Записки гайдзина

– Но почему этот миф... почему он на территории, которую ты облюбовал?

– Потому, Веня, что продвинутому человеку нужна продвинутая мифология. В нашу постканоническую эру только подонок довольствуется примитивным мифом. Только подонок может сегодня думать, что за границей живут люди с песьими головами или что за границей каждому выдают автомобиль. Человек мало-мальски развитый, с воображением и претензией, уже не может этим довольствоваться. Ему потребна мифологема изысканная, с интеллектуальным реверансом. А куда еще приземлить такую мифологему, как не на Японские острова?

– Но почему на острова?!

– Да все потому же. Потому что дронтов уже нет, а цапли еще есть. Не о воробьях же слагать мифы, сам подумай. Будем ценить чужую продвинутость.

– Мне сложно такое ценить, Вадя...

– Тогда не будем. Это, в конце концов, ни к чему. Ведь, когда мы идем по заливному полю, то мы имеем дело не с мифом. Мы имеем дело с полевыми кобылками, с молодой зеленью, с каплями дождя...

– Опять дождя... Я не хочу дождя, Вадя. Я не поеду на твоем синкансэне. Я поеду в Петушки.

– Да зачем тебе Петушки, Веня? Поедем лучше в Тоттори!

– У тебя слишком много оговорок, Вадя. Слишком много допусков и посадок. Не смотри туда, смотри сюда. Не замечай того, замечай вот это. Не слушай других, слушай меня. Я так не могу. Мне нужно сразу все или вообще ничего. У меня такие синусоиды. Я не поеду в Тоттори, я поеду в Петушки.

– Петушков не бывает, Веня! Не бывает круглый год жасмина и птичьих голосов. А Японские острова – бывают! И печальное очарование – есть! Я его видел, я его осязал, оно реально!

– А Петушки, Вадя, Петушки сейчас тоже станут реальны! – с этими словами Веничка вытащил бутылку кубанской и сорвал с нее пробку. – Гляди, как это делается!

– Не надо, Веня! – я схватил его за руку. – Лучше убери это в холодильник! Послушай меня. Конечно, я отдаю себе отчет. Я понимаю, что мой эскапизм – это и не эскапизм вовсе, а так, дрянь какая-то, страусиная полумера, поросячий паллиатив. Но ведь я не предлагаю это всему человечеству. Я даже не предлагаю это народу моей страны. Было бы глупо предлагать такое целому народу целой страны, его сюда столько и не влезет. Я предлагаю это исключительно тебе. Одному тебе, как земляку и отморозку. Это ты понимаешь?

– ...ВАШИ БИЛЕТЫ !!!

Саппоро – Тоттори

Над нами нависал Енотовидный Сфинкс.

– БИЛЕТЫ !!!

– Вот! – я протянул Сфинку удостоверение гайдзина. – Рабочая виза.

– А этот?

– Этот со мной.

– Что значит «со мной»? БИЛЕТ !!!

– Подставляй стопарик, Семеныч, – сказал Веничка. – По километражу.

– Что он говорит? – переспросил Енотовидный Сфинкс.

– Он говорит, что мы уплатим полную стоимость билетов, – перевел я. – Скажите, сколько с нас причитается.

– С вас причитаются разгадки трех коанов! Слушайте первый коан!

– Хай!

– Четыре монаха-францисканца за одну неделю миссионерской деятельности подожгли десять буддийских храмов, развалили двадцать синтоистских святилищ, засрали тридцать три сада камней, сорвали пятьдесят пять чайных церемоний, обесчестили сто сорок гейш и прочли одну католическую молитву «Патер Ностер». Вопрос: сколько взмахов кисти потребуется великому канцлеру Тоётоми Хидэёси, чтобы выпустить исторический эдикт «О запрещении христианства»?

– Не знаю, Сфинкс, – сказал я. – Мы мало медитировали над этим коаном.

– Мало?! Четыреста лет – мало?!?! Слушай мой второй коан!

– Хай.

– Из пункта А в пункт Б со скоростью тридцать узлов вышел линкор «Ямато», а навстречу ему из пункта Б в пункт А вышел крейсер «Варяг». После встречи в пункте Г команда «Варяга» открыла кингстоны и начала перемещение в пункт Д, а команда «Ямато» построилась в шеренгу по четыре и вспорола животы. Вопрос: какая из команд быстрее узрит Будду Амиду, если сечение одного кингстона эквивалентно совокупному сечению десяти животов?

– Кто ж его разберет... – пробормотал я. – В песне поется, что это должны знать белые чайки...

– Ха-ха! – вскричал Енотовидный Сфинкс. – Белые чайки! А белые вороны, получается, ничего знать не должны?! Так выходит?! Слушай мой третий коан!

– Хай...

– Президент Ельцин, принимая в Красноярске премьера Хасимото, обломал об его спину шесть веников из березы и три веника из дуба. Президент Путин, пять лет спустя принимая в Стрельне премьера Коидзуми, обломал о последнего только два дубовых веника, но зато восемь березовых. Вопрос: когда будет подписан мирный договор между двумя странами, если общая площадь березовых лесов России в сорок раз превышает совокупную площадь ее дубовых рощ?

– Я много раз отвечал на этот вопрос, Сфинкс, – сказал я. – Я устал повторять, что есть лишь один путь спасения сибирской тайги – передача спорных территорий в дар Тринидаду и Барбадосу. Это был бы жест, достойный двух великих держав. Разве не так?

– Хо-хо! – вскричал Енотовидный Сфинкс. – С такими-то мыслями в голове стремиться в Тоттори?! С такими-то мыслями, да еще и без билетов! Вылезайте немедленно оба!

Он осклабился и обнажил кривой самурайский меч.

– Видишь, Вадя, – сказал Веничка, снова берясь за бутылку. – Как ни крути, все не судьба.

– Постой! – я схватил его за руку.

– Вон с поезда! – Сфинкс со свистом махнул мечом у нас над головами.

– Одну минуту! – обратился я к Сфинксу. – А что, если мы не просто пассажиры? Что, если мы – симулякры?

Вжик!..

– Что, если мы не просто едем, а артикулируем имманентный трагизм бытия? Или, например, манифестируем актуализацию энтропийных дискурсов?

Вжик-вжик!..

– Что, если наш эскапизм нацелен туда же, куда нацелена и ваша парадигма?

Вжик-вжик-вжик!..

– Брось, Вадя, – сказал Веничка. – Я все-таки поеду в Петушки.

Он раскрутил бутылку кубанской против часовой стрелки и приставил ко рту.

Тоттори – Петушки

Когда бутылочное горлышко миновали последние остатки алкогольного водоворота, на месте Венички распласталась густая красная буква

Енотовидный Сфинкс проткнул ее мечом; она задрожала и растворилась в воздухе.

– Теперь ты!

– У меня виза! – я протянул Сфинксу удостоверение гайдзина.