Запомни, ты моя
Шрифт:
Особенно, когда поверил Алене. В тот момент она говорила так твердо и искренне, что первую неделю я пытался найти в себе силы действительно не трогать ее больше, потому что она сама этого хочет.
Но оказался слишком слаб для этого.
Но лучше я буду счастливой эгоистичной скотиной, чем несчастным праведником. Артур не прав, я все понимаю. Просто вариться в этом дерьме, про которое всегда говорил мой отец, оказалось мерзко.
Каждый раз, когда мне приходилось закрывать рот и идти на поводу у очередной жадной крысы, я ощущал себя настоящей шлюхой. Лживой шлюхой, которая продается неизвестно за что.
В какой-то момент я просто потерял ориентиры. В детстве я хотел власти, чтобы перевернуть весь мир и найти Алену. Позже, когда пришла мысль, что
Так в какой момент я стал шлюхой?
В какой момент мой собственный рот стал наполнен дерьмом? Не тогда ли, когда я оскорблял девушку, любовь к которой так долго лелеял. А может быть, когда из-за страха за свою репутацию решил, что имею право распоряжаться жизнью ее ребенка?
Когда цели, такие яркие, покрылись грязью, что ни один фейри не отмоет. И почему я не хочу связываться с этой грязью, а Артур готов в ней купаться?
Он всегда рвался к власти, но меня привлекала не сама власть, а то, что можно с нее поиметь.
Но ведь я уже получил самое главное. Алена теперь со мной. Не получится ли, что я просто потеряю ее, если буду требовать от жизни слишком многого?
С этими делами политики совсем забросил свой эко-отель, проект которого разрабатывал несколько лет. Рисовал любовно каждую деталь, а если и его превратят в ночной клуб для таких же прожигателей жизни?
А если отец прикажет снести его к чертям?
Неужели и тогда я пойду на поводу у тех, кто руководит моей жизнью. Может быть, пора и самому начать думать?
И точно не слушать Артура, который в ресторане уже битый час втолковывает мне важность политической карьеры.
— Знаешь, а ведь дело в не том, что у тебя нет крыши, — пьяно скалюсь, хлопнув Артура по плечу. — Просто ты трусишь поднять задницу и сделать что-то сам. Ты как змей, тебе всегда нужна грудь, где пригреться. Так вот, друг, эта грудь не будет моей.
Удар в челюсть был отличным окончанием эмоционального вечера. Артур буквально сдирает со стула свой пиджак и тут же прикладывается к телефону, перед этим прошипев.
— Ты пожалеешь об этом! Диана! Сколько я буду до тебя дозваниваться? — орет он тут же в трубку. — Мне плевать! Живо домой!
Я стираю кровь с губ, смотря вслед теперь уже точно бывшему другу. Все-таки политика единственное, что нас связывало. Потом поднимаю взгляд на совершенно спокойного Камиля.
Вот уж кому действительно дела нет до всех этих разборок. Его отец скоро будет тянуть его в семейный нефтяной бизнес, так что пока он просто прожигает свою жизнь. Неся ответственность разве что за меня.
— Отвези меня к Аленке. Хочу ей кое-что показать.
— Твой болт она уже видела, — смеется друг, но я таинственно улыбаюсь.
— Возможно, свидетельство о разводе позволит мне снова его ей продемон… продемонстр… демон…
— Да понял, я понял.
Глава 34. Алена
Кроватка идеальна. Она даже в интерьер простенькой студии вписалась как надо. Пусть еще рано, но я уже сейчас хочу купить балдахин и повесить над кроваткой, чтобы защищать малыша от пыли и лишних звуков. Ждать не вижу смысла, поэтому надеваю обувь и нажимаю кнопку, чтобы вызвать лифт.
Но двери неожиданно открываются, а на пороге появляется Диана.
Не то чтобы я была против ее компании, просто последний час разговор не клеился, да и вроде как попрощались.
— Знаешь, — стоит она, переминаясь с ноги на ногу. — Ты первая за много лет, кого действительно интересует то, что я рассказывала. Это как обезболивающее после затяжной мигрени, понимаешь?
Я только открываю и закрываю рот, не понимая, как себя вести. Но судя по взгляду, Диане просто необходима пара лишних ушей. Так что останавливаю двери, которые вознамерились закрыться и спешу зайти внутрь. Теперь идти за балдахином нельзя, так что я просто пожимаю плечами.
— Я
собиралась ноги размять, составишь мне компанию?Диана расцветает. Но говорить начинает, когда мы доходим до ближайшего парка. И с каждым словом ненависть к Артуру Звонореву возрастает с новой силой. Можно делать больно физически, можно насиловать, можно унижать поркой, но самое худшее, что может делать человек с другим, это ломать его любовью.
— Мне по инвалидности полагался лицей. Место выбили. Но было оно только в первом, а он считался самым элитным. Этакий эквивалент животного мира, где я была самой последней в пищевой цепочке. Меня, конечно попытались, одеть соответствующе, но я все равно не вписывалась. Там были и Никита с Камилем, и Вика с Надей. А еще там был Артур. К одиннадцатому классу он перевлюблял в себя каждую девочку класса. У него были свидания даже с Надей и Викой, но те быстро его раскусили. Мне же не было до всех них никакого дела. Я училась, помогала маме в магазине, снова училась. Не знаю, может Артура задело, что я вообще не обращаю внимания на его шутки и не реагирую на шлепки по заднице. Я не могу сказать, что он совсем мне не нравился, просто я адекватно воспринимала себя. Где он с его именитыми друзьями, и где я. Но все изменилось, когда он пригласил меня на свидание. Я сначала подумала, что это шутка какая-то, а он начал убеждать, что я всегда ему нравилась и только сейчас он набрался смелости.
— Ты повелась?
— О да, я просто растворилась в нем, в этих трех свиданиях, где он умело жонглировал словами и касаниями. Если честно, уже тогда я придумала имена нашим детям и даже сочинила для Артура стихи.
— Что он сделал? — холодеют мои руки.
— Зачитал его перед всем классом. Вот смеху-то было, — грустно усмехается она, а мне страшно становится, что и Никита смеялся.
— Его остановил Никита. Забрал стих, отдал мне и отправил домой. Как было бы проще, полюби я его, — улыбается она, а у меня сердце болезненно сжимается. Будь у Никиты такая невеста как Диана, я бы умыла руки при первой встрече. — Шучу, конечно, Никита принадлежал Наде, а она обычно не церемонилась с соперницами. Через месяц все поросло беленой, и все забыли про меня. Я занялась учебой, готовилась к экзаменам и почти не плакала. Только на выпускном позволила себе скупую слезу о том, что больше его не увижу, больше он меня не поцелует. Но он заметил. Был злой, пьяный и даже поиздевался надо мной. Ничего нового. Но когда я уже собралась уходить, прямо спросил, люблю ли я его. А я не стала врать. Собственно, он тут же меня поцеловал и поволок в туалет, где и лишил девственности.
Я останавливаюсь на мостовой, чтобы отдышаться. Не знаю от чего больше. От долгой ходьбы или истории, которая пахнет протухшей рыбой.
— Вы стали встречаться?
— Ну, — мнется она, поправляя лямку на сумке. — Я считала это отношениями, а он просто звонил, звал меня провести с ним время и снова исчезал. Надя тогда взяла меня под свое крыло, это помогало чаще видеться с Артуром. А потом он как-то заболел, остался у меня в квартире и после стал часто наведываться. То поесть. То рубашки погладить. То… Сексом заняться. А я должна была его не пускать, я знаю, но я уже не могла представить себя ни с кем другим. Я не могла представить, что меня будет иметь кто-то другой, насколько уже свыклась со всеми фантазиями Артура. У меня и поклонников никогда не было. Ни в школе, ни в медвузе. Он единственный, кому я была всегда хоть как-то нужна.
— Просто ты голову от своих ног не поднимаешь и не замечаешь никого.
— Да, да. Ты мне сегодня показала, какой я могу быть, и я задумалась, а вдруг я могу найти нормального парня? Ну, то есть не сейчас, позже, но вдруг кто-то полюбит меня по-настоящему и даже не будет изменять? Вот как Никита тебя. Он же тебя, получается, много лет любил?
— Не знаю, — это не та тема, которую я готова обсуждать, но Диана так смотрит, поэтому мне приходится немного пролить свет. — Я не хочу становиться любовницей. Я не хочу быть третьей лишней. Если Никита хочет быть со мной, он как минимум должен развестись.