Запах разума

– Вот и хорошо, - удовлетворённо сказала бабушка.
– Встанем в начале первого часа, во втором отправимся в путь. Балласт оставишь тут - пришельцев мы берём с собой.

За одно мгновение я успел ужасно огорчиться, но Видзико продолжала:

– Цвиктангу придётся немного отложить путешествие. Может статься, ему придётся провожать пришельцев - они хорошо его знают, выйдет удобно. Цвиктанг отправляется с нами.

У меня отлегло от сердца - и обрадовал будущий полёт. Редкое удовольствие.

– Золминг, - распоряжалась бабушка дальше, - вы наладили связь с Пущей и Янтарными Озёрами?

– С Пущей - уже, - отозвался Золминг.
– С Янтарными Озёрами - только по запасной линии. Грибница растёт, но на полное восстановление связи уйдёт несколько дней.

– Хорошо, не к спеху. Мы сообщим соседям, а они сообщат своим соседям. Пока пришельцы приходят в себя, учат язык и обживаются, узнают все, кому будет интересно. Будет возможен диалог - будет конференция, может, и не одна. Но пока не проверить ваши смелые гипотезы, нет смысла собирать учёных. Разве что - специалистов по плацентарным млекопитающим пригласим уже сейчас. А гостей надо приютить, лечить и ласкать: они чужие здесь, у них никого нет, неизвестно, могут ли они вернуться домой.

– Так что же, мне придётся остаться до конца лета?
– спросил я, делая вид, что здорово огорчён.
– А может, даже и осенью?

– Тебя это так печалит, что я чую нестерпимый запах смертной тоски, - рассмеялась бабушка.
– Всё к лучшему. Прибирайте, гасите костёр, пора спать. Завтра нам придётся встать спозаранок.

И ни у кого даже вопросов не возникло - всё ясно и всё правильно.

Мы залили огонь и выгребли угли для углеедок, а потом забрали посуду и остатки еды - пришельцы снова помогали, будто были уже совсем своими. Совсем стемнело; горели только фонари на доме, слабо мерцали колонии бактерий на дорожниках и чиркали светляки. Взошла луна, и планета Дзунг сияла рядом с ней.

Мир вокруг был так уютен, что казалось: ничего плохого в нём нет и быть не может.

Испытатель N25

Вечером я сообразил, что их имена - не просто сочетания звуков, но и слова с точным значением. Впрочем, любые имена, очевидно, не просто сочетания звуков - а в данном случае ещё и запахов.

Когда разгружали воздушный шар, я заметил... Ну, да, тех странных существ, похожих, в действительности, скорее, на сухопутных крабов, а не на пауков - с мхом, растущим на панцире, я тоже заметил. Но эти создания уже не удивили и не ужаснули меня - очередная материализация ТПортального dИjЮ vu, успевшая стать привычной. Зато я, пытаясь быть чем-то полезным в сложном деле контакта, отметил: наши любезные хозяева-лицин порой окликают друг друга запахом, а не звуком.

Доходчиво.

Душка Цвик - теплейший дух мокрого дерева, вроде сосны. Лангри - резкий запах, напоминающий запах камфоры, странно подходящий и к личности, и к имени этого серого парня с голубиного цвета гривой, завязанной в два хвоста. Нгилан - холодный и острый аромат перечной мяты. Полосатый, постоянно ухмыляющийся Золминг - свежий кисловатый запах, вроде того, каким пахнет мякоть только что разрезанного лимона. Дзидзиро - я бы сказал, запах насекомых; похоже пахнут соты, вынутые из улья. Вспомнил: "Снег, мята, тюльпаны, тафта"...

Но, по сути, это ведь пустяки... То есть, не пустяки, конечно - но не самое удивительное в лицин.

Самое удивительное - то, что мы помогали выгружать какое-то невероятное их имущество, а потом были приглашены на ужин с короедами так, будто в нас нет ничего принципиально необычного. Лицин посмотрели на нас, оценили - и решили, что мы - их гости. Вот так просто.

Пожилые дамы, матриархини, я бы сказал, безусловно, приехали по нашу душу. Не знаю, кто они - знатные дамы, учёные, чиновницы... хотя мадам Видзико, безусловно, врач... возможно, эпидемиолог... как бы то ни было, эти дамы приехали, чтобы посмотреть на нас. А посмотрев, вдруг решили, что мы годимся в СВОИ...

Я вдруг понял, что ничего такого, что было бы абсолютно нормальным с точки зрения любого из нас и, очевидно, кромешно ужасным - не произойдёт. Не будет стерильных боксов, видеокамер, охранников с автоматами и лаборантов в скафандрах. Не будет пресс-конференций: вокруг толпа с фотоаппаратами и камерами, а мы - в стеклянной клетке, в ослепительных лучах, в виде лабораторных животных. Не будет опытов, вивисекции, препаратов. Не будет военных, подозревающих в шпионаже, допросов, промывки мозгов и расщепления наших душ на атомы.

Госпожа Видзико сказала: "Откройте рот, скажите "А", молодой человек!" - расспросила Нгилана о нашем здоровье и, как видно, сделала вывод. Из чего сделала своё заключение мадам Нгидаро, я вообще не могу себе представить. Но следствием их выводов стала вечеринка с жареными гусеницами и долгая болтовня под вечерним небом - пикничок.

Во время которого, само собой, нас обсуждали - судя по запаху, несколько раз возвращаясь к теме ножа Калюжного - но постоянно давали понять, что мы - члены их общества. Гости, чужаки, пришельцы - но не пленные, не диковинные зверушки и не материал для диссертаций.

В нас опознали разумных существ - и дружно уважали наши уникальные личности больше, чем это делали дома наши собственные соотечественники.

Я сидел рядом с лицин и ел их жареных гусениц, которые стали неожиданно вкусной едой после обработки огнём, напоминая приготовленных на гриле королевских креветок с некоей странной начинкой. Ел и пытался уложить всё это в голове. Не укладывалось.

Сказать, что мы не интересны аборигенам - нельзя. Мы очень интересны, это очевидно. Но не настолько, чтобы нас кинулись изучать, забыв спросить нашего согласия.

Сказать, что лицин не могут понять, насколько уникален этот случай... скорее всего, тоже нельзя. Они за день, вернее, за несколько часов, разобрались и вызвали специалисток. Горячо обсуждают создавшееся положение. Но - почему мне кажется, что, если нам придёт в голову встать и пойти, то нас спокойно отпустят?

Я вдруг понял чудовищную вещь.

Вот, рядом с нами, у костра, едят гусениц с домашним кисло-сладким кетчупом хозяева здешнего мира. До такой степени хозяева, что вообще не умеют бояться.

В их мозгах отсутствует эта вечная настороженность землян. Наша родная постоянная недоверчивость, осознание, что человек человеку - lupus est, ожидание подставы и подлянки - вот это всё отсутствует. Мы общаемся с совершенно... я бы сказал, непугаными - но приходит в голову, скорее, бесстрашными созданиями.

И никуда они не торопятся. Успеется.

Никаких аналогий такому поведению и мироощущению на Земле я подобрать не мог. Лицин не походили даже на героев советских утопий - потому что у тех, выросших среди млека и мёда, всё-таки имелось представление о классовых врагах, к тому же где-то рядом всегда маячила война. Интересно, знали ли лицин, что такое "враг", классовый или какой-то другой?