Заносы

Со стороны батальона к расследованию привлекли одного из молодых по фамилии Бригадир. Удивительный человек! Когда он в строю, в роте истерика – будто Гулливера призвали в лилипутскую армию. И сам Бугор стоит – физиономия смущенная, неловко, что он такой большой, а народ вокруг такой мелкий. И народу не по себе. Особенно старикам – на молодого приходится снизу вверх смотреть. Не должно так быть! И офицерам как-то не по себе. Ни о чем серьезном перед таким строем начальство говорить не может. И вообще, он своим видом тревожит всех нас, как представитель другой расы, неизвестного вида гомо сапиенс, от которого не знаешь, что ожидать. И чукотский климат здесь ни при чем. Его из Благовещенска таким призвали. Однако привлекли его к расследованию не за рост, а за то, что до армии он успел поработать следователем в милиции. Но не испортился. Отличный парень. И вообще, я пришел к выводу, что в Благовещенске неплохой народ живет. Оба моих новых корефана Саши тоже оттуда и тоже отличные ребята.

– Ну, и к какому выводу пришли? – спросил я Бугра, осмотрев сделанные им фотографии мертвого ефрейтора-вурдалака.

– Насильственных следов смерти не обнаружено, – сказал он. – Наверное, пьяный был, пошел за чем-то в Урелики и по дороге замерз.

– Значит, версия с убийством отпадает?

– Да, – кивнул Бугор, – эта отпадает. Но другая подтверждается.

– Какая?

– Что Бог есть и все видит. Даже то, что творится на Чукотке.

То, что Бог есть и видит, что творится в батальоне, это хорошо – замполит наш совсем спивается. Но таких, как Шевков, у нас еще несколько, и они пока живут и свирепствуют.

За месяц до моего появления в столовой сделали брагу, нажрались и устроили тотальный мордобой. Специально в воспитательных целях – чтобы молодым служба раем не казалась. А на этой неделе ДПЧ обнаружил кан с брагой на пеленгаторе. Она еще не забродила как следует. Конфисковали. Но наверняка этот же самый кан уже снова где-то в укромном месте стоит.

В самой службе ничего плохого нет. И когда мы ее несем, то еще как-то на нормальных солдат похожи в нормальной армии. А когда служебные обязанности заканчиваются или забрасываются – старик раскрепощается, а молодой съеживается.

В одиннадцать, как положено, отбой, свет гаснет, казарма погружается в сон. ДПЧ, заглянув, наблюдает неукоснительное соблюдение устава и, довольный, уходит. Я появляюсь в казарме после двенадцати – спектакль уже в полном разгаре.

Взвод молодых выстроен в шеренгу. Тянутся по стойке «смирно», одеты наполовину – нижнюю. Перед ними с важной физиономией вышагивает младший сержант Левченко. Остальные со своих коек наблюдают. Все, вроде, по уставу – старослужащие наставляют новобранцев. Причем круглосуточно.

– Ну что, молодь гребаная, как сейчас на гражданке? – с интересом спрашивает Левченко.

– Нормально, – неуверенно отвечают молодые, не зная, чего ожидать дальше.

– И чем вы там занимались? Нам интересно, что за смена пришла. Можно из вас настоящих воинов сделать или вы все маменькины сынки. Водку-то хоть пить умеете, или только газировку?

– Водку, конечно… Умеем…

– Может, вы такие орлы, что уже и девочек успели потрахать? Да и не по одной? Вот ты, Морев, сколько девочек трахнул?

– Я не помню, – опасливо бурчит Морев.

– Две? Три? Пять? Десять? Сколько? – допытывается Левченко.

– Не помню. Я не считал.

– Во как! Значит, без счета, – разводит руками сержант. – Посмотрите на этого полового гиганта! – обращается к публике, на глазах превращаясь из благожелательного наставника в оскорбленного турецкого султана, в чей гарем проник рядовой Морев. – Пока мы гнили на этой долбанной Чукотке, давились синей картошкой, замерзали в стужу, охраняя рубежи нашей Родины, этот гад наших девочек трахал без счета!

Старики даже привстают на своих койках, чтобы получше рассмотреть этого негодяя Морева.

– У-у, гад! – зловеще гудит казарма.

И по морде.

Действие второе. Те же и Морев с разбитой губой.

– Рядовой Глазко!

– Я.

– Значит, пока мы Родину защищали, ты на гражданке наших девочек трахал?

– Никак нет, товарищ младший сержант! – бойко отвечает Глазко. – Разве можно! Они вас ждут. Мы их сами не трогали и другим не разрешали.

– Слыхали?! – растерянно поворачивается Левченко к публике. – Это что же творится?! Мы здесь последнее здоровье теряем, гнием заживо! Кислорода не хватает! Сгущенки не хватает! Мы отсюда импотентами вернемся! – и, взывая к справедливости, свирепеет до покраснения. – Наши девочки тоскуют! Им, бедненьким, трахаться надо, а не с кем! Они страдают! А этот козел – сам не ам и другим не дам!

– У-у, гад! – гневно гудит казарма.

И по морде, и по морде!

Действие третье. Те же, Морев с распухшей губой, у Глазко из носа идет кровь и под глазом наливается спелым цветом фингал.

– Рядовой Ю! Бубон на хую! Чем на гражданке занимался?

– Мы лук выращивали, товарищ младший сержант.

– А девочек трахал?

– Работы очень много было, товарищ младший сержант! То прополка, то поливка, то погрузка, то разгрузка… Уставали очень.

– И это наша смена! – ужасается старик, обхватив голову руками. – Кого прислали?! Кто будет Родину защищать?! Это же не воины, а толпа мудаков! Как их перевоспитывать?!

– Масла-а-ать! – грозно гудят старики с коек. – Маслать!

– Мы здесь загибаемся, жизнь проходит, о доме вспомнишь – слезы на глаза наворачиваются, а тут еще ты со своим луком!

– Это он, гад, нарочно! – гудят старики. – На зло нам.

– Ты что, и правда нарочно? А-а?!

– Никак нет, товарищ младший сержант, – витамины!

– Арбузы надо выращивать, мать твою!..

И по морде.

Напряженная воспитательная работа с новобранцами о взаимоотношениях полов, сельском хозяйстве, науке, политике – обо всем, что интересно солдату, добросовестно ведется каждую ночь. Так что наш замполит может спокойно пьянствовать, чем он и занимается.

На прошлой неделе с пристрастием обсуждали странный, на взгляд всей казармы, поступок Джордано Бруно. Пришли к выводу, что он дурак. Какая, хрен, разница, что вокруг чего вертится! Самый умный, что ли?! Кто главней, вокруг того все и вертятся, ежу понятно! А если ты не главный – слушай и говори: «Есть! Так точно!» А то начал выпендриваться! Вот и поджарили. Правильно сделали!

Так и постановили: Галилей и Коперник умные, а Бруно – дурак. «Умные на костер не ходют!» – веско завершил дебаты каптерщик Петренко. И, казалось бы, можно спать. С наукой все ясно. Как бы не так!

В три часа ночи вдруг вспыхнул философский спор о том, что было бы, если бы на голову Исааку Ньютону упало не яблоко, а груша или кокосовый орех! Воины с большим интересом отнеслись к этой теме, включили свет и начали обсуждать. Много неожиданных вещей прозвучало, но вывод последовал варварский. По мнению старослужащих батальона особого назначения получалось, что для стимуляции научного и технического прогресса необходимо ученых бить по головам. И неученых тоже. Увидел: человек задумался – и по голове!