Записки нечаянного богача 4

— Блин, Серёга! Чего ты всё портишь! Я говорю же: хочу, чтобы народ в городе рассчитывался какими-нибудь местными деньгами, а зарплата их в рублях пускай лежит «до востребования»! Чего сложного-то? — возмущался я.

— Сложность в том, что тем дяденькам ты устанешь доказывать, что устроил это всё из человеколюбия, — терпеливо объяснял Ланевский, подняв глаза к облакам. — А по факту это будет либо мошенничество в особо крупных, либо преступление против конституционного строя. Нельзя на территории Родины выпускать в обращение валюту, альтернативную Родине. Очень плохая идея, Дим.

— А… если… — начал было Джесси, но три наших головы, разом повернувшиеся к нему, видимо, смутили призрака. Он потянулся к кармашку на панели коляски, достал планшет и застрочил.

— Это же частная территория? Ничего не мешает ввести на ней игровую валюту, как в настолках, типа «Монополии», в приложениях или программах лояльности, — сказал он через модулятор.

Лорд открыл было рот, чтобы аргументировано возразить. И закрыл его обратно, вытаращившись на Джесси, теряя весь аристократизм.

— Что, съел, банкирская морда? — флегматично спросил Тёма. И протянул гению-призраку вилку с наколотым куском мяса, показав поднятый большой палец.

Так в Городе появилась свои валюта и система расчётов.

Точнее, так они были придуманы. А наша банда пополнилась кадром, высочайшую ценность которого признавали все ведущие службы экономической безопасности мира. И готовы были очень щедро заплатить за любую информацию об их «страшном кошмаре», «неуловимом призраке, обходящем все системы и ловушки». И который теперь катался по Городу, почти всегда в окружении ребят, которые в нём души не чаяли. А я говорил, что дети сердцем чуют. На что Головин всегда отвечал, что давно знал о том, что по умственному развитию я и сам от дошколят совсем не далеко ушёл.

Сложнее было с объяснением новых правил жителям и с механикой — как платить, как конвертировать. Но справились и с этим, тоже при сверхдеятельном участии Джесси, который даже целый ролик снял про это, и отдельно — мультик для ребят, для финансовой грамотности с молодых ногтей, так сказать.

Каждому жителю вместе с релокационным пакетом, куда входило жильё, одежда на два сезона и месячный продпаёк, вручался смартфон. Собирали их здесь же, на «Хуторе Головастиков», где запустилось производство всякой высокотехнологичной хреноты, в которой я разбирался ещё хуже, чем в фигурном катании. Но плодами пользовался, как и все. В смартах были чипы, «на которые» зачислялись зарплаты, пенсии и прочие поступления. Кто телефоны носить не любил или отказывался — получали браслеты, как у Лорда, кольца или кулоны. Детям кулоны выдавались поголовно, с рождения, вместе со щедрыми подарками от Города молодым родителям. Наша внутренняя платёжная система была бивалютной, но по умолчанию работали местные счета. Вместо рублей с копейками у нас были грош и грошик. Без фантазии, соглашусь, но уж как придумал. Про курсы и их сравнения мне пробовал объяснить Ланевский, но я предсказуемо ничего не понял. Зато когда на КПП услышал разговор двух наших, возвращавшихся из Москвы с какой-то стажировки — стало понятнее. Они вполголоса хвалились друг перед другом, кто, чего и сколько купил в Первопрестольной, и что расплачиваться грошами оказалось не в пример выгоднее. Это было приятно.

Почти на каждом перекрёстке стояли терминалы с большими экранами, где можно было получить любую информацию по городу, найти ближайшую «Победу», заказать столик в ресторане и кучу всякого остального. А ещё — найти подработку. Те, кому нужна была помощь или рабочая сила, размещали объявления, а те, кому нужны были деньги или просто некуда было деть себя и своё время, читали. И находили друг друга. С этим тоже был интересный случай.

Я шёл от Самвела к офису, кивая и улыбаясь встречным. И у одного из терминалов возле парка увидел мальчишку помладше Ани. Он возил пальцем по экрану, временами подпрыгивая. И чуть не плакал.

— Привет! Помочь тебе? — спросил я, переходя дорогу.

— Зрасьте, — смутился и покраснел тот, опустив глаза и убрав руки за спину.

— Ты искал что-то? Давай, помогу?

— Нам говорили, что тут можно работу найти, — качнул он головой на терминал. — А я не могу до той картинки дотянуться. Мы три дня как приехали, родители работают, а в садике мне скучно.

Я глянул на часы и понял, что занятия в саду уже час как закончились. И раздумал идти скандалить с заведующей, милейшей, но иногда чуть рассеянной женщиной.

— Я книжек вчера купил, а сегодня хотел мороженого, но мне четыре грошика не хватает на пломбир, я посчитал — протянул он мне пальцы на правой руке, сложив только большой. — Хотел посмотреть, какую работу могу делать. Подметать там, полы мыть или посуду, или кульером, если не тяжёлое.

Он смотрел на меня, будто пытаясь поймать момент, когда я начну смеяться или издеваться над его бедой. Но мне не было смешно ни разу. У меня в носу и в глазах защипало. Потому что я увидел ещё одного хорошего жителя Города, которому ни в коем случае нельзя было дать стать плохим. Прояви я иронию или равнодушие, пройди я мимо — были все шансы. А тут как Боги голову повернули. Малыш моргал большими серыми глазами и терпеливо ждал совета и помощи от взрослого. Не подачки, не сочувствия. Не «дядя, дай», а «помоги мне самому заработать».

— Джесси, — сказал я в трубку и откашлялся, потому что голос подсел и мурашки топали по спине и затылку. — Я на углу у парка, возле терминала.

— Я вижу, где ты. Ч-ч-что случилось? Что-то с Ваней? — он говорил уже гораздо лучше, и модулятор использовал, только если приходилось говорить много, например, на лекциях, которые Евгений Курочкин решился читать курсантам Академии. И детей в Городе помнил всех до единого в лицо и по именам.

— Смотри, тут для того, чтобы до раздела «Задания» дотянуться, надо ростом выше быть. Можешь переверстать экран так, чтобы любой мог достать? А то издевательство получается и дискриминация по длине, — объяснил я, как смог.

— Сейчас… — на фоне что-то защёлкало. Экран погас, а когда зажёгся снова, иконки были размещены внизу, а верхняя часть была занята красивым кадром: вид на Город и восходившее над ним огромное яркое Солнце.

— Шикарная фотка! Сам снимал?

— Да. Правда, красиво? — я как наяву видел его обрадованные голубые глаза.

— Очень! — честно ответил я. — Если не возражаешь — мы бы её как официальную использовали, в рассылках там, на наружке. Продай?

— Дарю! — рассмеялся Джесси. Теперь и это у него получалось почти без хрипов и бульканья.

— Широко, уважаю! — улыбнулся я. — А где родители Вани, не потеряли его?

— Отец на смене на з-з-заводе, мама к дому п-п-подходит. Вот сейчас и п-п-потеряет. Щас, сек, — и он снова чем-то защёлкал.

На экране перед нами появилась миловидная шатенка, копавшаяся в сумке, откуда торчали покупки, видимо, в поисках ключа. А потом, улыбнувшись, вспомнившая, что двери не закрывала, как и все в Городе.

— Мама! — воскликнул мальчик. И она вздрогнула, озираясь.

— Ваня, где ты? Ты дома?

— Я в парке, мам, от нас три дома налево! Я пошёл работу искать, мне дяди помогают! — гордо заявил он.

— Стой на месте, никуда не уходи! — выронив сумки, шатенка метнулась к калитке в палисаднике.

Она примчалась, раскрасневшаяся и взволнованная, через пару минут. И чем ближе подбегала, тем сильнее менялось лицо, со встревоженного на удивлённое. Я вспомнил, что звали её Света, и прилетели они и вправду три дня назад из Владивостока, а туда приехали из Зарубино, с бухты Посьета. Светлана работала там в нашей гостинице, а муж, Коля, кажется, усатый такой, стал молодым военным пенсионером. За них поручились три семьи из Тёминых бойцов, живших тут — практика была такая, не меньше шести человек должны были дать рекомендацию.