Западня

Феликсу не слишком нравилось подолгу бывать зверем. По сути своей он всё-таки был человеком, причём молодым — ему недавно исполнилось двадцать восемь, — и на редкость здоровым и сильным. Многоликий не отдавал себе отчёта в том, какой мощный импульс жизненной силы от него исходит. Но давно понял, что гораздо выносливей большинства людей; никакая хворь к нему не липла, а раны заживали за считанные часы. О физиологии оборотней он знал мало, с учителями ему не повезло — матушка была обычной женщиной, а отца своего он никогда не видел. Знал, что может стать какой угодно сухопутной четвероногой тварью; всё, что для этого нужно — представлять, как эта тварь выглядит. Знал, что не может плавать под водой и летать — амфибии и летучие мыши, в которых он пытался превращаться подростком, умели передвигаться только пешком. Знал, что ущерб, нанесённый его телу в любой ипостаси, каким-то образом сохраняет свой размер в превращениях: сломанная мышиная лапка человеку доставалась ушибленным пальцем, а царапина на тигриной шкуре — глубоким кровоточащим порезом. Знал ещё, что для частой смены обличий ему следует быть в хорошей форме — впрочем, в хорошей форме Многоликий был почти всегда. Этим его знания исчерпывались.

Но Даром своим Феликс дорожил чрезвычайно. Не только из-за животных возможностей, которые можно было использовать для достижения человеческих целей — но и из-за того богатства впечатлений, что дарили ему превращения. Неуёмное, жадное любопытство было ещё одним сердцевинным свойством его натуры. Многоликий наслаждался, глядя на мир чужими глазами, осязая, обоняя и пробуя его на вкус чужими рецепторами.

Так и сейчас: превратившись в белку, он сначала замер, впитывая новые ощущения. Зрение его изменилось: резко увеличился обзор, но краски, и без того неяркие в лунном свете, исчезли совсем. Обоняние усилилось, десятки незнакомых запахов волновали, пугали и манили. Встопорщенные вибриссы шевелились, улавливая малейшее движение воздуха. Мороз забрался под шёрстку, но не обжигал так сильно, как обжигал бы человеческую кожу. Феликс-белка скакнул вперёд и принялся взбираться по скользким веткам, цепляясь за них коготками-колючками. Крошечное гуттаперчевое тело, снабжённое пушистым балансиром-хвостом, перебиралось с ветки на ветку с немыслимой для человека ловкостью, поднимаясь всё выше и выше.

Вот и он, край крепостной стены, украшенный фонариками по случаю праздника. Многоликий перешагнул через туго скрученный электрический шнур, казавшийся белке толстенным канатом, осмотрелся, выбирая направление, и прыгнул вниз.

И в тот же миг он ослеп, оглох и задохнулся от боли.

* * *

Прямые плечи развернуть пошире, вскинуть упрямый подбородок, надеть на лицо самую холодную из улыбок!

Принцесса не глядя стряхнула с себя меховую накидку, которую тут же подхватил кто-то из придворных, и вступила в ярко освещённый зал. Музыка оборвалась, грохнул, отдаваясь в ушах, голос церемониймейстера: «Её высочество Эрика, наследная принцесса Индрийская», и двести человек дружно впились в неё взглядом и подобострастно склонились пред нею. Первая после Короля, ещё бы они не склонялись, с неясной досадой подумала Эрика. Но уж что-что, а принимать неприступный и высокомерный вид, по мнению отца, единственно подходящий для будущей Королевы, и смотреть сверху вниз даже на тех немногих, кто был выше неё ростом, она умела отлично. Ни один человек в этом зале не догадается, насколько чужой чувствует себя в своей роли виновница торжества и наследница трона.

Музыка, пока негромкая, заиграла снова.

Шествуя к королевскому столу на возвышении в центре зала, Эрика машинально отметила, что сегодня здесь собралась едва ли не вся знать сопредельных стран. Преисполненных чувства собственного достоинства имперцев и расфуфыренных посланцев Межгорного княжества она узнавала сразу. С другими соседями ещё предстояло познакомиться. Кого здесь точно нет — так это северян, с которыми у Индрии постоянная вялотекущая война. «А интересно, есть ли гости из колоний? Нужно спросить у папы. Если есть, приглашу их завтра к обеду», — Новые Земли казались Принцессе сказочным миром, рассказы о нём она могла слушать бесконечно.

Отец, уже сидевший за столом, протянул к ней руки:

— С днём рождения, Эрика! Какая ты у меня красавица!

Смотрел он, по обыкновению, куда-то ей за плечо.

Его величество король Индрии Скагер Первый был пожилым, но очень бодрым ещё мужчиной, уверенным, что лучшие годы у него впереди. Седина и обширная лысина, по его мнению, нисколько его не портили, и любящая дочь Эрика это мнение полностью разделяла. Он носил холёные усы, одевался с тщательностью, которая позавидовала бы любая модница, и умел улыбаться так, что у Принцессы таяло сердце. Правда, его улыбку, обращённую к ней, она видела редко — раздражённый прищур его проницательных серых глаз был ей гораздо привычней. Что бы ни происходило, Король всегда выглядел довольным собой, но сейчас был полон столь откровенного самолюбования, словно пять минут назад заполучил нечто такое, чего долго и упорно добивался. Что ж, очень кстати — его хорошее настроение поможет разговору, подумала Эрика.

Кроме отца, за столом уже сидели мачеха, брат, герцог Пертинад — на правах личного гостя монарха — и рыжий молодой человек с аккуратной бородкой, которого девушка прежде не видела. Не хватало только Манганы — Придворного Мага, обычно занимавшего место напротив Короля. Герцог Пертинад и незнакомец вскочили при появлении Принцессы, как ошпаренные, чуть не перевернув стол: герцог был отвратительно толст и неуклюж, а незнакомец — косая сажень в плечах! — так высок, что непонятно было, как его ноги вообще уместились под столом.

Герцог, к кабаньей внешности которого прилагался тонкий визгливый голос, залепетал:

— Ваше высочество, позвольте заверить вас в том, что ваша красота превосходит все известные мне произве…

Но властный баритон Короля прервал начинающееся словоизвержение:

— Хочу представить тебе нашего высочайшего гостя, моя дорогая девочка. Принц Аксель, сын императора Джердона.

— Младший сын, — смущённо уточнил принц и поклонился Эрике с удивительной для его облика грацией. — Примите и мои поздравления!

Как и положено представителю знатного рода, по-индрийски он говорил без малейшего акцента.

— Счастлива познакомиться с вами и благодарю, — ответила она, сделав перед ним реверанс, но не утратив надменного вида, — Садитесь обратно, Аксель. И вы, герцог, тоже.

— Вот ты и взрослая, сестричка! — подал голос брат. — Теперь тебе никто не указ! Признайся честно, пустишься во все тяжкие прямо завтра? — и улыбнулся широкой жизнерадостной улыбкой.

— Непременно, братишка, начну брать пример с тебя! — в тон ему отозвалась Принцесса.

Франтоватый Марк, очень похожий на сестру чертами лица, цветом волос и кожи и тонкой костью, был слишком смазлив для мужчины. Пытаясь выглядеть взрослее и подражая отцу, он отпустил усы, но росли они пока плохо. Он умел быть галантным и остроумным и нравился женщинам, но на сестру его чары не действовали. Она абсолютно точно знала, что сейчас, в этот самый миг он завидует ей и ненавидит её чёрной, испепеляющей ненавистью — за то, что она посмела родиться на год раньше него, загородив ему дорогу к трону.

— С днём рождения, Эрика, — промурлыкала мачеха. — Не будь сосулькой, повеселись сегодня как следует.

Ингрид, как обычно, налегала на мороженое, щедро сдобренное вареньем. Губы её, и без того пухлые и яркие, казались ещё более соблазнительными, будучи выпачканы сиропом. Её алое бархатное платье с декольте до нижней границы приличий ослепительно контрастировало с молочно-белой кожей и гладко уложенными белокурыми волосами. Возраст этой женщины никому, кроме Короля, известен не было, но Эрика полагала, что между ней самой и мачехой вряд ли больше десяти лет разницы.

— Спасибо, Ингрид, — ответила Принцесса, отыскивая глазами часы, — и за пожелание тоже.

— Напрасно ты выбрала эти цветы, милая. Они делают тебя совсем бледной, — заметила Ингрид всё тем же мурлыкающим тоном.

— Зато ты всегда выглядишь, как клубничный пудинг, — мгновенно рассердилась Эрика.

— Девочки, не ссорьтесь! — фыркнув, вмешался Марк. — Вы обе — украшение вечера.

Ссориться, в самом деле, было совершенно некогда. Часы показывали четверть десятого — торжественная часть бала начнётся через сорок пять минут. Самое время напомнить Королю о его обещании! Принцесса коснулась отцовского плеча и позвала: