Заносы
Шрифт:
– Следи за ним в оба!
– А за Амчиткой?
– А за Амчиткой – в три! – хлопнул дверью и вышел.
Я циклоп или кто? А делать нечего – служба! Тем более, про Амчитку ничего не слышно, а про Мура новость за новостью. Слежу я за ним и наудивляться не могу – ну ладно, один сумасшедший, а остальные-то куда смотрят?! Приветствуют его инициативу, помогают снарядить лодку, проверяют надежность. Провожать вышли! И не только простые зеваки, а даже кое-кто из официальных властей маленького городка на побережье. А среди них, между прочим, мой знакомый – командир местного подразделения скаутов! Ага! Может, он и правда шпион, этот Мур?!
Иду к майору, докладываю:
– Гребет к нам, шпионская морда!
– Молодец! Следи дальше.
А дальше, хоть мне и не положено, не могу удержаться – думать начинаю. И не как положено
А Мур гребет! И всем интересно, что с ним будет. Этот маленький Мур в своей маленькой лодочке с веслами, как первый подопытный кролик глобального эксперимента, и на берегах двух континентов люди спешат узнать, как он там! И вообще, можно так или нельзя.
Интерес отнюдь не служебный. У каждого из наших офицеров свое направление и своя тематика. Мур там не значится. Он вообще к военным делам отношения не имеет. Просто интересно, что с ним будет. Однако, вижу, нашим ребятам прямо спросить об этом что-то мешает. Толик время от времени посмотрит на меня, брови вскинет – ну как, мол, там кот ученый плывет? И Володя бросает вопросительные взгляды, и Витя. Даже Большой Леша, который похож на тюленя, и он оторвется от своей Алисы и покашливает вопросительно. Но он же меня и предупредил – поосторожней с Виктором! Из Одессы, где тот служил, сообщили, что Виктор постукивает. Но я-то от себя ничего не выдумываю. Просто рассказываю, что янки вытворяют, и сам наудивляться не могу.
– Представьте, – говорю, – кто-нибудь из нас собрал здесь, на Чукотке, письма дружбы и поплыл с ними к Аляске.
– Да, – подхватил Толик. – Виктор, вот представь, что ты собрал письма и плывешь с ними к американцам…
– Почему это я?! – ни с того ни с сего вдруг взвился Витя. – Сам плыви! Мне там делать нечего!
– Так это же вы с женой ходили в выходной на океан любоваться, дальние берега фотографировать.
– Какой океан, какие берега! – закричал Витя. – Что ты плетешь?! Мы на свои сопки смотрели! И вообще, иди ты!..
– Не хочешь – как хочешь, – пожал плечами Толик. – Я же тебя не заставляю.
Удивительно, почему этому чудаку Муру такое внимание со всех сторон. У него же в лодке ни динамита, ни автомата. По крайней мере, так говорили.
И что в этом визите опасного?
Американские военные самолеты постоянно залетают в наше воздушное пространство – и никакого шума! «F-15 A» шмыг сюда, шмыг обратно. Наши ребята отметили – залетал, мол, во столько-то, и все тихо. «F-111» отмечали, а это вам не планер какой-нибудь, а тактический истребитель, который, кроме прочего, может нести на борту атомную бомбу. Ну залетел, ну вылетел – отметили и гуд бай. «Дельта-Дарт» только вчера задел крылом наше воздушное пространство – это перехватчик. Ему-то что у нас делать?! Кого он здесь перехватывать собирался? И никакого шума. Наши «МиГи» шнырь туда, шнырь обратно – попробуй поймай! А не пойман – нечего и шуметь!
Так мы тренируем друг друга и проверяем бдительность. Мы великие державы и нам положено весь мир держать в напряжении. Одновременно мы как бы взаимообучаемся, чтобы в нужный момент квалифицированно и на высоком профессиональном уровне уничтожить друг друга. Остальным остается только ждать, когда мы сцепимся, чтобы потом уже без оглядки на нас спокойненько обтяпать свои делишки.
А Мур, будто вчера родился, – собрал письма, купил лодку и гребет. То ли он в детстве головкой ушибся, то ли это и впрямь хитроумная диверсия?
Природа, как всегда, оказалась мудрее людей, государств и систем.
Не удалось Леонарду Муру даже войти в наши территориальные воды. Туман! Ничего не видно. Сбился с курса и, опасаясь напороться на айсберг, повернул обратно. Но, вернувшись, заявил, что обязательно повторит свою попытку и письма дружбы доставит. И снова я следил за ним в оба уха, докладывал начальнику и рассказывал коллегам-лейтенантам.Но и вторая попытка не удалась. Северное лето, не успев начаться, кончилось. Погода испортилась, и снова пришлось ему возвращаться. А потом нашлись, наверно, и на Аляске понимающие люди и объяснили ему, что нельзя к нам ни с письмами, ни с подарками и вообще никак нельзя. Больше о нем мы ничего не слышали. Не пришло еще, видно, время для таких визитов. Хотя интересно, как там люди живут и что они написали. Может, и у нас кто-нибудь захотел бы ответить. Что здесь такого?! Военные тайны, если кто их знает, конечно, не выдавать, а просто про жизнь…
Но не положено. К тому же письма пишут на бумаге, которая легко превращается в вещественное доказательство. Так что, если уж кому невтерпеж – пиши на здоровье и прячь подальше. Не пришло еще время для писем дружбы.
Саша Матвиец заскочил.
– Про Мура ничего не слышно?
Покрутил ручку настройки приемника, наткнулся на свою любимую песню и застыл, о чем-то задумавшись.
Night’s in white satin
Never reaching the end.
Letters are written
Never meaning to send , —
тихо зазвучала печальная мелодия.
– Сделай погромче! – попросил Толик.
Мне тоже очень нравится эта песня. Словно про нас и бесконечную полярную ночь над одно шестой частью суши. Словно Земля остановила вращение вокруг своей оси и, как Луна, плывет в космическом пространстве одной стороной к солнечному свету, а другой к марксистско-ленинской идеологии.
Ответный визит
Дурной пример заразителен, и, хотя Леонард Мур до нас не доплыл, решили мы сами к американцам наведаться. А поскольку мы люди скромные, шума из этого делать не стали и писем дружбы не собирали. Но намерения тоже хорошие, дружественные – поближе узнать, какие у них новости на полигоне, как релейная связь на Алеутах работает, где пеленгаторы стоят и прочее. Называется это – маневренная разведгруппа, и возглавить ее предстояло Толику. Старшему лейтенанту Егорову. Попал в эту группу и мой земляк из Голицыно Игорь, с которым мы вместе из пехоты сбежали. И сразу возгордился, заважничал – такое ответственное дело не каждому доверят. Но на всякий случай поинтересовался:
– Старший лейтенант Егоров, он как? Что за человек?
– Толик, – говорю, – мужик нормальный. С ним не соскучишься.
– Это хорошо, – кивает Игорь.
Игоря, надо сказать, взяли в мангруппу в качестве переводчика. Но английский он знает неважно, хоть и написал в рапорте: «владею». «Зато, французским – в совершенстве», – похвастал. Французскому его научила бабушка аристократка, и сам он с завидной твердостью и постоянством демонстрировал аристократические манеры: сидел с прямой спиной, говорил не спеша, в движениях не суетился, а курил, оттопырив мизинец. Тем не менее, все трудности армейского быта принимал спокойно и с мягким юмором. Ни разу я его не видел раздраженным или недовольным. Игорь был одним из немногих, кто собирался поступать в военное училище, но не в абы какое, а в голицынское, где у него даже кто-то из родственников преподавал. «Погранучилища подведомственны КГБ, а это служба в белых перчатках», – любил он лишний раз напомнить, загадочно улыбаясь своему будущему.
Подошел срок. Переодели их всех троих в гражданское, посадили на рыболовный траулер, и вперед – вы плывите, мы вас подождем. Прошли они мимо острова Святого Лаврентия, вежливо обогнули Святого Матфея и дальше на юг, не забывая при этом рыбу тралить. У Игоря портативный магнитофон. Толик командует. Старик Еременко – техническое обеспечение. Никого лишнего и все при деле.
Маршрут знают только три человека: капитан, первый помощник и Толик. Идут они по Берингову морю, шарят по эфиру, что-то записывают, что-то полавливают. И в один прекрасный день Толик вызывает на палубу своих разведчиков. Обозрев в бинокль туманную даль, строго и проникновенно сообщает: