Запрет на любовь

Выходные пролетают очень быстро и вот мы снова сидим за партами. Пишем итоговый пробник по математике. Дальше уже всё. Двадцать шестого состоится сам экзамен.

Покручиваю ручку пальцами и думаю над уравнением, решить которое пытаюсь в третий раз.

— Почему так долго? — недовольно отчитывает математичка вошедшего в класс Абрамова.

— Потому что.

Идёт уверенной походкой к своему столу.

— Это что за объяснение?

— А какого объяснения вы ждёте?

Садится.

— Ты отсутствовал двадцать пять минут! — возмущается учительница.

— И?

— Это недопустимо!

— Недопустимо для кого? Для вас? — уточняет, усмехнувшись.

— Есть правила, Абрамов! И мы им подчиняемся.

— Подчиняйтесь ради Бога. Ко мне только не лезьте.

— Я ещё раз повторяю, — цедит она сквозь зубы. — Выходить на пол урока вы не имеете права!

— Это где прописано? — лениво интересуется парень.

Замолчи уже! Молю я мысленно.

Но его, как всегда, не остановить.

— Нет такого положения. Даже на настоящем ЕГЭ время отсутствия не регламентировано. Вы же в курсе, да? Я могу выходить столько раз, сколько захочу. И находиться вне аудитории так долго, как пожелаю.

— Прекрати мне перечить!

— А вы не вводите в заблуждение присутствующих.

Лицо математички багровеет от злости.

Она встаёт со стула и направляется в нашу сторону.

Цок. Цок.

Её фигура нависает над ним.

— Почему черновик и бланки снова пустые? — осведомляется, осмотрев листы бумаги, к которым Марсель и не думал прикоснуться.

— Потому что мне так хочется.

Педагог, криво поджав губы, взирает на него сверху низ.

— Ты не сдашь ни один экзамен, Абрамов.

— Даже если так, — безразлично пожимает он плечом.

— Что ж. Пусть высшее образование получает тот, кто действительно к этому стремится.

— Согласен с вами полностью.

— Убери посторонние вещи.

— Какие?

— Наушники вынь из ушей!

— Нет резона. Они успели разрядиться ещё до того, как вы их заметили.

— Этого тоже быть на парте не должно!

— Руки, эу, — не позволяет ей забрать блокнот. Первым его хватает.

— Наушники и записную книжку сюда! — строго требует учительница, протянув ладонь.

— Послушайте, оставьте его в покое. Не хочет писать пробник, пусть не пишет, — вмешивается Полина. — Очень отвлекают ваши споры. Невозможно сосредоточиться!

— Помолчи, Филатова. Я никому не позволю нарушать дисциплину!

— Чё вы до него докопались, реально, — присоединяется к разговору Ромасенко. — Изначально он сидел и никому не мешал. Сами его зацепили.

— Посмотрите-ка, кто у нас в защитниках, — пренебрежительно фыркает математичка в ответ. — Ещё один потенциальный двоечник. Ну ничего-ничего, жизнь всё на свои места расставит. И крутизну эту вашу обломает быстро. Первый снаркоманится. Благо, у родителей есть другие дети. Второй попадёт за решётку, будущий зек. Оба закончите соответствующе!

— Всё сказали?

— Вышел отсюда! — громко кричит на Абрамова.

— Не орите на меня, — отражает тот ледяным тоном. — У вас проблемы с самоконтролем?

— Закрой рот, щенок! — её ноздри раздуваются, а пальцы левой руки сжимаются в кулак.

Я ведь позади него сижу, все детали происходящего вижу.

— Что за необоснованная агрессия? Мужика нет? Или школа до такой степени вызывает отвращение?

— Братан, харэ, забей, — Паша пытается усмирить товарища.

— Нервная система явно дала сбой, пора завязывать с преподавательской деятельностью и идти к неврологу.

Мегера резко бледнеет.

— Как смеешь так со мной разговаривать! Ты — маргинальное ничтожество!

— Следили бы вы за языком, педагог.

— Пошёл вон! — она, часто дыша, указывает пальцем на дверь.

— Отлично. То, что нужно.

Кучерявый, усмехнувшись, поднимается со своего места и, прихватив с собой полупустой рюкзак, под пристальным вниманием всех присутствующих выходит из кабинета. Напоследок от души хлопнув дверью.

Тик-так. Тик-так.

В образовавшейся тишине слышно, как перемещается стрелка настенных часов.

Ромасенко, смахнув бланки с парты, тоже встаёт.

— Это ещё что такое?! Сел! Вы итак оба на учёте!

— Клал я на ваш учёт.

Уходит из класса вслед за другом.

— Я буду жаловаться на тебя в Департамент! И твоя мама-директор тебе не поможет!

Переглядываемся с Илоной. Она выгибает бровь.

— Потерянное поколение. Ваша вседозволенность не знает границ! — наклоняется, чтобы поднять с пола листы.

— А ваша? — зачем-то выдаю я вслух.

Она выпрямляется и хмуро на меня взирает.

— Не оправдываю поведение Абрамова, но вы тоже позволяете себе слишком много.

— Факт, — подаёт голос Паша. — Такими словами с лёгкостью разбрасываетесь. Наркоман, зек, щенок, маргинальное ничтожество.

— Ага. Думает, если училка, то всё можно.

— Закрыли рты! Униженных и оскорблённых из себя, видите ли, строят. Ты, Зайцева, уж вообще бы молчала! Интеллекта хватает лишь на то, чтобы подобрать цвет юбки.

— Чего?

— Я тоже сдаю, — Горький отдаёт ей бланки.

— Звонка не было! Вернись сейчас же!

Но он игнорирует её команду.

— И правда. На фиг, — подскакивает со стула Рыжая.

— Давайте тогда уж все сдадим, — предлагает Петросян.

— Тринадцать минут до конца урока! Сели все!

Поздно. Реакция запущена. Одноклассники толпой покидают кабинет математики. Мы — не исключение.

— Филатова, ты-то куда?!

— Простите, — Полина опускает глаза, но продолжает путь до двери вместе с нами.

*********

Два часа спустя сидим в актовом зале, ведь по расписанию сейчас репетиция с хореографом.

— У меня нет слов, ребята. Осталось всего ничего до выпуска, а вы себя ведёте подобным образом, — глядя на нас, расстроенно качает головой Шац.