Евгения оставила окна открытыми и спокойно ходит, убирает. Запах краски почти не слышен. Казалось бы, живи и радуйся, но мысль об Аристове не дает ей покоя. Сколько она ему должна? Станет ли он брать деньги? вот ведь как повернул. Вчера она его выгнала, а сегодня придется идти на поклон.

Она распаляет себя настолько, что не выдерживает, хватает трубку и набирает телефон квартиры Аристовых. Берет трубку Нина.

– Здравствуй, Женечка!

Евгения вспоминает вчерашние слова Толяна - их так трудно сопоставить со сложившимся у всех образом Нины. Такой участливой, радушной и вдруг, не понимает собственного мужа! Уж если он при ней забылся, значит, и вправду накипело!

– Где твой супруг, Нинуля?

– Когда это он в выходные дома сидел? С утра куда-то умчался.

Немного помолчав, она осторожно спрашивает:

– Ты как себя чувствуешь? Очень переживаешь?

– Некогда. Маляры вот только что ушли. Полы мою.

– Ты - мужественная женщина. Не каждая бы решилась.

– А я закрыла глаза и прыгнула.

– Куда?
– не поняв, пугается Нина.

– Ну, как бы прыгнула, понимаешь?

– А-а... Я скажу Толе, что ты звонила. Только он может поздно прийти.

– Ничего. Я рано не ложусь.

– Счастливая! А у меня уже в половине десятого начинают глаза слипаться. Я - жаворонок. А Толя злится...

– Чего ж тут злиться? Против природы не попрешь.

Еще немного поговорив ни о чем, они кладут трубки.

Евгения моет полы. Моет и поет: "Твои глаза зеленые, твои слова обманные..." Ни про кого конкретно. Про кого-то.

Телефон звонит, а она поет. Звонит, а она не подходит. Наконец берет трубку, а из неё грубит голос Нади:

– Совсем оглухела?