Записки prostitutki Ket

Мальчик не стал изменять действительность и, под испепеляющим взглядом мамаши, рассказал, как есть.

Ну, то есть сам нашел, сам пришел, сам попросил, сам оплатил и сам же сделал свое дело. Деньги собрал с карманных. Долго откладывал, да.

Надо ли упоминать, что все это сопровождалось постоянным маминым: «Да что же ты такое говоришь, не слушайте его, это она!» В конце концов маму попросили заткнуться, выслушали историю до финала и, вволю нахохотавшись за дверями, посоветовали маме успокоиться да и идти себе с миром. Ибо недоказуемо – раз, а с таким раскладом еще и ненаказуемо – два.

Да не на ту напали. Дама, под блеющий аккомпанемент сыновнего «пойдем, мам», очень даже всерьез требовала у дежурных принять заявление. Конечно же, никто не стал ничего принимать. К тому же в сыне, под гнетом стыда, наконец-то проснулся мужчина, и он наотрез отказался что-то подписывать или подтверждать для протокола и заявил, что это все он придумал.

Через два часа, разъяренная на всех, и на сына в том числе, дама с воплями «я на вас управу найду!» покинула отделение.

Дежурка всем мужским составом смаковала услышанное и хохотала всю ночь.

Утром стало не до смеха.

Ибо буквально с самого утра все та же маловменяемая дама, от которой за версту несло валерьянкой и корвалолом, появилась под дверями все того же отделения с заявлением «от себя» о совращении ее мальчика, громко кричала и требовала пропустить ее к начальнику. Теперь она была одна, но она же была, и это невозможно было игнорировать.

Начальника на месте не было.

Зато мимо пробегал тот самый участковый, которого милицейский народ, похихикивая, быстренько в сторонке ввел в курс событий.

Участковый, мельком глянув заявление, успел прочитать адрес обвиняемой стороны и через пять минут, стоя под деревцем на улице, попытался ей дозвониться…

– Тебе лучше бы отсюда съехать, – серьезно сказал он мрачной Оле, – причем чем скорее, тем лучше. Желательно вообще сегодня. А то и сейчас.

И, помолчав, добавил:

– Конечно же, заявление у нее никто не примет, потому что чушь полнейшая. Ей там, конечно же, объяснят, но ты ж понимаешь, теперь к тебе здесь такое повышенное внимание будет… жизни не дадут. Ну, а если не объяснят – иди знай, куда эта полоумная дойдет. Слышь, я серьезно говорю.

Через пять минут он ушел.

Оля, матерясь и плача от нервов, кинулась собирать вещи, коих за год в квартире накопилось очень много.

Немного успокоившись, она набрала Лизу.

И через полтора часа мы приехали с пакетами.

– Капец! – выдохнула Лизка, дослушав. – Да, мать, попала ты капитально… Слушай, а может, все обойдется, а? Ты ж столько времени в этой квартире, все ж нормально было, что ж теперь, из-за одного придурка переезжать? А соседи успокоятся, им не пофиг? Для хозяйки что-то придумаем… Можно подумать, ей в первый раз про тебя рассказывают.

– Для хозяйки-то придумаем, – внезапно всплакнула Оля, потом, быстро успокоившись, хлопнула себя ладошкой по плечу – а с этими что делать? Мне Сережа ясно сказал: съезжать быстро. Понятно, что ее заявление – идиотизм, но вы б ее видели… Иди знай, она их там на рога поставит, а они ж должны будут для галочки отреагировать. А если просто начнут ходить и меня шантажировать, что дело завели? Он же малоле-етка! – Оля снова заревела.

– Тихо, тихо! – вступила я. – Не хнычь, давай быстро собирайся. Конечно, хреново, что твои паспортные данные у хозяйки останутся по-любому…

– Останутся, – Оля вытерла глаза рукавом, – но то ладно, Сережа сказал, ничего страшного… главное, чтоб меня сейчас не приняли…

Через двадцать минут мы, в две ходки, снесли пакеты в такси.

А еще через час на Лизкиной кухне отпаивали Олю водкой.

Оля прожила у Лизки почти месяц и в итоге сняла квартиру совсем в другом районе. Часть клиентов она, понятное дело, потеряла.

Елена Николавна, приехав забирать ключи, долго сокрушалась, что от нее уходит такая приличная и положительная девочка. Видимо, на тот момент слухи до нее еще не дошли.

Ольку никто не искал.

Айболит

Люди бывают – феерически странные.

Я иногда думаю: вот видела все.

Потом кто-то приходит, что-то говорит, и я понимаю: нет, не все.

Вот, думаете – это зря про военных анекдоты сочиняют? Ну там, «копать от забора и до обеда» или «одна идет не в ногу»…

Не зря.

Я не знаю, как там остальные военные, но тот, кто недавно пришел ко мне, – так он из анекдота. Поверьте на слово. Вот анекдоты – про него.

Началось с того, что позвонил мне Саша – мой редкий, но давнишний клиент. Спросил, не поднялись ли цены, и сказал, что он даст мой телефончик старому приятелю. Но только чтобы я не удивлялась – приятель странноват. Ибо полжизни прослужил, а это отпечаток наложило.

Но так-то человек нормальный, только неулыбчив. Прими, мол, Катя, хорошо, я же тебя советую.

Через час этот Солдат мне позвонил.

Он поздоровался, сказал, что меня ему отрекомендовал Саша (да, так и сказал – «отрекомендовал»), и спросил, в котором часу я готова его принять.

Я была готова.

И он пришел.

Высокий, прямой (они там линейку глотают?), худющий, строгий. Лет так пятидесяти с лишком.

Я не смогла поймать его волну. Вот не смогла. И как-то сразу почему-то. Я не пробилась.

Он рассчитался суммой, отдельно заготовленной в кармане, и прошел в комнату.

Он увидел ноутбук и спросил:

– А это зачем?

– Сижу в Интернете, – сухо сказала я.

– Дурь это все. Тратишь время впустую, – резюмировал он.

Я не нашла, что ответить. Интересно, куда мне его тратить не впустую? Благо времени много.

Четко, все четко. Рубашку снял, сложил, уложил. Брюки снял, сложил, уложил. Трусы снял, сложил… ну понятно, да?

Клянусь, от ванной до постели он шел, почти чеканя шаг.

– Ложись, – скомандовал он мне.

Я даже слегка испугалась. Но строевую не сдавала, и то ладно.

Сантименты были ему явно ни к чему.

Люди как-то улыбаются. Хоть иногда.

Губы этого не сдвинулись ни на миллиметр. Ни разу за весь час. Вообще ни разу.

Он был строг, сух, тверд и собран. Во всем. Вообще во всем.