Записки prostitutki Ket
Шрифт:
– И тебе, – флегматично ответила я.
Он ушел, я про себя сказала «ффух» и отправилась в душ.
– Каать, – печально сказала трубка ровно через час, – а может быть, я вечером к тебе приеду?..
Вот как с такими, ну!
Грабли, стервь и кирпичи
Часть 1
На моей кухне был потоп.
Кучка использованных бумажных полотенец и окопавшаяся в них красная, мокрая, припухшая и икающая Машка в полной мере отображали картину всамделишнего девичьего горя.
– Маш, ну
Машка встретила его в автомастерской, куда она пригнала свою ласточку то ли на плановый осмотр, а то ли что-то поменять. И, отдавая ласточку в заботливые руки замызганных мужчин в робах, познакомилась со стоящим рядом хозяином приболевшего орла цвета мокрого асфальта.
Оставив своих пташек в надежных руках, они разговорились. Разговор плавно перетек в ближайшее кафе, и через полчаса Маша уже была в восторге.
Еще бы! Не каждый день на пути среднестатистической молодой незамужней женщины попадаются интересные, умные, красивые и высокие мужчины тридцати пяти лет, смотрящие тепло и заинтересованно.
И главное – он был свободен.
Ну как свободен… Штамп в его паспорте все еще стоял, но, по словам красавца, это было всего лишь вопросом времени, ибо с женой он уже не жил. А вот так – после очередной, совсем уж глобальной ссоры, оставив жене и сыну все совместно нажитое, он ушел на съемную квартиру, где и пребывал в гордом холостяцком одиночестве вот уж месяца два как.
И Машка, пообщавшись с ним еще немного, попала в эйфорию первой стадии влюбленности. А потому, когда он позвонил на следующий день и предложил за ней заехать, собралась, совершенно не раздумывая.
Он был хорош во всех смыслах, только глаза у него были слегка печальны, но, как казалось Машке, это придавало ему особую романтичность.
И, спустя еще несколько дней прогулок и романтических вечеров в кафе, они оказались у него дома, на той самой съемной квартире.
Он смотрел на Машку восхищенным взглядом, а она таяла в его руках. Секс был великолепен, во всю силу накопленной у обоих страсти.
Потом они лежали на сбившейся простыне, она положила голову ему на плечо, он обнял ее свободной рукой и закурил.
И Машка поняла, что счастье где-то очень близко…
– Знаешь, – сказал он вдруг, выпуская колечко дыма, – я очень по ней скучаю. Очень-очень, я все время о ней думаю – как она там?
– Олежек, ты о чем? – улыбнулась своим мыслям ничего не понимающая Машка.
– О жене… – задумчиво ответил он, подвинул Машку, повернулся, приподнялся на локте и посмотрел на нее, – не знаю, что мне делать…
Маша села и уставилась на него.
– О жене? – тупо переспросила она, все еще не особо понимая, о чем речь.
Он тоже сел. Напротив.
– Ну да. Вот ничего не могу сделать, скучаю по ней. Нет, ты понимаешь, поругались мы, и я ушел, а теперь скучаю…
Машка замолчала.
Они сидели голые, друг напротив друга, спустя десять минут после страстного секса.
Шкала
идиотизма ситуации резко пошла вверх.– Нууу… – нечленораздельно промычала ошарашенная Машка, – это… пройдет…
– Нет, нет, ты знаешь, не проходит, – он подскочил и натянул трусы, – идем на кухню, кофе выпьем.
И Машка поплелась за ним.
– Ты классная, – сказал он, размешивая в чашках коричневую жижу, – мне с тобой хорошо, но я не знаю, что мне делать. Вот скажи, что мне делать?
Машка, бросившая курить месяц назад, потянулась за сигаретой.
– Мы с ней шесть лет прожили, сын у меня, опять же… нет, она, конечно, не права, ей не надо было со мной так разговаривать… черт, – он запустил пятерню в волосы, – понимаешь, любить я ее – не люблю уже, наверное, но вот скучаю же… Мы, знаешь, как жили…
И в следующий час Машка много курила и слушала душещипательную историю семейных разборок своего ненаглядного Олеженьки.
Ей хотелось уйти или хотя бы что-то ему сказать, что-то такое резкое, чтоб он прекратил, но… вежливость, хорошее воспитание и собственная легкая влюбленность, вкупе с типично женской способностью сострадать, не позволили ей послать его ко всем чертям сразу.
Он, судя по всему, душевных терзаний Машки совсем не замечал.
Ему нужно было излить душу, и неважно, что момент он выбрал, мягко говоря, неподходящий.
Утром он отвез ее на работу, в офис, и Машка принялась с размахом переживать о своей неудавшейся любви.
Ну да, когда мужчина после секса принимается столь показательно страдать по бывшей, тут психического иммунитета и нервной стойкости надо – ого-го! У Машки не было ни того ни другого.
Накрывало Машку дня два подряд. Ровно до того момента, пока его голос не ожил в телефоне:
– Привет, малышка, как у тебя дела? Ты знаешь, я так соскучился, я очень хочу тебя увидеть…
И Машка…
Ну да, бабы – дуры. Не потому, что дуры, а потому, что бабы.
…И Машка пошла на свидание.
Он расцеловал ее при встрече, был безупречен и галантен и, пока они сидели в уютном ресторанчике, ни словом не обмолвился о бывшей. Машка поняла: он, наверное, наконец-то осознал, что с женщиной вот так о бывших нельзя.
К ночи они оказались у него. Секс был еще лучше прежнего.
…А через час он, закуривая, обнял Машку и сказал:
– Помоги мне с этим справиться…
– С чем? – не поняла Машка.
– С этим… – неопределенно сказал он, – мне надо ее забыть.
И, подумав, добавил:
– Это все в прошлом, я решил, точно в прошлом. А ты мне нравишься.
И Машка растаяла. Потому что бабы – что?.. Ну вот да.
Потом они снова занимались сексом, но еще не раз он нет-нет да и рассказывал о чем-то из прошлого.
Машке было больно, жутко больно, но все то же типично женское сострадание и способность ставить интересы другого человека выше собственных не позволили ей сказать ему, чтоб он заткнулся. Машка слушала, слушала, слушала, внутренне страдала сама, внешне сочувствовала и утешала, а он, теперь уже лежа у нее на плече, к утру восхищенно сказал: