Замужество мисс Монктон

Понимая, что не может оставаться на улице, Мария переступила порог и, не глядя по сторонам, сердито заявила:

— Прошу вас не забывать, что я оказалась здесь не по собственной воле.

Он ответил ей таким усталым и сокрушенным взглядом, что она виновато отвернулась.

— Я вижу, вам доставляет своеобразное удовольствие лишний раз напомнить мне об этом. Для каждого из нас это не самый приятный выход, Мария, но я делаю это из лучших побуждений. Добро пожаловать в мой дом, — сухо сказал он.

Мария почувствовала себя еще более униженной. Казалось, весь его хмурый, отчужденный вид говорил о той досаде, которую он испытывал при мысли, что ему еще долго придется заботиться о ней, если только он не решит предоставить ее собственной воле, чтобы она испытала все прелести семейной жизни с Генри.

Испугавшись, что подступившие слезы могут пролиться, она закинула голову и отвернулась, делая вид, что разглядывает обстановку. Через пелену слез, по мере того, как поспешно зажигаемые дворецким свечи стали разгонять темноту, она оценила великолепие дома с плавно изогнутыми лестницами, которые вели наверх по обеим сторонам просторного холла с выложенным мрамором полом. С высокого потолка свисали два огромных канделябра, и она представила, как радужно сверкают их многочисленные хрустальные подвески, когда зажигаются все свечи.

За время путешествия она не раз задумывалась о Чарльзе и его происхождении, всякий раз представляя себе его человеком среднего достатка и соответствующего образа жизни. Теперь же поняла свою ошибку — позволить себе содержать загородное поместье и роскошный городской дом мог только очень состоятельный дворянин.

— Вы наверняка проголодались, — деловито произнес он. — Я распоряжусь, чтобы нам приготовили поесть.

— Нет, я ничего не хочу, — не слишком вежливо отказалась она. — Только скорее лечь, чтобы выспаться.

Взглянув на ее бледное, осунувшееся лицо, он не стал спорить и обернулся к Деннингу.

— Мисс Монктон хочет сказать, что очень утомлена долгим путешествием и не очень приятным обществом. Она будет гостить у меня неопределенное время. Как самочувствие матушки?

— Леди Осборн чувствует себя хорошо, сэр.

— Благодарю вас. Если она проснулась, я сразу поднимусь к ней. Разбудите кого-нибудь из горничных и прикажите ей позаботиться о мисс Монктон.

— В этом нет необходимости, — поспешила сказать Мария, не желая, чтобы в столь поздний час из-за нее кого-то беспокоили. — Я вполне способна сама о себе позаботиться.

— Но я настаиваю.

И настоял! Через несколько минут появилась горничная Руби, с припухшими после сна глазами, и проводила ее в большую спальню, обставленную с таким же комфортом и вкусом, как бывшая комната Марии в замке. Отказавшись от услуг горничной и пожелав ей спокойной ночи, Мария из последних сил разделась, улеглась в постель и мгновенно уснула.

На следующий день Мария проснулась довольно поздно, ближе к полудню. Руби принесла на подносе чай, тосты с маслом и кекс, отдернула шторы, и в комнату хлынул веселый солнечный свет. Мария выбралась из огромной кровати с балдахином на четырех столбиках, и ее ноги утонули в нежном ворсе абиссинского ковра. Крепкий сон освежил ее, и необычность новой ситуации уже не казалась ей такой страшной, как вчера вечером.

Она быстро оделась. Запомнив накануне дорогу к своей комнате из опасения, что может заблудиться в этом огромном особняке, где все говорило о богатстве и родовитости его владельца, она спустилась вниз и в холле растерянно остановилась, увидев длинный ряд закрытых дверей. Деннинг, облаченный в черный фрак с белоснежной рубашкой, что более соответствовало его положению дворецкого Осборнов, чем вчерашний наспех накинутый халат, поспешил предложить свои услуги.

— Могу я чем-нибудь помочь, мисс Монктон? — почтительно осведомился он.

— Надеюсь, мистер Деннинг, — отвечала Мария, одарив его приветливой улыбкой.

Пораженный ее юной, свежей красотой, Деннинг едва поверил, что Мария — та самая усталая и раздраженная женщина, которая приехала вчера вместе с Чарльзом.

— Где я могу найти сэра Чарльза? Здесь так много дверей, что я растерялась.

— Да, мэм, разобраться трудно. Сэр Чарльз у себя в кабинете. Я доложу о вас.

Он бесшумно распахнул двери одного из помещений, и Мария увидела просторную комнату с внушительных размеров письменным столом красного дерева, книжными полками до самого потолка и картинами в резных позолоченных рамах. Сидящий за столом над бумагами Чарльз мало напоминал господина, с которым она исколесила пол-Франции. Сегодня это был серьезный и строгий незнакомец, при взгляде на которого у нее озноб пробежал по спине. Однако при виде робко застывшей в дверях Марии жесткое выражение лица его смягчилось.

Ободренная его теплым взглядом, она приблизилась к его столу. Темные волосы Чарльза блестели, а вокруг глаз веером разбегались тонкие морщинки, вероятно появившиеся за время службы в Индии, когда ослепительно-яркое солнце вынуждало его прищуриваться.

— Доброе утро, Чарльз.

Он встал.

— Утро? Да уже почти полдень, Мария!

— Я знаю и могу оправдаться только тем, что слишком устала. — Она указала на груду документов и писем. — Надеюсь, я вам не помешала.

— Ничуть, хотя за время моего отсутствия работы накопилось порядочно. Надеюсь, вы хорошо спали?

— Замечательно, благодарю вас, — ответила она и подумала, что для человека, который спал меньше нее, он выглядит на удивление свежим и бодрым. Облаченный в коричневато-желтый камзол, коричневые панталоны и блестящие черные сапоги, он излучал заразительную энергию.

— Рад это слышать, — ответил он, с облегчением отметив, что вчерашняя враждебность его гостьи уступила место веселой приветливости. — Вы уже завтракали?

— Да, горничная принесла мне завтрак в спальню. Мария подошла к окну, выходящему на широкую площадь, окруженную внушительными особняками прекрасной архитектуры. На ясном безоблачном небе мягко сияло солнце, золотя пышные кроны могучих деревьев, в которых играл легкий ветерок.

— Вы пропустили самое чудесное время дня, — тихо сказал Чарльз, подойдя к ней сзади, и она вздрогнула от неожиданности. — Больше всего я люблю раннее утро, когда выезжаю покататься в парке верхом. С утра там тихо и безлюдно, только и слышно, что птичий щебет.

Мария порадовалась, что он не может видеть ее лицо, порозовевшее от смущения.

— Мне тоже больше всего по душе утренние часы. Во Франции я вставала очень рано и сразу бежала в конюшню. Хотя сегодня замечательная погода, — застенчиво проговорила она и повернулась к нему лицом.

И сразу же поняла, что напрасно. Он стоял так близко, что ей некуда было деться, и смотрел на нее пристально и пытливо. Его светло-голубые глаза приковывали, не отпускали от себя. Вот в них промелькнуло какое-то загадочное выражение. У Марии кровь прихлынула к лицу и мурашки по коже побежали от жгучего возбуждения. Вероятно, он это заметил, потому что глаза его расширились от изумления, а в следующее мгновение он улыбнулся медленно и торжествующе, будто догадался о ее состоянии.

Видя, как порозовело ее нежное лицо от замешательства, он отошел в сторону, и Мария облегченно вздохнула.