Запределье

— И это очень хороший олень, — сказал Малахи, прожевывая кусок мяса.

Мы пристально посмотрели на блюдо, и я представила себе, как на меня смотрят большие глаза.

— Шутка, — произнес он. — Я развиваю чувство юмора.

— Недостаточно быстро, — сказал Гэвин, отодвигая тарелку. — Недостаточно быстро.

* * *

Словно волна за волной, Пара приносили, казалось бы, бесконечный запас подносов и еды. Мы ели и смотрели, и были окружены шумом разговоров Пара, их смехом, перемещениями от стола к столу, позволяющими все видеть и быть увиденными. Никто из них с нами не разговаривал.

Неприятно было отличаться. Быть уязвимыми. И быть окруженными таким изобилием, тогда как Зона была пронизана нуждой. Один поднос с едой мог бы обеспечить семью с Острова Дьявола едой на неделю.

— Это потому, что мы иностранцы, или потому, что нам не хватает одобренной магии? — гадал Лиам, потягивая пряное вино из золотого кубка.

— И то, и другое, — ответил Малахи. — Думаю, вы оскорбляете их единение. Их концепцию только им принадлежащей магии.

Его тон был не неприятным, а сухим.

— Вот зачем мы здесь? — спросила я. Он перевел взгляд на меня, и, хотя он не улыбался, в его глазах было что-то вроде одобрения.

— Отчасти, — признал он.

Он съел не больше нескольких кусочков, проведя большую часть обеда, глядя на танцоров, на их очевидное удовлетворение жизнью.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила Рэйчел с явным беспокойством в глазах.

— Странно находиться здесь, в обстановке, которая должна быть мне так знакома, но при этом чувствовать себя таким неуместным.

— Ты давно не был дома, — сказала я. — Думаю, все начинает казаться незнакомым после того, как прошло столько времени.

— Возможно, — произнес Малахи. — Или, может быть, я изменился. Я слишком Паранормален для человеческого мира и недостаточно Паранормален для этого.

Рэйчел отпила из кубка, затем снова поставила его на стол, играя с его ножкой.

— На Земле есть поговорка «Ты никогда не сможешь вновь вернуться домой». Я думаю, это то, о чем ты говоришь. — Она подняла глаза. — Я из Портленда. Война его не коснулась, и я не уверена, после столь долгого пребывания здесь, смогу ли когда-нибудь снова вернуться домой. Смогла бы я что-нибудь придумать, чтобы вписаться.

— Это одна из частей взросления, — сказал Гэвин. — И старения. Места меняются. Люди меняются. Но воспоминания — нет. Трудно отпустить воспоминания.

— Кстати, — произнес он, наклоняясь ближе, — что нам делать с Абетилом? Есть план? Что-то, типа кражи и триумфального возвращение в наш родной мир?

Я подняла руку.

— Никаких планов Б и Е, пожалуйста. Я только перестала находиться в розыске, и мне очень нравится, что не надо ни от кого бегать.

— Если ты убежишь, я верну тебя, — сказал Лиам. Хотя его улыбка была открытой, а тон поддразнивающим, в его лице было что-то очень серьезное. И мне это понравилось.

— Мы выспимся, — сказал Малахи. — А завтра я снова буду говорить с Постулатами.

Гэвин приподнял брови.

— Это все? Мы поспим, а ты выдашь им суровую лекцию. Думаешь, Постулаты действительно изменят свое мнение?

Малахи потребовалось время, чтобы ответить.

— Думаю, они найдут разговор со мной поучительным.

Я считала Малахи не просто союзником, а другом. И учитывая холод в его глазах и угрозу, заключенную в словах, я была действительно рада, что он был на нашей стороне.

* * *

За обедом на нас никто не напал, и когда толпа начала расходиться, а усталость от путешествия пропитала нас от макушки до пят, мы встали из-за стола и направились обратно в свои комнаты.

Мы вошли на первый этаж Цитадели, когда услышали суматоху и шум с городской площади за ней.

Пройдя в ту сторону, мы выглянули наружу и увидели толпу людей, наблюдающих за женщиной, которая забралась на широкое основание статуи рычащего льва.

Малахи двинулся ближе. Мы с Лиамом обменялись взглядами и последовали за ним в сторону площади и толпы, которая там собралась.

Женщина выглядела молодой, с золотой кожей, бледно-лиловыми глазами и длинными волосами, такими светлыми и тонкими, что они развевались позади нее на легком ветру. Носик у нее был маленький, уши узкие и заостренные, пальцы длинные и тонкие.

— Мы предлагаем назвать площадь в честь Батальона Минотавров, — говорила она, — в честь их жертвы Элизиуму во время Восстания. Это небольшой жест, но такой важный для нашего сообщества.

Послышался звук марширующих шагов, несколько мужчин и женщин в длинных туниках и сапогах с золотыми посохами двигались по площади, пытаясь разогнать толпу.

— Охрана? — спросил Лиам, и Малахи кивнул.

Мы подошли ближе, наблюдая, как группы встречаются.

— К нам присоединились представители Цитадели, — сказала женщина, улыбаясь и указывая на охранников. — Мы рады, что вы пришли, чтобы обсудить с вами эти вопросы.

— Расходитесь, — произнес один из них, используя золотой рог, чтобы распространить слово по местности. — Вы нарушаете Закон о мирных собраниях.

Лицо говорящей помрачнело.

— Закон о мирных собраниях запрещает нам собираться.

«Иронично», — подумала я.

— Обеты должны соблюдаться, — сказал охранник. — Те, кто нарушает законы — несогласные. Они стремятся нанести ущерб миру, гражданам.

— Я лишь предлагаю воздать должное тем, кто пожертвовал собой, — сказала она, глядя на толпу, пытаясь отстоять свое дело. — Как это может быть неправильным? Как это может быть чем-то иным, кроме хорошего, правильного?

Но окружающие просто смотрели, как охранники берут ее под руки и снимают с пьедестала.

— Мы чтим всех, — сказал один из охранников. — Поэтому, не упоминаем никого.

Женщина, сохраняя улыбку на лице, попыталась вырваться у охранников, которые ее держали.

— Мы должны упоминать их. Это наша история. Это часть того, кто мы есть.

— Мы Элизиум, — произнес стражник с рогом. — Расходитесь.

На мгновение толпа выглядела неуверенной, стоит ли им оставаться и смотреть, или помогать девушке, или просто продолжать движение. Или сохранять спокойствие и наслаждаться вечером.