Записки юриста с окраины

– Прокурор сказал посоветоваться с вами по мере наказания. – Коротков топтался у двери, поскольку ему не предложили сесть.

– Он сам-то что сказал по этому поводу? – Судья явно взволнована и раздражена.

– Ничего конкретного. – Развел руками стажер.

– А где прокурор сейчас? Я ему уже раз пять звонила!

– Уехал с какой-то проверкой в район вместе с помощником.

– Идите в зал! – Судья махнула на Короткова рукой. Махнула ладошкой от лица, как бы закрываясь от него. Прикрывая за собой дверь, Коротков услышал грязное ругательство. Он удивленно остановился и посмотрел по сторонам. В коридоре никого не было. В кабинете они были только вдвоем. А голос был женский…

После перерыва в зале явно добавилось работников милиции.

«Человек десять. – Удивленно прикинул Коротков. – Странно. В зале ведь не цыгане. И подсудимый щуплый, с меня ростом».

В прениях он долго и подробно давал общественно-политическую оценку совершенному преступлению. Четыре года учебы в харьковском коммунистическом вузе не прошли даром. Он почти искренне негодовал поступком подсудимого, хотя в глубине души этого щуплого малого было жаль. Попросил избрать меру наказания в виде лишения свободы в ИТК усиленного режима сроком на 4 года лишения свободы… Именно такой приговор судья и вынесла после короткого пребывания в совещательной комнате.

«Странно. – Думал стажер. Обычно судьи уменьшают предложенную прокурором меру наказания». На их судейско-прокурорском сленге это называется «на адвоката».

Опять прогулка по набережной. Горная река уже по-осеннему вздулась от дождей, выпавших где-то на перевале, и глухо бурчит на перекатах. В городе еще тепло, и деревья аллеи образуют над пешеходами красивые золотистые арки. Сидящие группками на скамейках студенты боязливо смотрят на Короткова и что-то осуждающе говорят в его адрес, но что именно – не разобрать. Разница в возрасте между ними и Коротковым небольшая, 3-4 года.

«Да ну их! Плевать… Такая у меня служба», – думает стажер прокуратуры.

В прокуратуре пусто и тихо. Даже секретарь перестала стучать на машинке и теперь сонно «клюет» носом у телефона. Следователь тоже выехал на какое-то происшествие.

– Может я уже поеду домой? – Вопросительно смотрит на стажера уже не молодая секретарь прокурора, она же – завканцелярии и ответственная за архив прокуратуры.

– Да разве я вам начальник? – Смеется стажер. – Езжайте, конечно. Все равно начальство вернется не скоро. А я посижу, – ему действительно некуда спешить. В рабочую общагу, куда два месяца назад его заселил прокурор, ехать совсем не хочется. Пустая прокуратура в прошлом – это 5-комнатная квартира какого-то австрийского или венгерского буржуя. В холле даже диван есть, можно завалиться с книжкой и дождаться вечера или прокурора. Котлета в тесте на ужин у Короткова весть, а чай можно вскипятить.

В пустой прокуратуре телефон звонит как-то тревожно. На другом конце провода представляются:

– Начальник районного отделения милиции подполковник такой-то! Коротков его уже знает по голосу и даже видел пару раз.

– Стажер прокуратуры Коротков! Слушаю вас.

– Где прокурор? Где помощник прокурора? Как дело Сыч? Какая избрана судом мера наказания? Кто поддерживал обвинение? Не было ли каких эксцессов?

Коротков сдержанно, кратко, как в армии, ответил на все вопросы, отметив про себя, что дело Сыч у начальника милиции вызывает как повышенный интерес, так и повышенное беспокойство.

Опять звонок. Ответственный секретарь обкома партии, ни о чем не говорящая фамилия.

«Черт знает, что за птица с такой должностью». – Думает Коротков. Вопросы те же, что и у начальника милиции. Ответил и на них.

Снова звонок. Главный редактор областной газеты. Вопросы и ответы снова те же. Коротков догадывается, что влип в какую-то историю. Вспоминает, где встречал фамилию Сыч – это фамилия замредактора областной газеты – печатного органа обкома Компартии. Коротков задумчиво сидел у телефона, отложив в сторону книжку.

Последним позвонил дежурный областного управления КГБ майор Иванов.

– Прокурор и помощник выехали в район. По делу Сыч обвинение поддерживал я – стажер прокуратуры Коротков, приговор суда – четыре года лишения свободы, эксцессов не было! – Помимо тревоги у Короткова закипает злость и голос от напряжения слегка подрагивает.

На следующий день Коротков поприветствовал Водолаза, несмотря на то, что тот его подставил. Прокурор буркнул в ответ, даже не глянув в сторону Короткова. Только помощник прокурора, сочувственно глядя на Короткова, расспросил, как проходило слушание дела Сыч.

– Эмиль Иванович, я что-то не так сделал? – Поинтересовался Коротков.

– Да нет. Все правильно. – Ответил помощник, но объяснять ничего не стал.

Еще через пару дней Коротков уже ехал в неведомый ему дальний горный район с приказом о назначении стажером на должность помощника прокурора, вспоминая разговор с генералом —прокурором области. У генерала в кабинете он был впервые после того, как их, шестерых выпускников харьковской «юрки», после прибытия из института напутствовал прокурор области. Спросил, согласен ли Коротков на перевод. Полушутя-полусерьезно расспросил, откуда у него деньги на десятидневное проживание с женой в престижной гостинице (откуда-то знал и это!). Сказал, что Короткова направляют в очень интересный и красивый высокогорный район, где для него освободят однокомнатную квартиру. Отвечал Коротков кратко, по-армейски. Мол, куда прикажут – туда и поеду. А деньги подарили на свадьбу недавно, еще не потратил. Приятно было думать, что он получит первую в своей жизни квартиру. Вот только непонятно: его поощряют, наказывают или отправляют от греха подальше?..

Приговор

Рабочий день начинался обычно. Коротков уже неделю состоял на службе в должности стажера помощника прокурора района. Свои нехитрые обязанности он начал с посещения канцелярии суда, который находился в одном коридоре с прокуратурой. Бегло ознакомившись со списком судебных заседаний, он понял, что в кабинете сегодня не отсидишься. Не то, чтобы ему нравилось проводить время в хмуром приземистом здании, выложенном диким камнем, где каких-нибудь сорок лет назад находилась венгерская жандармерия. Сегодня горный городок с самого утра накрыли густые облака, сеял дождь, и лучше было бы натопить старинную, выложенную изразцовой плиткой печь, и заняться бумажной работой… Увы. Судейские запланировали на сегодня выездное заседание в поселке.

Коротков вернулся к себе в кабинет, пройдя по длинному коридору мимо людей, столпившихся у дверей нотариуса. Нашел папку с надзорным производством и быстро перечитал обвинительное заключение по делу. Некто Ворохта Иван обвинялся в хищении социалистической собственности или общественного имущества (ст. 81 части 2 УК Украинской ССР). Иными словами, за то, что собрал триста килограммов яблок, которые сдал заготовителю за 360 рублей. На беду Ивана, какой-то умник из ОБХСС 10 проверял бумаги у заготовителя, а потом еще и установил (справочка имеется), что яблони вдоль дороги двадцать лет назад посадил колхоз «Новая жизнь». Значит, утверждает следователь, обвиняемый присвоил общественное имущество, тайно завладев им.

10

ОБХСС – отдел по борьбе с хищениями социалистической собственности. В середине прошлого века они были в каждом отделе милиции. Потом они повсеместно были реорганизованы в отделы по борьбе с преступлениями в сфере экономики. Возможно, так называются и сейчас.

– Да уж… – Прикинул стажер. – Формально и опер, и следователь правы, а по существу – сволочи! Парня подвели под статью за яблоки, которые до осени так никто бы и не собрал. Впрочем, чего уж тут умничать, обвинение утверждено прокурором. Как там у Высоцкого – «…Жираф большой – ему видней».

Коротков взял папку и зашел в приемную к Жирафу. Пардон. К старшему советнику юстиции 11 . Поздоровался с секретаршей.

– Шеф у себя? – Немолодая женщина равнодушно кивнула Короткову, продолжая монотонно печатать на машинке. Постучал в дверь кабинета.

11

Старший советник юстиции – классный чин в органах прокуратуры, соответствует воинскому званию полковник.