Запах магнолий
Шрифт:
Рядом с заботливой бабушкой время короталось благодатно. Сидя в шерстяном платке, она слушала, как завывают ветра, обрушиваясь на запотевшие окна, как равномерно потрескивает огонь в печи, согревая ее своим теплом и обволакивая отрадным звучанием горевших дров. Но для всей полноты счастья ей не хватало любви. Любви не трепетной, а пылкой и самоотверженной.
В один из дней, когда бабушка, как обычно, сказала: "Нечего грязь месить, сиди дома!", Ева, дождавшись ее ухода, занялась поиском сокровищ в ящиках серванта. Среди писем и открыток она наткнулась на небольшую записную книжку в кожаном малиновом переплете. Открыв первую страничку,
Ева прочитала первый стишок:
"Почему так часто бывает - любишь ты, но не любит он,
Ждешь с ним встречи, но все напрасно, не в тебя он совсем влюблен.
А какой-то мальчишка робкий на окно твое ложит цветы,
Почему так часто бывает - любит он, но не любишь ты?!".
Она читала и дальше, но только этот стишок затронул ее до глубины души, потому что его смысл был ей близок. Когда она горела чувствами к Ярославу, он отталкивал ее своей сдержанностью. А ее одноклассник, начавший на школьных переменах проявлять к ней внимание, был ей безразличен. Хотя она уже и к Ярославу не чувствовала тех ярких, пылких чувств, что были раньше. Не поддерживаемые восхваляющими комплиментами и пленительными признаниями в любви, лишенные ответной чувственности и красивых ухаживаний, они угасали с каждым теплым днем все больше и больше.
Ева изучала дальше дневник, и поняла, что он принадлежит ее маме. Несколько страниц она посвятила сравнениям папы с другим своим ухажером и всего несколько слов она написала о своих чувствах к папе, что Еву удивило, ведь она сама, стоило ей только начать писать о чувствах, и уже не получалось остановиться - так все ярко и глубоко она переживала.
Вечером она решила порасспросить о своей находке маму. Ей было интересно узнать, почему она выбрала именно папу. Мама вначале вовсе отрицала, что дневник принадлежит ей, а застигнутая врасплох цитатами из него, ответила, что она уже смутно все помнит.
"Нельзя это забыть. Просто мама не хочет быть откровенной со мной", - досадовала Ева.
Больше она никогда не спросит у мамы ничего, что связано с отношениями мужчины и женщины. А в своем собственном дневнике Ева запишет слова из недавно услышанной песни, и, как мама, вырежет белого голубя с цветущей веточкой в клюве и наклеит рядом:
"Одинокий голубь на карнизе за окном, смотрит на меня, стучится в дом. Может, также ты ко мне придешь. Ты все поймешь, ты все поймешь".
И вот уже ослепляющее солнышко выкатывалось с раннего утра, неумолкаемое птичье щебетание наполняло дворы, почва подсыхала и покрывалась сочной молодой травкой, размазанная грязь так и застывала буграми и щербинами, а Ева радовалась, что можно сменить теплый пуховик на легкую куртку.
Однажды Ева встретила Арину, которую давно не видела, и та позвала ее вместе с ней пойти в цыганский двор. Ева, всегда с настороженностью относившаяся к цыганкам, хотела было отказаться от такого предложения подруги, но Арина убедила ее пойти, заверив в их абсолютной безобидности.
Когда они подходили к проулку, уже издалека Ева заметила цыганских девчонок, которые сразу показали свою принадлежность к дикой шайке - они дружно засвистели, заулюлюкали и
замахали руками.– Это и есть твои безобидные подруги?
– колко произнесла Ева.
– Они нормальные, с понятиями, с ними весело!
– перечисляла она, оправдываясь, - И потом они нас уже заметили, мы не можем сейчас повернуться и уйти, теперь нужно подойти к ним.
– А что если не подойдем?
– Они потом меня выловят и начнут допытываться, могут обидеться и порчу свою наслать.
Ева была удивлена, что ее подруга общается с теми, кого же сама и остерегается. И ей было досадно, что подруга не предупредила ее о том, как себя нужно вести в такой компании, и что компания совершенно не так безобидна, как она убеждала.
– Я им обещала, что познакомлю с тобой, - продолжала Арина, - Я им рассказывала про тебя, и они захотели пообщаться с моей лучшей подругой.
– Зачем я им понадобилась?
– спросила Ева, уже почти подойдя к компании цыганских девчонок.
– Да просто пообщаться.
– О, привет! Какие люди в Голливуде!
– приветствовала их самая высокая из цыганок.
– Какая у тебя куртка красивая!
– заметила другая девочка, и сразу стала ее всю ощупывать, - Она кожаная?
– Конечно, видно же!
– ответила Ева.
– Давай проверим?
– сразу предложила эта девочка.
– Нет, ничего не нужно проверять!
– запротестовала Ева.
– А что родители поругают?
– допытывалась цыганка.
– Почему у вас родители такие строгие? У нас можно со своими вещами делать, что захочешь! У нас даже они не знают, какие вещи наши, а какие нет.
– А дай померить мне!
– сказала Тамара, самая высокая цыганка, и сразу стала стягивать куртку.
– Я первая ее заценила!
– подключилась ее сестра, вцепившись в другой край куртки.
– Вначале я надену, а потом ты!
– злобно процедила Тамара.
– Нет, - пыталась возражать Ева, негодующая, что вопрос с примеркой куртки решается без ее мнения.
– Слушай, что ты нет, да нет! У нас вообще не принято отказывать, если просят. Тебе подруга не сказала об этом?
Ее подруга ей ничего не сказала. Ева с укором посмотрела на нее.
– Будем драться! Кто сильнее, того и куртка!
– поставила условие Тамара и толкнув ее в плечо, встала в стойку бойца, согнув расставленные ноги и сжав кулаки.
– Я не буду драться!
– А тут я распоряжаюсь, кто дерется, а кто нет! Если я решила так, значит, будет так!
Поняв, что обстановка накаляется, Арина тоже стала убеждать Еву снять куртку.
– Да ладно, дай им померить! Они же не съедят ее!
– Нет, я съем! Я такая голодная сегодня, ням-ням-ням!
– подшучивала Тамара.
Ева нехотя сняла куртку и отдала ей.
– А тебе идет!
– сказала сестра Тамары, когда куртка была уже на ней.
– Дай поносить на время?
– попросила Тамара.
Ева не соглашалась.
– Тогда попробуй, отбери!
– сказала Тамара и, неожиданно резко ударив ее по ногам, свалила на землю.
Домой Ева возвращалась без своей куртки, в сердцах проклиная цыганку и злясь на лучшую подругу. Дома никто не заметил ее пропажи, и она была рада этому, расстраиваясь только, что теперь придется носить старую куртку. Но благо погода стояла такая жаркая, что и без куртки можно было ходить. А уже в конце недели к ней снова пришла Арина и стала уговаривать ее пойти к Тамаре.