Замуж - не напасть
Шрифт:
– Ты что, боишься меня? Во-первых, я должен отдать тебе книгу. Во-вторых; ты кое-что мне должна. А в третьих, как тебе нравиться во-вторых?
– Давай поговорим как-нибудь в другой раз!
– Почему - в другой? Я проехал полгорода , чтобы добраться до твоего дома. Ты в курсе, как подорожал бензин? И потом - я прождал тебя чуть ли не два часа! При этом, ни в чем тебя не упрекаю. Я поднимаюсь.
Он вешает трубку. Евгению охватывает злость: а почему она так задрожала? Кто такой Аристов? По дороге домой она мечтала, что придет, примет душ -
Она оставляет дверь приоткрытой, а то и правда, приедет и станет в дверь колотить - не хватало еще, чтобы соседи услышали! Небось, Аристов подумает, что она пошла мыться специально к его приходу. Ну и черт с ним! Пусть думает.
Она стоит под душем и слышит, как он, царапнув дверь, сообщает:
– Не возражаешь, если я телевизор включу? Сейчас "Новости спорта" показывают. Я хочу посмотреть как наши с аргентинцами сыграли.
– Чувствуй себя как дома, - ехидно говорит она.
Халат Евгения не надевает, чтобы, как говориться, не создавать прецедента. Выходит к нему в джинсах и закрытой футболке.
Аристов в своих неизменных кожаных перчатках - неужели рукам не жарко, лето на дворе!
– подавшись вперед, сидя смотрит телевизор.
– Есть будешь?
– буднично спрашивает она.
– Куснул бы кого-нибудь!
– У меня есть плов. Могу предложить устрицы. Консервированные.
Он отрывается от телевизора и смотрит на неё долгим взглядом.
– Небось, и маслины есть?
– Есть, - говорит она спокойно.
– И крабы?
– И крабы.
Он рывком поднимается из кресла и выключает телевизор. Смотрит невидяще на погасший экран и спрашивает, не оборачиваясь:
– Я тебе неприятен?
– Ты - чужой.
– Чужой по духу?
– По паспорту!
– А этот... Алексей был не чужой?
– Алексей мог быть чужим. Он пришел и ушел, а с тобой я этого не хочу!
– Чего же ты хочешь?
– Все. Или ничего, - выпаливает она и испуганно замолкает, не успев прикусить язык.
Он стремительно оборачивается и подходить к ней близко. И целует её долго. Нежно. И тихо говорит:
– Спасибо.
Потом отодвигает её от себя и идет к выходу, по пути сунув ноги в какие-то босоножки без пяток.
– Ну вот, больше ты мне ничего не должна!
– Он выходит, осторожно прикрыв за собой дверь, и как Евгения не прислушивалась, шума лифта она не слышит. Аристов спускается по лестнице. Она ещё какое-то время бродит без цели по комнате, но тут ей на глаза попадается записка, переданная с фруктами супругами Ткаченко: "Лопухина, ты не забыла? Мы все ещё твои друзья!"
Она некоторое время стоит столбняком, потом что-то перехватывает ей горло, и Евгения начинает рыдать. Она плачет долго, надрывно, горько и все повторяет кому-то: "За что? За что?" Незаметно засыпает и спит на диване, одетая, до самого утра.
Утром сама она говорит: "Хватит, поплакала, и будет!" поймав себя на моно - диалоге с внутренним голосом, думает :" Надо завести попугая
и с ним разговаривать. Или сдать эту квартиру внаем и переехать к маме. Никита будет рядом."Так ничего и не решив, она принимается за уборку, но тут приходит Маша.
А приходит она в черных очках, закрывающих пол-лица. Моет в ванной руки и садится за кухонный стол, наблюдая, как Евгения возится ею крайне редко, но поскольку Маша предпочитает натуральный кофе растворимому, она перевязывает перетершийся провод вилки изолентой; сыплет в кофемолку поджаренные зерна и смотрит сквозь прозрачную крышку, как та перетирает их в пыль. Все, как в лучших домах Лондона и Ново-Титаровки!
– У тебя глаза болят?
– спрашивает подругу Евгения.
– Не глаза, а глаз, - прыскает Маша и медленно будто стриптизерша лифчик снимает свои очки - колеса:
Да, прятать есть чего! Под левым глазом у неё такой огромный синяк, что глаз опух и не открывается, зато другой, правый, непривычно воинственно блестит.
– Красиво?
– Смотря, на чей вкус!
– медленно говорит Евгения, вдруг со стыдом вспоминая свою нелепую идею насчет того, что неплохо бы Маше изменить мужу.
– Если тебя не шокирует мой вид, я, пожалуй, сниму очки, - между тем говорит Маша.
– В комнате сидеть в очках - мове тон!
– Не шокирует, - говорит Евгения.
– кто это тебя?
– Любимый муж Сереженька! Кому бы ещё пришло такое в голову? Я так хохотала!
– Хохотала?!
– Ну да! Сережа себя всегда считал суперменом. Мол, он ни при каких обстоятельствах не теряет самообладания. А женщин бьют только слабаки. Сильные их себе подчиняют. И вдруг .. Посмотри, какая шишка, - вдруг озабочивается она, - это я башкой о шкаф стукнулась!
Евгения покорно трогает шишку и кивает, не сводя с Маши удивленных глаз. Она не только не расстроена, а даже будто гордится следами побоев.
– Ты наверное, хочешь знать, за что?
– насмешничает Маша.
– Ему почему-то не понравилось сравнение с таким благородным животным, как олень. Радовался бы, что не с козлом!
Она улыбается.
– Так сильно ударил из-за оленя?
– "врубается" Евгения.
– Правда, не из-за всего оленя, а только верхней части.
– Имеешь в виду рога?
– Конечно, что же я ещё могу иметь в виду!
– Ты сказала, что Сергей - олень...
– Нет, я сказала, что у него рога как у оленя!
– Но в прошлый раз ты сожалела, что не видишь никого достойного.
– Ой, Женечка, человек предполагает, а Бог располагает! Вчера не было - сегодня есть. Представляешь, выхожу я из офиса, а Витя как раз поднимается мне навстречу. Собственно, я тогда ещё не знала, как его зовут. Вдруг я цепляюсь каблуком за эту дурацкую металлическую решетку для чистки обуви и начинаю падать, Человек я, как ты можешь догадаться совершенно неспортивный, группироваться, как другие не умею, и при падении разбиваюсь вдребезги!. Так бы я и расшиблась, если бы не он!