Заповедник

– Да, конечно, я понимаю… – Химель кивнул.

Новицкий напился птичьего молока, бесцеремонно растолкав дремлющих сфицерапсов, и вернулся к краю площадки, сыто рыгая.

– Кажется, я вспомнил! – сообщил он. – Вы что-то мололи насчет пещеры. Так это вы там слитки нашли, так, что ли?

– Там, – ответила Инна. – Что, хочешь слезть, посмотреть?

– Может, и слезу, – ответил Новицкий, мигом став подозрительным. – Веревки-то у вас есть? Хотя, с другой стороны, зачем мне ваши веревки? Еще подрежете, чтобы я упал.

– Ян, прекратите, ради бога, – попросил Михаил Соломонович. – Мы бы никогда не…

– Да знаю я ваше никогда! – отмахнулся от него штурман, подошел к краю обрыва, оглянулся и вдруг прыгнул вниз.

Инна вскрикнула, Химель испуганно замер:

– Он что…

– Хо-хо! – раздался вопль Новицкого снизу. – Так вот что вы тут от меня прячете!

Михаил Соломонович сглотнул и закончил фразу:

– …жив?

– Наверное. – Инна поспешила к краю обрыва.

– Спрыгнул вниз – и живой, – пробормотал Химель, он никак не мог поверить в произошедшее. – Инночка, вы уверены, что хотите спуститься? Находиться с ним на такой маленькой площадке… Он ведь может и в пропасть столкнуть…

– Да он и отсюда столкнуть может, – возразила Инна. – Кстати, вы заметили, сфицерапсы словно заснули. Никак не реагируют на наши движения.

– Да, действительно, очень странно. Возможно, просто у них такие биологические часы, и сейчас как раз время дремоты… Должны же они когда-то отдыхать.

– Им Новицкий всю кровь выпил, – буркнул Химель. – Это он говорит только, что молоко. Где видано, чтобы птицы, а тем более ящеры молоко давали? И где их птенцы? Новицкий стал вампиром. А в заблуждение относительно собственного статуса его ввело то, что у них кровь белого цвета.

– Какие ужасы вы говорите, Михаил Соломонович, – вздохнула Инна.

– Просто реально смотрю на вещи…

– Пожалуй, я все-таки слезу вниз, – решилась Инна. – Обидно даже – мы решетку оторвали, а я и зайти в пещеру не успела. Там Новицкий сейчас хозайничает.

– Хорошо, тогда я с вами… Неизвестно, что ему взбредет на ум.

Инна кивнула, ухватилась за обвязанную вокруг камня веревку и соскользнула вниз. Следом, пыхтя, с мученическим выражением лица начал спуск Химель. Пожилому доктору на краю обрыва было очень неуютно. Хоть он и сказал Инне, что занимался альпинизмом, это было не совсем правдой. Михаил Соломонович в молодости увлекался горным туризмом, то есть бродил по горным тропкам с рюкзаком за плечами в компании красивых девушек, а не карабкался на отвесные скалы по нескольку дней кряду, истекая потом и болтаясь над пропастью на одном крюке.

Внизу Новицкий с остервенением дергал отошедший край металлической решетки, но не мог сдвинуть его и на сантиметр. Щель была явно мала для того, чтобы туда протиснулся крупный мужчина.

– Ян, давайте я попробую, – предложила Инна.

Новицкий оставил решетку в покое, обернулся и с сомнением уставился на девушку.

– Ладно, – после короткой паузы сказал он, – лезь ты.

– Так отойдите в сторону, – потребовала Инна.

Новицкий, проворчав что-то под нос, отошел.

Изящная Инна юркнула внутрь пещеры.

– Будешь делать, что я прикажу, – объявил Новицкий, припав к решетке.

– Разговаривай повежливее. А то схлопочешь слитком по башке и полетишь вниз, – ответила Инна. – Меня-то тебе отсюда не выковырять.

– Тогда я Химеля сброшу, – пригрозил штурман.

– Испугал, – фыркнула Инна, – сбрасывай сколько влезет, мне все равно.

– Не сомневался в этом, – проворчал Новицкий и многозначительно поглядел на доктора.

У Михаила Соломоновича от такого женского вероломства выступили на глаза слезы. Он и не заметил, что Инна ему подмигнула. Зато это заметил Новицкий.

– Что ты там время теряешь! – взревел он, вцепившись в прутья решетки. – Давай ящики вскрывай, дура бестолковая!

– Неужели вы не можете конструктивно общаться, Ян? – спросил Химель. – Вы ведь образованный человек… В летной академии учились.

– Учился, – откликнулся Новицкий. – А вам-то что?

– Я просто хочу сказать, что вы должны думать о своем здоровье. Вы сейчас в очень нестабильном состоянии, ваш организм…

– А ну заткнись! – перебил доктора Новицкий. – Я себя чувствую превосходно.

– Но язвы? – не унимался Химель. – И только посмотрите на свой цвет лица…

– Язвы – ерунда, – уверенно заявил штурман. – Язвы пройдут… Что ты там копаешься?! – зарычал он, вглядываясь в сумрак, царящий в пещере.

– Никак не могу отодвинуть крышку, – пожаловалась Инна, – очень тяжелая.

– Давайте я пролезу и помогу, – предложил Михаил Соломонович.

Новицкий уставился на него с подозрением.

– Вы чего задумали? – прорычал он. – Я вас насквозь вижу.

– Послушайте, Ян, это то, о чем я говорил. Вы должны мыслить конструктивно. Я просто хочу зайти и помочь Инне открыть тяжелый ящик.

– Нет! – отрезал штурман и заявил: – Я сам ей помогу!

Он вцепился в решетку и рванул ее на себя. Бугры мышц вздулись на его руках, шея напряглась и посерела ещё больше. Только сейчас Михаил Соломонович заметил, что Инна права, и мускулатура Новицкого действительно заметно увеличилась. Штурман присел, продолжая тянуть на себя решетку. Послышался скрежет, несколько дюбелей вылетели из камня, и проход в пещеру существенно расширился.

– Фуф-ф-ф, – выдохнул Новицкий и самодовольно посмотрел на Химеля: – Что, слабо такой трюк повторить?

– Слабо, – согласился Михаил Соломонович. – Хорошо, Ян, что вы справились с этой задачей. Теперь мы все можем в спокойной обстановке осмотреть ящики.

Штурман заворчал и полез в пещеру. Прутья решетки цеплялись за одежду, но он все же протиснулся правда, слегка порвал выпачканную молоком сфицерапсов летную куртку. Доктор Химель направился следом за Новицким. Для него ширина прохода оказалась более чем достаточной.

– Что тут?! – буркнул Новицкий, приблизившись к Инне. Он вцепился пальцами в крышку контейнера и рывком отодвинул ее в сторону.

Михаил Соломонович поспешил вперед и первым заглянул внутрь. В контейнере оказался странный агрегат цилиндрической формы, гладкие бока которого отливали серебристым блеском. С одной стороны цилиндр был идеально гладким, с другой – словно огранен.

– Что это за штуковина? – Новицкий дотронулся до серебристой поверхности и констатировал: – Металл. Но какой – не пойму… Иридий – не иридий, осмий – не осмий…

– Соли иридия, как известно, разноцветные, – сказал Михаил Соломонович, – отсюда и его название. Иридий – по-гречески «радужный». А окислы осмия имеют резкий запах. Так что ваши предположения неверны.