Замужество мисс Монктон

— Нет! — с болью сказала Мария. — Нет, я ничему этому не верю и не понимаю, зачем вам необходимо так дискредитировать его в моих глазах.

— Да потому что я его знаю, Мария! Все шло так, как хотел этого Уинстон — и даже лучше, поскольку вскоре после вашей помолвки отец ваш скончался, завещав вам все свое состояние. Неужели вы не видите здесь циничного расчета, жертвой которого вы оказались, и хладнокровной игры Уинстона на доброте вашего отца и на вашей наивности?

— Отец отлично разбирался в людях и безоговорочно доверял Генри, иначе он никогда не согласился бы на нашу помолвку.

— Но он был тяжело больным человеком и, как я понимаю, стремился устроить будущее своей дочери. Появление в Грейвли блестящего полковника из Индии было для него подарком. Уинстон попросту одурачил вашего отца. Если вы выйдете замуж за своего драгоценного Генри, он недолго будет наслаждаться вашим состоянием.

— Почему? Что вы говорите?!

— А потому что он в считанные месяцы развеет его по ветру. Ведь он по горло увяз в долгах. Мария, послушайте меня! Генри Уинстон представляет для вас не меньшую опасность, чем разъяренные простолюдины во Франции.

— Нет! — вспылила она. — Я не знаю, как я отнесусь к Генри, когда увижу его… Признаюсь, меня терзают дурные предчувствия, я даже немного побаиваюсь этой встречи. Поскольку отец был доволен нашей помолвкой, я обязана хотя бы в память об отце оправдывать Генри. Не знаю, Чарльз, почему вы говорите все эти ужасные вещи, почему так его ненавидите — если только не ревнуете его по каким-то причинам и поэтому стараетесь очернить его в моих глазах.

— А с какой стати мне это делать? Какие у меня могут быть причины?

— Потому что… Может быть, потому, что вы сами хотите на мне жениться.

Он внимательно посмотрел на нее, и легкая улыбка коснулась его губ.

— Разве я дал вам повод так думать, Мария? — вкрадчиво спросил он.

— Все время… во Франции… и… и на лодке… что-то происходило… Но я не знаю… Я не понимаю… О! — Вынужденная говорить на столь щекотливую тему, она окончательно смешалась, и краска залила ее лицо.

— Не понимаете? Не знаете, и не понимаете — это и придает вам такое исключительное своеобразие. Вы так красивы и при этом необыкновенно чисты и простодушны. Да, между нами действительно что-то произошло. — Голос его стал мягким. — Мы оба это почувствовали, но я удивлен, что вы сочли нужным сказать об этом. Это доказывает вашу неопытность и наивность, Мария, но вам нечего стыдиться.

Мария опустила голову, чтобы скрыть смущение. Тот поразительный обмен взглядами длился не больше нескольких секунд, но казался абсолютно правильным и восхитительно естественным, она даже сейчас помнила свое состояние блаженной истомы.

Однако то восторженное чувство принесло с собой и страх, боязнь Чарльза, но почему — она не понимала. Он встревожил ее, смутил ее душу, пробудил в ней эмоции и чувства, которых она не знала прежде.

Распрямив изящные плечи, она вызывающе посмотрела на него:

— Причиной моей неопытности является уединенный образ жизни, который установила в замке моя тетушка. А что касается Генри… И как бы вы его ни унижали передо мной, это мне решать, выйду я за него замуж или нет.

Лицо Чарльза исказила насмешливая гримаса.

— Только не наделайте глупостей, Мария. В противном случае вы очень скоро узнаете нищенскую жизнь с человеком, для которого вы больше не будете представлять коммерческую ценность. Но, как вы сами говорите, дело ваше.

— Я вас ненавижу за все это! — задыхаясь от возмущения, сказала она. Как он посмел причинить ей такую боль!

Взгляд Чарльза стал жестким и холодным.

— Это ваше право, Мария, но вашу ненависть нельзя будет и сравнить с той, какую вы будете испытывать к Генри Уинстону, когда он обесчести! вас и лишит состояния, на что у него, как у вашего супруга, будут все права.

Мария отвернулась к окну, и, хотя в ясном синем небе ярко сияло солнце, ей стало вдруг холодно и так одиноко, как никогда в жизни.

Когда карета остановилась, она выглянула в окно и при свете висевшего сбоку экипажа фонаря увидела, что они находятся на красивой улице Лондона с великолепными особняками, перед одним из которых они остановились. Было уже темно, окна тоже были темными, так что ничто не указывало на то, что дом обитаем. Она испугалась.

— Что это? Здесь живет Генри?

— Нет, — коротко ответил Чарльз. — Это мой дом, то есть городской дом.

— Но я не понимаю…

— Не можете же вы сейчас ехать к Уинстону. Уже слишком поздно.

Марию возмутило, что он даже не потрудился спросить ее мнение на этот счет.

— Во всяком случае, хорошо, что мы уже дома, — невозмутимо заключил Чарльз.

— Я рада, что вы довольны. — Мария смерила его убийственным взглядом.

Не расположенный спорить, Чарльз вышел из кареты.

— Пойдемте в дом. — Он обернулся и увидел, что она и не думает вставать. — Мария, не стоит все осложнять. Если вы ожидали, что я отвезу вас к Уинстону, то вы ошибались. Вам следует заботиться о своей репутации, поэтому было бы неприличным остановиться в его доме. Это вызвало бы серьезный скандал.

— А остановиться у вас вы считаете приличным? Вы тоже холостяк, и если я стану жить у вас, это вызовет не меньший скандал, чем если бы я остановилась у Генри.

— Прежде чем вы выдвинете другие возражения, скажу, что вам не о чем беспокоиться. Вашей репутации ничто не грозит, поскольку вы будете находиться под защитой моей матушки.

Мария пораженно уставилась на него.

— Вашей матушки? Она живет здесь — в этом доме?

— Да, так что, как видите, вы можете спокойно провести здесь несколько дней.

С этими словами он направился к дому.

Сморгнув слезы, Мария медленно последовала за ним. Она понимала, что ее поведение ничем не оправдано, но справиться с собой не могла. Неловко поеживаясь, она обхватила себя за плечи и смотрела, как он несколько раз потянул шнур звонка.

— Только не говорите, что все ваши слуги уже спят, — с сарказмом заметила она, когда на звонок никто не ответил.

— Похоже, что это действительно так. Ведь меня не ждали.

— Может, вам разбить стекло?

— До этого не дойдет, — мрачно ответил он. — Скажите, вы всегда такая раздражительная?

— Раздражительная? Я? Вовсе нет. Просто, видимо, вы пробуждаете во мне самые дурные чувства.

Дверь открылась, и появившийся на пороге лакей прищурился, всматриваясь в приезжих. Вдруг глаза его пораженно распахнулись, и он засуетился.

— Сэр Чарльз! Простите меня! Я не знал…

— Все в порядке, Деннинг. Вы и не могли знать. — Он повернулся к своей гостье: — Мы уже нарушили все правила этикета в отношении вас, Мария, поэтому предлагаю вам войти и чувствовать себя как дома, пока для вас приготовят комнату.