Замуж - не напасть
Шрифт:
Между тем, архитектор Лопухина не может не видеть, что именно с приходом предпринимателей оживилась нечто неординарное и доставать из шкафов свои старые запыленные чертежи, которые в прежнее время не могла быть реализованными, а теперь то здесь, то там строятся здания всевозможных банков и фирм по этим казалось, навсегда забытым проектам...
Словом, в конце рабочего дня она созревает настолько, что звонит президенту фирмы.
– Валерий Дмитриевич уехал в банк. Что ему передать?
– спрашивает секретарша.
– Передайте, что звонила архитектор Лопухина. Сказала: она согласна. Не забудете?
–
– Бесстрастно говорит секретарша.
– До свидания, - бормочет Евгения, подавленная её снисходительно вежливым тоном.
Интересно, чем обуславливается такой тон? Высокой зарплатой, осознанием престижности фирмы или особым обучением на каких-нибудь специальных курсах?
Без двух минут восемнадцать сотрудники проектного института уже стоят на "стреме" с сумками и портфелями. Как бы не расхолаживала людей перестройка и безответственность, но они принесли с собой страх за свое будущее - потерять работу никому не хочется. Теперь у каждого ощущение, что ему дышат в затылок - на улице толпы безработных!
Так вот, без двух минут шесть вечера Лопухину зовут к телефону.
– Евгения Андреевна, я рад!
– сообщает ей президент знакомой фирмы. Когда вы сможете выйти к нам на работу?
– В следующий понедельник.
Она думала, что рассчитаться с родным институтом удастся гораздо быстрее, но ей поставили условие: закончить всю свою работу. Пусть скажет спасибо, что отпускают без двухнедельной отработки, как в былые добрые времена!
– Будим ждать!
– тепло говорит Валентин Дмитриевич и посмеивается. Хотите, проведу небольшой сеанс ясновидения? Сейчас все ваши коллеги стоят на старте в ожидании... впрочем, нет, уже побежали, услышав заветный бой курантов!
– Это так!
– соглашается Евгения.
– А у нас вы станете забывать о времени!
– хвастливо обещает президент.
Мы будем посмотреть! Так, кажется, говорил борон фон Врангель, по свидетельству пролетарского поэта Демьяна бедного. Скорее всего, он говорил по-русски лучше самого поэта, но тогда его образ не вызывал бы у других пролетариев ненависти и желания его бить.
Закончился рабочий день, а Надя так и не появилась. И Евгения не стала её искать. Друг проверяется в беде? Или в радости? Гордыня - грех! Надо бы пойти, повиниться, но в чем? Еще один штрих: раньше она бы извелась размолвка с близкой подругой. Побежала бы её искать, выяснять. А теперь? Что же это такое в ней проклевывается? Чувство собственного достоинства? Или самолюбования - вон я какая гордая?
Так и не сумев подобрать для себя подходящий ярлык, Евгения выходит из института и спускается по лестнице, весело размахивая сумкой. Чересчур весело. В то время, как в ней что-то с хрустом прорастает, даже кости трещат, хотелось бы иметь рядом кого - то близкого, кто бы объяснил: на бойся, Женечка, это болезнь роста. Вернее, прорастания, из безликой, покорной женщина обновленного, уверенного в себе существа. Потому, выше голову! Будет туман, прорвемся!
На остановки автобуса перед нею тормозят "жигули" и выглядывает лицо кавказкой национальности.
– Садись, дорогая, подвезу, куда скажешь!
– У меня нет денег!
– отмахивается Евгения.
– Зачем такой красавице деньги?
– изумляется кавказец.
– деньги есть у меня!
– Слушай, мужик!
–
– Вперед подай, дорогу загородил!
"Лицо" захлопывает дверцу и отъезжает вперед, а перед Евгенией распахивается дверца "вольво".
– Садитесь, благородная, поскольку нам по пути, я с вас много не возьму!
Виталий! Она сразу узнает его и садится, краем глаза отмечая возмущенное лицо кавказца. Наверное, он жалеет, что один. А то они бы показали этому нахальному русскому!
Мама не одобряет её национализма, а Евгению ничто на свете так не элит, как русская покорность, вроде: что поделаешь, они сильнее; что поделаешь, они богаче; что поделаешь, плетью обуха не перешибешь! Она уверена, здоровый национализм не вреден. И что плохо, чувствовать себя хозяином на собственной земле?
– Везет нам на встречи, - говорит она, потому что он улыбается и молчит - пауза как бы затягивается.
– Ищущий, да обрящет!
– посмеивается он в ответ на её реплику.
– Но не искали же вы встречи со мной специально?
– Именно искал специально! Целую систему разработал. Конечно, можно было бы ждать у дома, но это слишком наглядно, потом, я не знал, как вы к этому отнесетесь? Для начала я решил пару дней поездить с учетом того, что вы работаете до шести. Потом проверил бы, не до пяти ли? Потом прошелся по скользящему графику... К счастью, мне повезло сразу.
– Но почему вы меня искали?
– Ну и вопрос!
– Хотите сказать, я вам понравилась?
– Что вы! Цель моих поисков совсем другая! Узнать, например, как вы относитесь к чеченскому вопросу?
Евгения смеется.
– Просто я подумала, что скажете об этом сами.
– Ах, так: ваши трехдюймовые глазки зажгли огонь...
– Нет, что-нибудь свое.
– А надо ли обо всем говорить?
– Считаете, мы много говорим?
– Очень много!
– Но мы говорим о политике, о ценах, об эстраде... Обо всем, кроме чувства.
– Значит, нет потребности о них говорить.
– Жаль. Люди придумали слова для общения друг с другом, а если сказать нечего...
Внимательно слушая, он уверенно включается в замерший у светофора поток машин.
– А я думаю, дело в другом. Мы так долго высмеивали сентиментальность... Даже термин появился для её обозначения: вопли и сопли! Досмеялись! Теперь сами же боимся говорить о чувствах, чтобы не высмеяли нас. Ведь это как бы проявление слабости.
– Что ж, давайте будем сильными. Забудем обо всяких там лютиках-цветочках. Вместо - любить - говорить: идти на контакт: вместо любимый - станем употреблять слово - партнер! Красиво!
– Нет!
– шутливо кричит он и бросает руль.
– Так ещё страшнее.
– То-то же! Психологи считают, что выход из такой ситуации есть: надо научиться вначале любить себя...
– Куда же ты лезешь, милый, - бормочет Виталий, выкручивая руль - не в мару торопящийся водитель, выгадывает лишнюю секунду и рыскает из ряда в ряд.
– А вот здесь, Женя, я с вами не согласен: любящих себя по-моему в нашем обществе больше, чем достаточно. Еще ничем не заслужили, а уже требуют: дай!
– Но мы говорим о разных вещах. Ваш пример - любовь к себе на уровне низменных потребностей. Примитивное самонасыщение. Что же тогда будет отличать человека от животного?