Записки из страны Нигде

Это же касается и читателя. Окажется книга созвучна ему – прочтет и сложит в душе какие-то запомнившиеся слова. Окажется книга ему не созвучна – ну, извините. Писатель такой же человек, как и читатель. Кроме того, почему-то забывают о том, что писатели также склонны читать. Я как читатель, например, чувствую себя оскорбленной, когда замечаю в чужом тексте следы угодничества. «А тут я раскинул для тебя особую сеточку, из которой ты точно не вырвешься… эротика! А?.. А вот тут еще круче: тут намек на текущую политическую ситуацию… правда, остроумно и злободневно?.. А тут, ой, пальчики оближешь, - тут мои глубокие философские рассуждения о жизни и смерти. Можно выписывать в читательский дневник. Ну как, угодил?»

Нет, друже, отнюдь не угодил. Я читаю вовсе не для того, чтобы ты мне угождал. Можешь быть грубым, можешь быть непонятным, можешь быть шероховатым и даже допускать стилистические ошибки – но изволь быть самим собой. Искренним и открытым. Бросай свой текст мне в лицо без страха – я тоже не боюсь, я поймаю.

Поговори со мной на равных.

Не кланяйся. Не угодничай. Говори о том, что у тебя на душе. На самом деле – а не то, что, по мнению твоего агента, на душе у меня.

Не лги.

Не думай обо мне.

Не любить НФ

03:00 / 05.01.2017

Недавно я услышала очень интересный вопрос: «Как можно не любить фантастику?» Человек, задавший этот вопрос, искренне хотел понять – как обстоит дело изнутри. Что чувствует тот, кто не любит фантастику? Что у него в голове, в душе?

Наверное, это как с котятами: в большинстве случаев практически невозможно понять внутреннее устройство человека, который не любит котят.

Про котят не расскажу, а вот про НФ – без особого труда. Я никогда не любила научную фантастику. Тот факт, что «знатоки литературы» относят мои книги в раздел «фантастика», а меня именуют «фантастом», ничего не меняет.

Когда-то очень давно, по всей видимости, в «Литературной газете», я прочитала высказывание братьев Стругацких: «Фантастика – это не возможность выдумывать. Это способ думать». Я выписала эти слова в тетрадочку. Но любви к собственно фантастике мне это не прибавило.

Стругацких я выделяла – по ряду причин: во-первых, я любила «Трудно быть богом» (острый социальный конфликт и действие происходит в каких-то вымышленных средних веках – фактически, фэнтези, только вот слова такого я еще не знала в те годы), во-вторых, их книги были не столько «про ракету», сколько про социальные проблемы.

Но попытки читать НФ стабильно не заканчивались у меня ничем. Мне была безразлична судьба НФ-героев. Мне не было интересно, как они решат какую-то научную проблему. А отношения между ними автор, поглощенный некоей «научной» идеей, показывал всегда очень схематично.

Но главная причина заключалась не в этом.

Сейчас людям не стыдно признаваться в том, что они не читали «Войну и мир» и ненавидят Чехова. Так вот, мне не стыдно признаться, что я ненавидела физику и химию и глубоко страдала от алгебры. В моем мире ничто не изменится, если Земля будет вращаться вокруг Солнца. В этом я солидарна с Холмсом. Кому-то не нужна «гипотеза Бога», а мне не нужны были физика с химией.

Я закончила школу. Я получила, блин, диплом о том, что я ее закончила. Я больше не обязана решать задачки по ненавистным предметам.

Так какого, извините, дьявола я должна к ним возвращаться в мое свободное время? Добровольно и с песнями?

А разве не к этому склоняет НФ? «Бросайте ваших Пьеров Безуховых и айдате с нами в очередной раз разбираться в ненужной вам проблеме, почему шарик катится вниз, если пустить его по наклонной плоскости…»

Но даже и это, честно говоря, не основная, не корневая причина. Если мне увлеченно и понятно рассказывать про катящийся шарик или про то, кто вокруг кого вращается, - мне будет интересно.

Беда в том, что НФ-литература пишется людьми, которые разбирают какие-то несуществующие проблемы и при этом я, глубинным чутьем невежды, ощущаю их невежество. Они только делают вид, что понимают про шарик. Они такие же троечники, как и я, просто очки втирают.

То есть НФ в моем персональном мире – это:

1. Отсутствие живых персонажей, схемы вместо людей.

2. Требование вернуться на уроки физики, благополучно сданные мной в утиль тридцать лет назад.

3. Отсутствие грамотного решения несуществующих проблем.

Что из вышеперечисленного может меня заинтересовать? Мой ответ – ничто.

Говорите, бывают авторы, которые разбираются в проблеме? Дело в том, что человек или физик, или пишет книги. Исключения крайне редки. Если некто способен решать задачи про синхрофазотрон, ему трудно объяснить простыми словами, «как механик капитану», что там, собственно, происходит, в этой штуке, и как она работает. Для него многое слишком очевидно. Он не понимает, как расставлять акценты, на что обращать внимание читателя.

Бытует, опять же, мнение, что любой может писать книги. Это ошибка. Работа со словом требует подготовки, опыта – ну и, мнэ-э, никогда не мешает талант.

Фантастика – способ думать. Думать о чем? Безграничное количество ответов…

А вот фэнтези – это возможность выдумывать. Нет, никто не отменял возможности «думать» и в рамках фэнтези, почему ж нет, - но в первую очередь фэнтези не стесняется того, что она – литература вымысла, что она существует просто для радости, как бабочка для поэта. Зачастую она бывает просто безмозглой, но это уже отдельная тема. Я могу потом рассказать, за что люблю и за что не люблю фэнтези.

А вот НФ не люблю - просто. Всю. И можно привести целую кучу антипримеров, но это не отменит общего правила: физика – нет, невежество – нет, схематичность героев – нет.

Схематичность персонажа

03:00 / 27.01.2017

В одном обзоре я написала, что героиня-писательница не в состоянии понять конкретного живого парня, который стоит перед ней и откровенно мается от чувств-с, - зато легко понимает персонажей выдуманных, книжных. Более того: как только живой человек превращался в ее воображении в персонажа, он тотчас обретал для нее внятность.

Мне казалось, это очевидно: персонаж открыт и читателю (и уж тем более – автору), а вот живой человек «весь», в своей полноте, в принципе непостижим для другого человека (чужая душа потемки). Мечтательная дева, живущая в мире своих фантазий, куда хуже разбирается в обычных людях, окружающих ее, нежели, скажем, старый опытный следователь. Но все равно до конца живого человека другой живой человек никогда не поймет.

«Как писатель может писать о людях, если он их не понимает?»

Вопрос закономерный.