Записки гробокопателя
Шрифт:
– Мама-аня!
– надрывался Синяк.
– За-анятая!
– отозвался низкий голос, женский вариант Синякова баса. Чеснок сажу!.. Роман тут?! Пусть в среду зайдет - стюдню дам.
– Ишь ты!
– ехидно покачал головой Илья Иванович.
– Ни брату, ни сыну родному рожи не кажет, а чужому человеку - стюдню! Озорница!
– Спасибо, Татьяна Ивановна!
– отозвался Роман.
– Приду обязательно.
– И повернулся к Синяку: - Ты бы ей психов моих арендовал. От давления.
– Не помрет!
– Синяк таскал из багажника ящики: пиво, питва разнокалиберная, мясо, овощи.
– У нас порода долгая. Прожиточный минимум 85 лет. Они с Ильей еще друг друга переживут, да, дядил?!
Илья Иванович не отвечал, он вил восьмерки вокруг Саши. Рассматривал, дотрагивался, как бы невзначай. Саша посмеивалась над липучим стариком, поворачивалась с поднятыми, как на рентгене, руками.
Роман потихоньку слинял на Синяковой машине на станцию встречать Таню.
Танечка прибыла точно по расписанию - такая же красивая, беззубая, с косой и, слава Богу, не в спецодежде - в длинном джинсовом сарафане на водолазку. Барышня-крестьянка. Привезла целую сумку чеснока.
– Матушки! Чего ж я с ним делать буду?
– обрадовался Роман.
– Посадим. Ты же говорил, что чеснок маринованный любишь.
Роман взял у нее сумку, поцеловал.
– Работу прогуливаешь?
Таня засмеялась.
– Заявление подала по собственному желанию.
– В Музее Ленина?
– Роман распахнул перед ней дверь.
– Какая машина красивая! Ты говорил, у тебя "жигули".
– Это не моя, Синяк пригнал.
– А я замуж выхожу, - сказала Таня, - за капитана.
– "Выйти замуж за капитана" - фильм такой был. Плохой.
– Мы учились вместе. Он на Севере служил, теперь у нас в пожарной части. Непьющий. Правда, очень упрямый, во всем видит плохие происки... Леночка не против.
– А как у нее дела?
– Ой! Сочинение писала "Моя любимая книга". Про "Квартеронку" Майн Рида. Учительница исправила на "Квартирантку". И брюки "клеш" с мягким знаком сделала. Теперь хочет ей четверку вывести, а Леночке ведь медаль нужна.
– И без перехода мягко продолжила: - Мы с тобой последний раз, наверное, видимся.
– Второй, - сказал Роман и добавил: - Не так уж и мало - большинство людей вообще ни разу не видится... За всю жизнь.
Илья Иванович за время отсутствия Романа индоселезня ликвидировал. Сейчас он стоял возле избы в окровавленном фартуке и поливал безголовую птицу кипятком, чтобы легче отходило перо.
Таня вышла из машины.
– Одна другой краше...
– недовольно пробормотал старик, вытирая руки о фартук.
– Где ж вы их чеканите?
– Здравствуйте, дедушка, - улыбнулась Таня.
– Какой я тебе дедушка!
– обиделся старик, снова принимаясь за птицу, без рукопожатия, однако беззубость углядел.
– Самой-то передок весь выставили... Выпивать-то будем когда?
– пробурчал он в сторону племянника.
– Вторую неделю не пивши...
– Не вижу логики, дядил, - сказал Синяк.
– Чего ж ты всю помойку яблоками завалил? Нагнал бы вина отменного и пил-сосал с Францем втихаря. Он жив, кстати?
– Куда он денется! Молоко должен принести.
А с яблоками я мудохаться не буду!– он вырвал последнее неподдающееся перо из бывшего врага.
– Пропади они пропадом!..
Синяк принял ощипанную птицу и на пне в момент изрубил ее на шашлычные доли.
– Все гот-о-ово-о!
– протяжно крикнула Саша с крыльца.
– Только рюмок не нашла!..
– Бокалы ставь!
– грубо велел старик.
– Чашки, - перевел Синяк.
– У меня свой стопарь.
– Илья Ивановиче достал из кармана неровно обрезанный коричневый конус из пластмассовой пивной бутыли с завернутой розовой крышкой.
– Дядил, ты мне все-таки объясни, - перебил его Синяк, - зачем ты яблони сажал, если яблоки тебе не нужны?
– Все сажали, - огрызнулся старик и, почувствовав, что сдает позиции, набросился на Романа: - Ты бороду-то сброй... Тебя по телевизору показывали: уж ты чухался-чесался... То ли пьяный, не поймешь, то ли вшивый?..
– Точняк, - охотно подтвердил Синяк.
– Жирный весной по телику бухой вылез.
– "Поле чудес" начинается!
– известила Саша.
– Кто хочет?
Синяк нацепил разрозненного индюка на шампуры и полил, чтобы не обгорал, зацветшей водой из бочки.
– Ты бы лучше из лужи, - посоветовал Роман, озираясь.
– А куда, интересно, Таня подевалась? Татиа-ана!
– А вон она!
– сказал Синяк навстречу Тане. Таня вымыла руки в той самой бочке, из которой Синяк поливал шашлык.
– Я с бабушкой вашей познакомилась, - сообщила она.
– Нормальная такая приличная бабушка. На Володю очень похожа. Рома, мы чеснок посадили на твою долю. Бабушка за ним будет ухаживать. А я приеду на следующий год, замариную, как ты любишь.
Роман посмотрел на нее и сказал негромко, чтобы никто не услышал:
– Куда ты приедешь? Ты замуж поедешь. Забыла?
Таня кивнула.
– Забыла... А я недавно купила Сличенко и по-новому поняла Есенина...
– "Поле чудес" началось!
– опять крикнула Саша.
Таня переполошилась, побежала в избу.
– Сегодня у Якубовича одна женщина должна быть из наших, из Владимира!
– ...а Солженицына вашего правильно сняли с передач, - договаривал свое Илья Иванович, хромая в избу, - только воду мутит. Земство ему подавай!
– Дядил!
– крикнул со двора Синяк в открытое окно.
– Развлекай женщин, ты ж у нас жентельмен, голубые яйца! Расскажи про Бухенвальд.
Синяк размахивал в полумраке над мангалом чем-то круглым, только искры во все стороны летели. Конечно, крышкой от помойного ведра, благо никто не видит.
Дважды просить старика не пришлось. Он сдержанно и потому очень правдоподобно поведал, как был в Бухенвальде. Стоял у газовых печей, где жарили коммунистов и комиссаров. Бывало, увидит коммуниста в очереди, хвать за рукав и в сторону - спасал...
Синяк принес огнедышащие шампуры, раздал. Дядьке дал кусок с гузкой врага. И теперь разливал всем драгоценное мозельское вино "Лиебфраумильх". Старик, на всякий случай скривившись, нюхнул янтарное вино, поднес ко рту и выпил, страдальчески морщась. Синяк, на свою беду, перевел название вина: