Западная Белоруссия и Западная Украина в 1939-1941 гг.: люди, события, документы
Шрифт:
Органы НКВД активно боролись с влиянием духовенства на народные массы и самим духовенством. В деревне Фасти Белостокской области председателем крестьянского комитета был выбран дьякон Бакун. Вскоре священник был арестован. 2 декабря 1939 г. во все областные отделения НКВД была разослана «оперативка», в которой указывалось: «Учитывая, что церковный к-p. (контрреволюционный — Ц. А.) актив — попы, ксендзы, раввины и другие служители религиозного культа будут пытаться использовать религиозные предрассудки населения в к-р. целях, НКВД БССР предлагает. 1. Немедленно направить агентуру на выявление и вскрытие организованной антисоветской деятельности церковников и прочего к-р. элемента… 4. Наряду с агентурно-оперативными мероприятиями по к-р. формированиям среди церковников и сектантов, необходимо проводить агентурно-разложительную работу, которая должна привести к дроблению сект и развалу церковной работы». 17 февраля 1940 г. из НКВД СССР в Белоруссию пришла директива, подписанная Л. Берией, где обращалось внимание «на активизацию антисоветской деятельности католического, униатского, автокефального,
518
Протько Т. Репрессированная вера// Советская Белоруссия 1992. 24 сентября
Священнослужители выказывали свое недовольство новой властью. Бывший поп, псаломщик Янчук местечка Череповцы бывшего Полесского воеводства среди населения заявил: «Серп и молот изображают угнетение народа. Серп — это крестьянское угнетение, а молот — угнетение рабочих».
Священник Федор деревни Девятковичи при крещении призывал не идти в колхоз. Священник Котович Евгений и иеромонах Шахмат Серафим агитировали за открытие церкви в деревне Поречье, которая была закрыта с приходом Красной армии.
В местечко Беловежа Гайновского района в сентябре 1940 г. из Пинска приехал священник Бойков, который, с разрешения священника Пушкаревича, проповедовал: «Сталинская конституция дает нам основание отбывать все религиозные обряды, поэтому мы должны еще больше молиться и выполнять все законы евангелия. Там, где я служу, местные власти хотели запретить мне звонить в колокола, но я вместе с прихожанами добился того, что и сейчас звоню. Я призываю вас молиться, посещать церковь. Бог простит вам все грехи». Однако, уже 30 ноября 1940 г. на священника Бойкова было заведено уголовное дело, как на злостного неплательщика налогов. Его посадили в Несвижскую тюрьму, несмотря на то, что церковный совет собрал 4 798 рублей для покрытия долга.
В Горицком сельсовете в деревне Ходовичи Слонимского района 20 октября 1940 г. был назначен сход по выдвижению кандидатов в окружные избирательные комиссии. Собрание, по мнению партийцев, было сорвано бывшим церковным старостой Давидом Балем для выдвижения кандидатов из церковного актива. В Березовском районе, по утверждению местного отделения партии, священник, не желая регистрировать церковную двадцатку, пустил слух, что новый председатель сельсовета Новик предложил ему закрыть церковь и убраться.
14 октября 1940 г. в праздник Покров при большом количестве верующих (более 2000) архиерей Рожновский выступил с проповедью, в которой говорил: «Мы переживаем очень тяжелые времена, но нам не следует падать духом и унывать. Нужно усилить наши молитвы к царице небесной: подобно тому, как некогда она спасла от гибели жителей г. Константинополя в память чего и установлен праздник «покров», так равным образом она и нас не оставит своим заступничеством и помощью».
Однако часть священников приняла советскую власть. Это объясняется дискриминацией православной церкви во II Речи Посполитой, неприятием части духовенства, ориентирующегося на Московскую Патриархию, автокефалии Православной Церкви в Польше. Эта часть духовенства, возможно, надеялась с приходом советской власти вернуться в состав РПЦ. Но не исключено и обычное приспособленчество. В деревне Рожайчицы на собрании по выдвижению кандидатов в депутаты священник Васильев произнес: «Да здравствует советская власть, да здравствуют исторические выборы, да взовьется красное знамя на всей земле». А священник деревни Ново-Березово Гранютович среди прихожан по поводу налогов говорил: «Жить можно: сначала было наложено около 2000 руб., когда пожаловался в область, то половину сняли».
Вскоре после установления советского режима начались депортации отдельных категорий населения Западной Белоруссии в лагеря Сибири. Часть духовенства за сотрудничество с польскими властями была арестована. Под репрессии подпали православные военные капелланы. Так был арестован, а затем расстрелян в Катынском лесу главный капеллан православного вероисповедания Войска Польского протопресвитер Симон Федоренко [519] . Были высланы православные священники Анатолий Билев из деревни Занаречье, протоиерей Язеп Морозов и священник Лукьян Кресюк, священник Всеволод Яськов. Протоиерей Ермалай Сурвило был арестован в 1941 г. и погиб, а его сын был депортирован в 1939 г. [520] Среди убитых или умерших в тюрьмах и лагерях православных пастырей были протоиереи Илларион Денисевич, Сергий Яроцкий, Александр Саховня, священники Александр Мартинюк, Мелион Матушевич. Был арестован и пропал без вести священник Алексий Сомкович. В 1937 г. он служил в селе Речица Пружанского повета Для снижения активности «враждебных элементов» только на Волыни и Полесье было арестовано
не менее 53-х священнослужителей [521] .519
Mironowicz A. Ko'sciol prawoslawnу w Polsce. Bialystok, 2006. S. 642.
520
Касяк I. Указ. соч. С. 73.
521
Костюк В. Указ. соч. С. 111.
Таким образом, с установлением советского режима в Западной Белоруссии религиозная жизнь претерпела существенные изменения. Епархии на присоединенных территориях были включены в юрисдикцию Московской Патриархии. Однако не все руководители епархий согласились подчиниться Москве и создали Священный Синод Православной Церкви в границах Западной Украины и Западной Белоруссии, чем вызывали раскол в Православной Церкви на присоединенных территориях. Сохраняя прежнюю установку на искоренение религиозных пережитков, советская власть признавала значительное влияние Церкви в западных областях. Основными формами борьбы с религией стали
— лишение церкви и духовенства материальной базы;
— ликвидация церковного влияния в сфере образования,
— пропаганда атеизма и антирелигиозная агитация
— репрессии в отношении священников.
Уже в 1940 г. государственная религиозная политика начинает постепенно ужесточаться. А в июне 1941 г., за несколько дней до начала войны, в статье «Патриотизм и религия» (опубликованной в журнале «Безбожник») утверждалось: «Религия является злейшим врагом советского патриотизма. История не подтверждает заслуг церкви в деле подлинного патриотизма…» [522] .
522
Шкаровский М. В. Указ. соч. С. 111.
Ю. А. Лабынцев, Л. Л. Щавинская
Украинское печатное слово Холмщины 1940–1941 годов:
первые народные издания
«Civitas Chelmensis in Russia» — («Город Холм в Руси» — надпись на старинной гравюре с его изображением)
Духовная культура депортированного в середине 1940-х годов украинского населения Холмщины до сих пор остается малоизученной. Даже богатейшее восточнославянское письменное наследие этой древней земли, ставшее активно собираться в последней четверти XIX в., постепенно, в силу многих причин, оказалось почти забытым в научном мире.
После обретения в 1918 г. Польским государством независимости, возвратившееся из «беженства» украинское православное население Холмщины постоянно подвергается со стороны польских властей различным репрессиям, вплоть до трагических событий лета 1938 г., когда с помощью полиции и воинских команд здесь были разрушены более ста действующих церквей. В течение нескольких лет после 17 сентября 1939 г., во время немецкой оккупации, происходит заметная активация местной украинской религиозной жизни, направляемая православным архиепископом, а затем митрополитом Илларионом (профессором Иваном Огиенко (1882–1972)). Центром всех этих начинаний, которые можно назвать украинизацией Холмщины, становится Свято-Данилова гора — резиденция холмского православного архипастыря. В Холме организуются украинские типография, издательство, духовная семинария, гимназия, начинают издаваться книги и периодические издания на украинском языке, в том числе народные календари. Обладая колоссальным научным, издательским и литературно-популяризаторским опытом, архиепископ Илларион, разрабатывавший широкие планы церковного и светского народного просвещения еще в межвоенной Польше [523] , делает печатный текст одним из главнейших средств своей пастырской деятельности.
523
Подробнее: Лабынцев Ю. А., Щавинская Л. Л. Белорусско-украинско-русская православная книжность межвоенной Польши. М… 1999. С. 223–239: Они же. Профессор Иван Огиенко (митрополит Илларион) и его заботы по устройству церковных библиотек и музеев в межвоенной Польше // Cerkiewny wiestnik. Kwartalnik Polskiego Autokefalicznego Ko'sciola Prawoslawnego Warszawa, 2007. № I. S. 14–26.
Прекрасно сознавая, что запрещение использования в церковной жизни православного населения Холмщины церковнославянского и русского языков, на чем резко настаивали некоторые наиболее рьяные сторонники тотальной украинизации из числа интеллигенции, не сулит ничего хорошего, архиепископ Илларион пытается вводить украинский язык в повседневную религиозную практику постепенно, на первых порах используя преимущественно народные издания. Как показывают наши многолетние экспедиционные наблюдения, основной успех при этом несомненно принадлежал выполненному самим архиепископом переводу на украинский язык необычайно популярного в народе «Акафиста Пресвятей Богородице пред Ея Чудотворною Иконою Холмскою», написанного в 1920-е годы на церковнославянском языке в Бресте в период, когда православное книгоиздание в Польше занимало лидирующие позиции в мире. Этому переводу, а также некоторым другим оригинальным и переводным текстам архиепископа Иллариона, созданным им на Холмщине, была суждена долгая жизнь и довольно широкое распространение в украинской народной среде и у населения белорусско-украинского пограничья.