Заплатить за все
Шрифт:
Правда, длилось это все обычно недолго: Чистый, как никогда соответствуя своему погонялу, вытаскивал из всех передряг, отмывал, откапывал, выкидывал из хаты Горелого всех приблудившихся баб и нахлебников на дармовую выпивку и бабки, и через пару дней все возвращалось на круги своя.
Горелый превращался в привычный всем окружающим бешеный локомотив, тараном прущий напролом и не видящий перед собой препятствий, а Чистый так же привычно вставал в кильватере и подчищал все, что наворотил его бешеный друг. Вместе они составляли идеальный тандем из всех возможных, и остановить их было нереально.
Правда,
Хотя, Горелый и за решеткой умудрялся делать дела, руководить процессом, радуясь развитию интернета и тому, что когда-то давно, еще в сопливом детстве, заступился за мелкого, смешного мальчишку, которого пиздили трое отморозков-третьеклассников.
Он тогда как раз возвращался с тренировки по боксу, задумчиво потирая саднящую скулу и радуясь весеннему деньку…
А мальчишка, мелкий, светловолосый, дрался один против троих. Отчаянно, по-волчьи скалясь. Он понимал, что проиграет, этот мальчишка, третьеклассники были теми еще конями. Но жесткий неуступчивый блеск в глазах говорил о том, что ляжет он, только если положат силой.
Горелый оценил это все и без размышлений вперся в драку, хотя отец запрещал такое, проводил длительные беседы о том, что он, первоклашка, которого уже тогда все звали Горелым, имеет преимущество перед другими, оружие, которое постоянно с ним. И потому не может им пользоваться против безоружных людей.
Горелый отчаянно вписался за мальчишку, которого до этого только пару раз видел в параллельном классе, раскидал всех нападавших, получил дополнительно по уже пострадавшей скуле…
Нападавшие с воем и матом убежали, а Горелый наклонился над все-таки упавшим мальчишкой и подал ему уважительно руку, помогая подняться…
Реально, это был самый правильный и самый судбоносный из всех поступков! Конечно, потом Горелый получил по полной программе сначала от отца за сбитую скулу, затем от классной руководительницы и завуча, когда к ним прибежали жаловаться родители этих придурков, потом еще раз от отца, когда его вызвали в школу на разборки…
Но ни одной секунды о своем решении не пожалел.
Чистый был самым преданным, самым близким его другом, не оставившим в самые тяжкие жизненные моменты, поддерживающим всегда, во всем, прав или не прав был Горелый, готовым безотчетно бросаться за него в самую темную и глубокую задницу…
Именно благодаря ему в основном, Горелый не просто не потерял бизнес за время отсидки, а сумел его преумножить, развить, и даже откусить новые интересные направления.
Сейчас друг захандрил, но это бывает.
Бабы, они такие твари, умеют сбить с ног нормального человека в самый неподходящий момент. Хотя, какой момент тут может быть подходящим-то?
Короче говоря, Горелый изо всех сил пытался взбодрить друга и даже переговорил с той официанточкой, которая понравилась Чистому, на предмет продолжения вечера. И денег дал смущающейся и краснеющей девочке.
А потом выпил еще чуть-чуть и…
И оказался перед дверью в гостиничный номер!
Чудеса, блять, на виражах!
Реально перемещение во времени и пространстве!
Он толкает дверное полотно, чисто наудачу, не думая, просто почему-то совершенно уверяясь, что она открыта.
Она не может быть закрыта!
Дверь послушно распахивается.
И Горелый делает шаг за
порог, не отводя шального, безумного взгляда от сидящей на пуфе прокурорши, что-то внимательно изучающей на подошве кроссовка.— Ну привет, прокурорша, — хрипит он разбойно, не думая совершенно ни о чем, не имея никакого плана действий.
Она поднимает на него изумленный взгляд, и Горелого сносит ураганом эмоций.
Он обещал, конечно, обещал…
Но, с другой стороны, прокурорша его в преступники давно определила, а преступники — те еще скоты, совести не имеющие и слов не сдерживающие…
Глава 21
Кроссовок выпадает из моих некстати ослабевших пальцев, хотя еще полсекунды до этого я была вполне настроена применить его в качестве орудия защиты.
Но Горелый умеет сходу разоружить…
Я немею перед его напором и почему-то послушно и даже с готовностью открываю рот, позволяя иметь себя в губы, полноценно практически.
От Горелого пахнет коньяком, сигаретами, осенним Питером и мокрым вечером, а еще у него какой-то совершенно особый, мучительно-сладкий напор, которому сложно противостоять.
И я, трепыхнувшись пару раз, малодушно сдаюсь.
В голове мелькает что-то оправдательное, пока он несет меня от двери к кровати, прямо вот так, как есть, в одном кроссовке и полностью одетой.
В конце концов, я — слабая женщина… А он — такой сильный… И такой напористый… И у меня так давно не было секса… А он умеет делать так хорошо… И я — такая дура…
И фиг с ним!
Кровать мягко пружинит под спиной, Горелый наваливается сверху, не тормозя, ни на мгновение не давая мне возможность одуматься, опять целует, обезоруживающе, глубоко и жадно, а руки его ловко и крайне шустро сдирают с меня одежду. Да так умело, что опомниться не успеваю, как уже свечу голой грудью, а Горелый, наклонившись, с упоением обхватывает острые соски губами, щекочет живот бородой, урчит, словно огромный кот. Ладони его, огромные, тяжелые, припечатывают мои руки к кровати, чтоб не дергалась и не мешала ему играть с собой так, как хочется сейчас.
И эта скованность заводит, я извиваюсь под ним, выгибаюсь в пояснице, бесстыдно подставляя грудь, потому что так горячо, так остро, так чувствительно все!
И рот, вроде, свободен, говорить могу, протестовать могу!
Но почему-то вместо протеста с губ только всхлипы срываются, а затем, когда Горелый спускается ниже, вызывая мышечные сладкие сокращения в животе своей бородой, я и вовсе выстанываю:
— Да, да, да-а-а-а…
И замолкаю удивленно, понимая, что это я… Реально, это я сейчас! Стыд какой… Ужас… Ка-а-а-айф…
Джинсы мои улетают куда-то так быстро, я не успеваю осознать их отсутствие, а губы Горелого жадно накрывают лобок прямо через нижнее белье.
Он прикусывает, очень даже чувствительно и вообще не нежно, и я бессильно раздвигаю шире ноги, умирая от потребности. Хочу его. Хочу! Этого грубого, опасного, конченого ублюдка, не чурающегося никаких средств для достижения своих целей! Вот как так возможно?
Я его ненавижу! И сейчас тоже ненавижу! Но сил нет, как хочу!
В себя хочу! И член его хочу, большой, горячий такой. И губы его хочу! Опять! И вообще… Вообще…