Записки гробокопателя

Протрезвев, жена сообщила о звонке мужа Синяку и Роману. Синяк запряг свой "мерседес", и друганы помчались в Тверь.

Слава Богу, менты взяли деньги. Ивана выпустили, угрюмого и вшивого. Синяк хотел выписать ему бабаху на память прямо у ментовки, но тот был такой зачуханный, запуганный, виноватый, что Синяк кару отменил. Потом поехал на разборку к заказчикам пакости и все уладил. Правда, иной раз Синяк неестественно замирал, напряженно вглядывался в друга, желая постичь, как того угораздило полезть в неправильное. Пишешь стихи и пиши. Тоже мне, наркобарон колумбийский.

...Сегодня Иван ждал гостей отмечать двадцатилетие своего освобождения из лагеря. Надо было также узнать, от чего на сей раз собрался помирать Роман. Дело в том, что Иван многократно спасал Ромку. Жирный был мнителен и постоянно находил в себе разные опасные болезни - инфаркт, рак, СПИД... Недавно вдруг обнаружил под ребром лишнюю кость. Торчит, и все. Роман, лишившись сна и аппетита, до тех пор подозрительно прощупывал себя, пока Ванька не притащил из библиотеки медицинский атлас и не продемонстрировал на себе, худом, что кость никакая не лишняя, а - обычное ребро, недозабранное в грудину, как и задумано по конструкции.

Ожидая гостей, Иван подстригал бахрому на облохматившихся любимых джинсах - обновлял гардероб.

Первым объявился Роман. Принес джин "Бифитер" и банку килек - любимый харч Синяка. Ванька отложил стрижку штанов, молча предъявил такую же банку и такой же джин.

– Сосуды у нас в мозгах очень сообщающиеся, - с удовольствием поставил диагноз Роман.

– Кстати, о сосудах, - встрепенулся Иван, - какую опять заразу в нутрях нащупал?

– Эх, Ваня, Ваня, - покачал головой Роман, - я тебе сонник добыл для перевода - забочусь о твоей жизнедеятельности, а ты насмешничаешь над моими недугами.
– Роман протянул другу потрепанную брошюрку.

Иван полистал ее.

– С английского?.. А-а, с французского?.. Пойдет. Благодарствуйте.

– Шолом, козлы!
– В комнату вломился Вовка Синяк.
– Кто дверь не запер, Жирный?

– Жирного не замай, - вступился за Романа Иван.
– Жирный болен.

– Чем?
– радостно поинтересовался Синяк.

– Панкреатитом, - трагически констатировал Роман.

– Чего ты врешь! Панкреатит у оленей на рогах растет.

Иван под разговор заботливо полюбопытствовал:

– Вовик, ты килечку, часом, не запамятовал?

– Обижа-аешь!..
– Синяк расплылся в белоснежной улыбке и достал из кейса джин и каспийские кильки.

– А зубки где взял?!
– удивился Роман.
– У тебя их сроду не было.

– Почему? Сначала были, спроси у мамы. Потом прошли со временем.

Роман задрал Синяку губу. Тот недовольно мотнул башкой:

– Чего ты мне в новую пасть руки поганые суешь!..
– Висюля на конце косы больно ударила Романа по носу.

С недавних пор Синяк для изменения имиджа завел новую прическу. Содрал он ее у американского актера Стивена Сигала.

Но с косой он стал больше похож не на супермена, а на немолодую мужеподобную индейскую женщину. Чтобы коса не висела без толку, к ее концу он привесил бронзовый амулет - кулак, и теперь, когда оппонент раздражал его, резко поворачивался, и клиент как бы невзначай получал по физиономии.

– Столом бы лучше занялся. Где салатики?
– капризно спросил Синяк.
– Где приклад, где харч?

– Салатики отпали, - не развивая тему, вздохнул Роман, рассматривая потревоженный нос в зеркале.

– Бухая, что ль?
– сморщился Синяк.

– У нее вечером всенощная, - потупившись, защитил жену Иван.
– Она отдыхает.

Синяк, разом поскучнев, завалился на тахту, выбив из нее пыль, ткнулся в раскрытый на кроссворде журнал.

– Жирный, из чего у меня шапка зимняя?

– Из нутрия.

– Не подходит. Четыре буквы надо.

– Тогда - нутр, - подсказал Ваня, вскрывая кильку.

– Или выдр, - уточнил Роман, отворачивая джину голову.

– Нутр годится, - кивнул Синяк, утомленно закрывая журнал и потягиваясь. В Германию пора ехать, а права ушли по утренней росе, по весеннему бризу. Иван, нарисуй права, будь человеком.

Иван растерянно обозревал праздничную снедь на письменном столе: три штофа с джином и три банки килек. Чего-то не то. Он почесал нахмуренный лоб.

– Сделай права...
– канючил Синяк.

Иван обернулся.

– Чего? Какие еще права?.. Поди да купи.

Синяк перекинулся на Романа.

– Жирный, у тебя двое прав, сам говорил, поделись с товарищем. А Ванька их малёк подправит.

Роман полез в карман, достал права и кинул Синяку. Иван перехватил их на лету, вбил в глаз черную лупу и циклопьим оком впился в документ.

– Мня... Тушь старая... волыны много... сироп надо готовить.
– Он вырвал увеличительный кляп из глаза.
– Тебе когда ехать-то надо?

– Чем поздней, тем хуже, - проворчал Синяк.
– А то - обнищал вконец.

– Тогда пойду сахар варить.

И Ваня вышел из комнаты.

Синяк включил телевизор - шла реклама женского белья.

– Кстати, Жирный, надо мне свою половую жизнь упорядочить. У тебя тетки приличной нет на примете?

Реклама кончилась.

– Надо подумать, - сказал Роман, забираясь на велотренажер "Кеттлер".

Синяк выключил телевизор и, чтобы не мешать Роману думать, снова уткнулся в кроссворд.

– Современный прозаик?
– пробубнил он.
– Восемь букв.

– Бадрецов, - предположил Роман, нажимая на педали.
– Хм, откуда у Ваньки "Кеттлер"?.. Дорогая вещь...

– Слышь, Жирный, - Синяк заворочался на тахте, - "Бадрецов" подходит, только с нутром не согласуется...

– Зачем Ваньке тренажер?..
– бормотал свое Роман.
– Надо отобрать.

Роман с детства боролся с жиром всеми возможными способами, но ненавистные боковины над задом - "жопьи ушки", за которые его всю жизнь щипал Синяк, - не рассасывались. Роман установил рычагом тугую тягу и даванул сопротивляющиеся педали.

Синяк остался недоволен его действиями.

– Жирный, ты кончай ехать, ты информацию гони. Насчет бабуина.

Роман изнеможенно откинулся назад, отпустив руль, как велогонщик на финише.

– Тпру-у... Дама есть. Красивая... Длинноногая. Первый муж арап. Второй англичанин...

– Детки?

– Одно. В Кувейте.
– Роман слез с тренажера, вытер локтем запотевшее седло.
– Дама нуждается в помощи... Силовой.

Синяк на тахте засопел, заерзал, достал электронную записную книжку и, плохо попадая толстым пальцем, стал тыкать кнопочки.