Запах разума

Я намекнул, что у нас - можно. А он удивился.

Они все поразились, что-то говорили, смотрели на меня странно - но никто не нюхал толком. Я понял так: они догадались, что у меня Старшая речь, но понятия не имели, что с ней делать.

Дурацкая мысль: они вообще не понимают всё, связанное с запахами. Может, у них и обоняния-то нет? Или есть, но очень слабое? Носики-то крохотные... И из-за этого один из них хотел защищаться от зверей дубиной?

Человек может ослепнуть или оглохнуть - а может даже родиться без зрения и слуха. Я слыхал о несчастных, которые рождаются со слабым обонянием. Но - совсем без него? И нет запаховых желёз? У всех четверых?

Никогда не слыхал о такой болезни - чтобы желёз Старшей Речи не было вовсе.

И тут я услышал, как из дома Нгилан крикнул:

– Подойдите сюда!

Что интересно: они ведь поняли слово. Запах не понимали, а слово поняли. И пошли.

Испытатель N23

Серёга, конечно был прав, когда сказал, что Цвик безопасный. Он точно безопасный, но дело не в этом. Он милый был ужасно. Я даже описать не могу, какой он был милый.

Вблизи-то он был совершенно не похож на эльфа. Только издали, а когда подошёл... Бывают такие собаки - лабрадоры. Они мягкие, как плюшевые игрушки, у них морды - славные, добрые, губы обвислые, уши болтаются, а нос летом темнеет, а зимой делается розовый. Они добрые, доверчивые, весёлые и бесстрашные. Вот Цвик - он как лабрадор.

Я от людей никогда такого не чувствовал. Только от собак, да и то - собака собаке рознь. Но вот когда пёс подходит, улыбается, машет хвостом - сразу понимаешь: не будет кусаться. Перевернётся пузом кверху, чтобы почесали, будет тыкаться, лизаться, но точно не укусит. Я в таких делах никогда не ошибаюсь. Не боюсь собак. Знаю, как они себя ведут, когда им страшно, зло или укусить охота, а как - когда хотят, чтобы почесали пузо.

И Цвик - как пёс. Нет, это смешно, но мне показалось, что он гораздо больше пёс, чем человек. Ухи его, вертолёты, шевелились, как у пса. Нос мокрый и холодный, усы. Шерсть. И когда его гладишь - чудесно на ощупь. Как дога, к примеру, только ещё мягче.

Добрый, умный и доверчивый. И нюхает. Это было ужасно смешно, как он внюхивался в мои пальцы. Теперь я понимаю, что он там хотел нанюхать. У них из-под ногтей выделяется по чуть-чуть такая штука... как масло, что ли. Она пахнет, и каждый раз - по-разному.

В этом наверняка есть какой-то смысл. Но тут уж мне никак не разобраться. Я только догадался, что этот запах - он у них как сигнал. Но что означает - человеку не разобрать. Будь у нас собака с собой, она бы, может, и догадалась как-нибудь.

А паук у Цвика в волосах - домашний зверь. Ручной.

Когда паук выполз у него из шевелюры, я думал, у меня сердце выскочит. Ненавижу пауков до невозможности. Но Цвик с ним, как с котёнком... нет, как с дрессированной собачкой. Он ведь ещё и пауку подал сигнал своим запахом. Выпустил крохотную капельку из-под ногтей, растёр по пальцам и мазнул меня по щеке. Чтобы паук знал: свои. И я сразу успокоился, стало смешно: вот, человекообразный собак запахом паука дрессирует, отозвал, забрал своего паука, как кусачую собачонку.

И всё, что Цвик делал, было мне понятно. Он меня обнюхивал правильно, так любой пёс нюхает. Около рта, за ушами... некоторые собаки даже лизаться лезут. Им человеческий запах нравится.

И пока он меня обнюхивал, я его хорошо рассмотрел. Он всё-таки был странный. Очень странный. Оно и понятно, марсианин же.

Цвик мне показался совсем худеньким: кости тоньше, чем у наших. Или мяса на них меньше, может быть. Не мускулистый - или мускулы по-другому устроены. Ну, как бы, скорее, жилы, чем мускулы. Плечи уже. Грудь не то, чтобы уже, но какая-то другая. Но из-за шерсти не выглядит дистрофиком. А одежда на нём - вовсе не одежда.

Она на нём растёт. Или из него. Или приклеена. Но одет он, вроде как, в кучу таких зелёных пучков, как водоросли, и друг с другом они не соединяются. Они прямо с Цвиком соединяются. Когда руку держал - видел: шерсть - и прямо из неё растут эти зелёные прядки.

И никаких штанов Цвик не носит. Это зелёное, газончик у него на шерсти - как травяная юбка у дикаря.

И разговаривать с ним мне было приятно. Потому что я понимал - ну, почти всё понимал. Не знаю, почему. Он сказал, что звать его Цвиктанг, по фамилии - Кэлдзи. Что, ясно ведь всё! И потом, когда кто-то из его старших позвал нас к дому, я ещё Цвика спросил:

– Идти надо, да? Гзи?

И он запах чем-то сладковатым и говорит:

– Гзи-ре, - в смысле, "точно".

А ребята почему-то ужасно нервничали. И Витя повёл себя так, будто мы в логово врага идём, а Серёга вцепился в свою дубину. Артик хрипло дышал и покашливал так, будто сдерживается, чтобы по-настоящему не раскашляться - ему было всё равно, но остальные заметно дёргались.

Я сказал:

– Серёга, положил бы ты эту дубину. Неудобно, - а он огрызнулся.

– Неудобно, - говорит, - штаны через голову надевать.

Цвик на дубину смотрел и чуточку посмеивался. Почти неслышно, но глаза блестят и зубы из-под губ - усмешечка такая осторожная, будто он обидеть Серёгу боялся. А мне было неловко.

Мы обошли кусты и оказались на дворе. Двор весь зарос этими живыми плитками, из которых у них тут дороги, и около входа в дом, с двух сторон от дверного проёма, эти плитки выросли в такие стволики, в половину человеческого роста примерно. На них лежали тыквенные фонарики-гнилушки. А двери в доме не было совсем. Была такая же зелёная бахрома, как на окнах. И эту бахрому для нас отодвинул другой... в общем, родич Цвика.

Он был настолько чудной, что все остановились и уставились.

Когда видишь первого марсианина, думаешь, что они все такие. Ну, как в кино: если на чужой планете один зелёный и пупырчатый, то все прочие тоже зелёные и пупырчатые, поголовно. Цвик-то был такой коричневатый, золотистый, с рыжей гривой - а второй оказался белый-белый. Белоснежный.

Нос у него розовый. Уши розовые. Глаза - голубые и бледные. Шевелюра вся в косички заплетена - белая, как молоко. А на белой шерсти на лице - еле-еле заметные полоски. Даже не сероватые, а тоже белые, но шерсть, как будто, чуточку по-другому растёт. Бывает ткань такая: блестящая с матовыми узорами - вот такие полоски и были. Тигриные. По щекам к вискам, по лбу - буквой "м". И по надбровным дугам.

Ухи у него оказались проколоты, и в них по нижнему краю вдеты даже не колечки, а целые блестящие спиральки - из дырочки в дырочку. А одет он был в белое пушистое облако, поэтому казался толстым. Но мордочка лица-то у него была узкая и нервная, как у Цвика, и руки тонкие. Он был не толстый, просто очень мохнатая одежда. Это белое и пушистое закрывало у него и тело, и руки по локоть, и ноги почти по самые лодыжки.

Цвик сказал:

– Нгилан. Кэлдзи мин.

А я:

– Ага. Нгилан. Твой брат, да? Кэлдзи? Он - Кэлдзи, и ты - Кэлдзи? Гзи?
– и показал рукой, чтобы было понятнее.