Записки военврача. Жизнь на передовой глазами очевидца

На взлётке меня ждало разочарование. Пассажиров на Ханкалу было человек двадцать, борт ожидался после обеда. Но на него я не попал из-за отсутствия командировочного. Все мои просьбы к командиру экипажа результата не принесли. Я подумал, что это знак – целее буду, – и поехал на автобусе в Моздок, откуда стартовали «коровы», вмещавшие в себя под сотню человек.

11.01.2001 г., Ханкала

В Ханкале началось переселение на «зимние» квартиры. Для солдат построили казармы, для офицеров – общежитие. Рад, что скоро можно будет спокойно ходить на службу, так как ежедневные вылазки по пятнадцать-двадцать километров надоели. Особенно ночью, когда дальше пятидесяти метров ничего не видишь из-за тумана. Даже фонарик не помогает. Да я и не включаю его, чтобы не приковывать внимание. Уже неоднократно блуждал по полям и рвам, а однажды чуть не попал в пропасть. Спасла сигнальная ракета, которая осветила край ямы буквально за мгновение.

Вместе с переездом двизии в городке произошли изменения в лучшую сторону. Поставили энерговагон на смену дизелям, и теперь свет круглосуточный. Запустили котельную, и отпала необходимость топить буржуйку. В кранах появилась холодная вода, надеемся, что дойдёт очередь до горячей и до газа на кухне. Спокойнее стало и на улице Авиационной – единственной в Ханкале. Больше людей в военной форме, меньше дагестанцев и чеченцев в тюбетейках, и по ночам, кроме пьяных соседей, никто не беспокоит. Конечно, Грозный по-прежнему обстреливают (он в двух километрах), да и в городке случается стрельба, но на это не обращаешь внимание.

Снега нет. Сейчас сезон дождей. В новогоднюю ночь было плюс десять. За десять минут до полуночи в Ханкале начался экстремальный салют, и мы ушли с балкона. Вверх и не только летели трассеры и сигнальные ракетницы. Потом был залп из крупнокалиберных орудий. В новогоднюю ночь убили восемь человек, в том числе в соседнем подъезде – пьяный офицер застрелил солдата из ПМ.

Дети немного болеют. Педиатра нет. Лечим их сами. Богдан хулиганит. Ломает и крушит всё подряд. Никого не слушает. Игрушек не признаёт. Любит, когда ему читают книги, под которые и засыпает. Тарас поспокойнее.

Сейчас нахожусь на лечении в хирургическом отделении моздокского госпиталя. Ничего серьёзного, и надеюсь, что через две недели выпишут. Но говорят, что в пересылочном госпитале подолгу не задерживают и меня могут направить в Рязань или Воронеж на долечивание.

Мои документы в академию подписал комбат и комдив, так что, возможно, с августа я буду изучать военную психиатрию в академии. Правда, дело за малым: собрать подписи у начальника тыла армии, начмеда армии, начмеда СКВО, главного психиатра СКВО, начальника тыла СКВО – и личное дело можно отправлять в Питер.

Замена по выслуге лет в Чечне и выдача квартир в Ставропольском крае оказались обманом. Так называемые «боевые» платят по решению командира, которые себе и окружению закрывает по тридцать дней в месяц, остальным – по «остаточному» принципу. Мне, например, от двух до пяти в месяц. Но я не ропщу, так как под пулями я редко бываю и здоровьем почти не рискую.

10.02.2001 г

Из Рязанского госпиталя, где лечил почки, я вернулся в штаб 52-й Армии во Владикавказе. Там сообщили, что документы для поступления в академию не примут без личного дела, которое находится в Ханкале.

Одиннадцать часов провёл на аэродроме Гизель. Бегал от борта к борту, иногда заходя в палатку на обогрев. К вечеру почувствовал, что отморозил пальцы стоп и щёки с носом. К этой напасти присоединилась крапивница из-за приёма нитрофуранов, которые рекомендовали в госпитале. Затем появилась чесотка, подхваченная на аэродроме, и вдобавок ОРЗ с температурой тридцать девять. Так начался новый год.

Комбат не поверил в мои болезни и обвинил в подделке выписного эпикриза из госпиталя. Вызвал на аттестационную комиссию, которая постановила: «Запретить поступать в академию. Отправить на должность «врач части в отдаленный гарнизон «».

На следующий день в нашу квартиру пришла делегация: НТВ, РТР, ОРТ. Журналистов интересовала семья: наш быт, дети, проблемы. Уже вечером мы смотрели моё интервью на трёх телеканалах. Показали десятимесячного Тараса – самого младшего жителя Ханкалы – и сорванца Богдана, который показывал, как рубить дрова. После этого репортажа чеченцы с Рампы стали узнавать меня и снижали цены на молоко и фрукты.

Зато комбат иначе оценил мою популярность. Выяснилось, что без специального разрешения от вышестоящего руководства запрещено давать интервью. А за то, что я рассекретил батальон РЭБ на всю страну, он пригрозил трибуналом, ну и напоследок «лишением врачебного диплома за неправильное лечение солдат и неверные диагнозы».

Его водителю я вскрыл панариций на пальце, за что написал объяснительную на четырёх страницах. Комбат посчитал, что я не имел права оперировать в антисанитарных условиях, и предполагал, что фалангу ампутируют. Вся эта катавасия продолжалась неделю. Когда он обзывался – я отвечал, когда орал – я парировал. Если бы дошло до рукоприкладства (а у него есть такая манера) – я бы ответил. В принципе, у нас одна весовая категория. Да и в кармане у меня всегда лежат две РГД, так как я слышал, что он кидал офицеров и контрактников в зиндан и мочился на них. Затем его пыл внезапно угас, и он дал «зелёный свет» на поступление в клиническую ординатуру.

В дивизию пришли новые графики замены. Я во второй партии (с первого сентября по тридцать первое декабря 2001 г.). Всех будет менять Московский округ.

В нашем доме наконец стало комфортно жить. Круглосуточная электроэнергия, холодная вода, отопление. Открыли первый стационарный магазин с относительно невысокими ценами. Иногда привозят детское питание, но оно быстро заканчивается. В нашем подъезде уже три семьи с детьми. На крыше дома соорудили доты из мешков с песком и маскировочной сетью, где несут службу автоматчики из комендантской роты. По ночам никто не стучится в дверь. В новые казармы переехало управление дивизии и мотострелковый полк. Вероятно, через три-четыре недели и наша очередь наступит. Надоело ходить по грязи ежедневно по пятнадцать-двадцать километров. За год сменил три пары берц и пару кирзовых сапог. Неделю назад оставил подошву в местном пластилине и оставшиеся три километра шёл в одном ботинке. Хорошо, что относительно тепло.

Снег лежал десять дней, а днём температура поднималась до пяти тепла. Часто набегали туманы, из-за чего вертолёты стояли на взлётке в безмолвии.

Третьего февраля отмечали день рождения Богдана. С третьего раза он задул свечки. Приходила подружка Саша с пятого этажа, у которой он пытался расстегнуть молнию на красном платье. На день рождения ему подарили самосвал и поющего зайца. Машину он разобрал к вечеру, а батарейки зайца спустил в унитаз на следующий день. Тарас стал активнее. Ползает по квартире и вместе с братом разрисовывает и обрывает обои. Также долбят стены молотком, отверткой и ломают бытовую технику. Иногда беру его во второй половине дня в медпункт, чтобы разнообразить ареал обитания. Показываю сыну САУшки, БМП, пушки, автоматы. Ему нравится, и в полевом лагере он ведет себя спокойнее, чем в квартире.

Работы в медпункте прибавилось, а воды и дров не хватает. Солдаты мёрзнут в палатках, умываются снегом или талой водой. Заболевания кожи, лёгких, вши дают о себе знать.

02.06.2001 г., Ханкала

Клиническая ординатура отодвинулась на следующий год, так как начмед округа и главный психиатр предложили пройти пятимесячную интернатуру по психиатрии в Ростове-на-Дону и затем майорскую должность психиатра в строящемся ханкалинском госпитале. Через месяц начнётся учёба. Документы на перевод отправил в штаб армии во Владикавказ.