Запрет на любовь
Шрифт:
Кое-как переставляю ноги. Чёртовы каблуки на замшевых ботфордах опять мешают передвигаться так быстро, как мне хотелось бы, но всё равно скорость я развиваю почти реактивную.
Выхожу из зала.
Пересекаю холл.
Спускаюсь по лестнице.
В гардеробе срываю с вешалки своё пальто и, на ходу одеваясь, направляюсь к турникетам.
Всё это, естественно, не оглядываясь. Потому что есть опасения увидеть Его.
— До свидания! — бросаю охраннику.
— Всего доброго.
Прислоняю карту.
Ещё несколько секунд и вот
На улице дождь.
Пока иду к калитке, успеваю промокнуть, но сейчас до испортившейся причёски мне нет никакого дела. Задача одна — сесть в машину. Пётр Игоревич уже час ждёт меня где-то за забором.
— Джугели, тормози!
Нет, нет, нет.
Марсель нагоняет меня у самой калитки.
— Да подожди ты!
За локоть ловит. Разворачивает.
— Тороплюсь.
— Подарок возьми. Не увидимся ведь уже до Нового Года.
Протягивает мне маленькую коробочку.
— Спасибо, — растерянно принимаю её, убирая в сумку.
Поднимаю голову.
Цепляемся всё-таки глазами и за рёбрами очередное пугающее цунами закручивается. Потому что парень смотрит на меня так испытующе, что дышать больно становится.
— От кого бежишь? От меня или от себя?
— Послушай…
Но какой там! Делает ещё шаг, вынуждая отступить и вжаться спиной в калитку.
Рассеянно моргаю, когда его ладони обхватывают мои скулы.
Глаза в глаза.
Взгляд как пуля. Навылет.
Не имею ни малейшего понятия о том, как с ним справиться, когда он так настойчив. Никогда прежде не позволял себе подобного.
— Марсель… — звучит моим голосом предупреждающе.
Отстранённо замечаю, как капли дождя падают на его лицо. А дальше всё происходит как в замедленной фотосъёмке…
Решительно подаётся вперёд.
Сердце совершает кульбит.
Дёрнувшись в сторону, успеваю увернуться, и его горячие губы оказываются на моей щеке.
Целует её, зарывшись пальцами правой руки в мои волосы.
— Ты обещал!
Оттолкнув от себя, отхожу на безопасное расстояние и уже оттуда кричу обвиняющим тоном.
— Обещал ведь! — с надрывом. Укоряюще.
Молчит.
Белоснежная рубашка промокла насквозь.
Руки в карманах брюк.
Челюстные мышцы напряжены.
Взгляд отражает вызов, а не раскаяние.
— Зачем ты так? Мы ведь договаривались! — зло смотрю на него в ответ и чувствую, как от обиды подступают слёзы.
— Тата, у вас всё в порядке?
Пётр Игоревич.
Курил? Увидел нас или услышал? Не знаю.
— Да.
Онемевшими пальцами жму на кнопку и, резко развернувшись, тяну на себя калитку.
Покидаю территорию школы.
До машины иду, всё также пребывая в состоянии полнейшего шока. Даже когда сажусь в салон, меня не отпускает. Хочется реветь и орать…
Третьего января мы с дедом и Алисой летим в Москву.
Странное дело, я так сильно мечтала об этом, но, сидя в самолёте и глядя в
иллюминатор на высотки столицы, почему-то совсем не могу понять, что теперь испытываю. Наверное, оттого, что мешает внутренний кавардак в душе, образовавшийся из-за событий случившихся накануне.Марсель.
И хочу не думать о нём, но не получается.
Мысли так или иначе перетекают в тот вечер и мне приходится по новой проживать и этот танец, и то, что произошло между нами на улице после.
Спасибо, что на следующий после перелёта день мы с дедушкой едем к отцу. Там я наконец перестаю думать о кучерявом парне из солнечного Красоморска, ведь то, что вижу, повергает меня в крайнюю степень волнения и ужаса.
Никогда прежде не была в тюрьме или СИЗО и никогда не предполагала, что за решёткой однажды окажется самый дорогой и близкий для меня человек.
— Отец…
Когда его приводят в маленькое помещение, предназначенное для встречи с родственниками, моё сердце болезненно сжимается.
Невольно отмечаю каждую деталь. Похудел. Осунулся. Зарос.
Вскочив со стула, бросаюсь к нему навстречу. Обнимаю его крепко-крепко и не могу сдержать горячие слёзы, стекающие по щекам.
— Я так скучала по тебе, — шепчу, приникнув к его широкой груди.
Прорывает.
Мы ведь с августа с ним не виделись!
— Не плачь, Тата. Ты же у меня сильная девочка, — целует в макушку.
— Как ты? — спрашиваю, с трудом от него отцепившись.
— Сносно. Перестань, сказал, — строго на меня смотрит. И приходится призвать в себе всю внутреннюю силу для того, чтобы успокоиться.
— Когда тебя отпустят?
— Идёт следствие.
— Так долго!
— Адвокат работает.
— Плохо работает, — замечаю я недовольно. — Может, стоит заменить его на другого?
— Нет. Сагальский — один из лучших адвокатов в Москве. Он делает всё, что от него зависит. Нужно время.
— Ещё время? По-моему, его прошло достаточно!
— Есть определённые сложности. Не грузись. Расскажи лучше о себе, дочка, — переводит разговор на меня, когда садимся за стол друг напротив друга. — Как твои дела в школе? Что с учёбой?
— Готовимся к экзаменам, пап. Русский удалось подтянуть на четвёрку. У нас очень сильный учитель. Матильда Германовна.
— А с математикой как?
— Ну… относительно неплохо, — отвечаю я уклончиво.
— И что это значит?
— Это значит, что двоек нет.
— Достижение? — хмыкает.
— Вполне себе, учитывая мои способности. С геометрией борюсь. Очень не хватает твоей помощи.
— Справишься.
— Ещё я выбрала сдавать биологию, английский и обществознание.
— Биологию зачем?
— Она понадобится, если буду поступать в Университет спорта и туризма.
— Мы с тобой говорили про МГИМО, РУДН и Финансовую академию. Деньги на обучение у тебя есть, ты знаешь.
— Пап, ну какая Финансовая академия? Я сейчас снова занимаюсь теннисом, у меня хороший тренер и большие планы на будущее.