Запрет на любовь
Шрифт:
Выходные пролетают очень быстро и вот мы снова сидим за партами. Пишем итоговый пробник по математике. Дальше уже всё. Двадцать шестого состоится сам экзамен.
Покручиваю ручку пальцами и думаю над уравнением, решить которое пытаюсь в третий раз.
— Почему так долго? — недовольно отчитывает математичка вошедшего в класс Абрамова.
— Потому что.
Идёт уверенной походкой к своему столу.
— Это что за объяснение?
— А какого объяснения вы ждёте?
Садится.
— Ты отсутствовал двадцать пять минут! —
— И?
— Это недопустимо!
— Недопустимо для кого? Для вас? — уточняет, усмехнувшись.
— Есть правила, Абрамов! И мы им подчиняемся.
— Подчиняйтесь ради Бога. Ко мне только не лезьте.
— Я ещё раз повторяю, — цедит она сквозь зубы. — Выходить на пол урока вы не имеете права!
— Это где прописано? — лениво интересуется парень.
Замолчи уже! Молю я мысленно.
Но его, как всегда, не остановить.
— Нет такого положения. Даже на настоящем ЕГЭ время отсутствия не регламентировано. Вы же в курсе, да? Я могу выходить столько раз, сколько захочу. И находиться вне аудитории так долго, как пожелаю.
— Прекрати мне перечить!
— А вы не вводите в заблуждение присутствующих.
Лицо математички багровеет от злости.
Она встаёт со стула и направляется в нашу сторону.
Цок. Цок.
Её фигура нависает над ним.
— Почему черновик и бланки снова пустые? — осведомляется, осмотрев листы бумаги, к которым Марсель и не думал прикоснуться.
— Потому что мне так хочется.
Педагог, криво поджав губы, взирает на него сверху низ.
— Ты не сдашь ни один экзамен, Абрамов.
— Даже если так, — безразлично пожимает он плечом.
— Что ж. Пусть высшее образование получает тот, кто действительно к этому стремится.
— Согласен с вами полностью.
— Убери посторонние вещи.
— Какие?
— Наушники вынь из ушей!
— Нет резона. Они успели разрядиться ещё до того, как вы их заметили.
— Этого тоже быть на парте не должно!
— Руки, эу, — не позволяет ей забрать блокнот. Первым его хватает.
— Наушники и записную книжку сюда! — строго требует учительница, протянув ладонь.
— Послушайте, оставьте его в покое. Не хочет писать пробник, пусть не пишет, — вмешивается Полина. — Очень отвлекают ваши споры. Невозможно сосредоточиться!
— Помолчи, Филатова. Я никому не позволю нарушать дисциплину!
— Чё вы до него докопались, реально, — присоединяется к разговору Ромасенко. — Изначально он сидел и никому не мешал. Сами его зацепили.
— Посмотрите-ка, кто у нас в защитниках, — пренебрежительно фыркает математичка в ответ. — Ещё один потенциальный двоечник. Ну ничего-ничего, жизнь всё на свои места расставит. И крутизну эту вашу обломает быстро. Первый снаркоманится. Благо, у родителей есть другие дети. Второй попадёт за решётку, будущий зек. Оба закончите соответствующе!
— Всё сказали?
— Вышел отсюда! — громко кричит на Абрамова.
—
Не орите на меня, — отражает тот ледяным тоном. — У вас проблемы с самоконтролем?— Закрой рот, щенок! — её ноздри раздуваются, а пальцы левой руки сжимаются в кулак.
Я ведь позади него сижу, все детали происходящего вижу.
— Что за необоснованная агрессия? Мужика нет? Или школа до такой степени вызывает отвращение?
— Братан, харэ, забей, — Паша пытается усмирить товарища.
— Нервная система явно дала сбой, пора завязывать с преподавательской деятельностью и идти к неврологу.
Мегера резко бледнеет.
— Как смеешь так со мной разговаривать! Ты — маргинальное ничтожество!
— Следили бы вы за языком, педагог.
— Пошёл вон! — она, часто дыша, указывает пальцем на дверь.
— Отлично. То, что нужно.
Кучерявый, усмехнувшись, поднимается со своего места и, прихватив с собой полупустой рюкзак, под пристальным вниманием всех присутствующих выходит из кабинета. Напоследок от души хлопнув дверью.
Тик-так. Тик-так.
В образовавшейся тишине слышно, как перемещается стрелка настенных часов.
Ромасенко, смахнув бланки с парты, тоже встаёт.
— Это ещё что такое?! Сел! Вы итак оба на учёте!
— Клал я на ваш учёт.
Уходит из класса вслед за другом.
— Я буду жаловаться на тебя в Департамент! И твоя мама-директор тебе не поможет!
Переглядываемся с Илоной. Она выгибает бровь.
— Потерянное поколение. Ваша вседозволенность не знает границ! — наклоняется, чтобы поднять с пола листы.
— А ваша? — зачем-то выдаю я вслух.
Она выпрямляется и хмуро на меня взирает.
— Не оправдываю поведение Абрамова, но вы тоже позволяете себе слишком много.
— Факт, — подаёт голос Паша. — Такими словами с лёгкостью разбрасываетесь. Наркоман, зек, щенок, маргинальное ничтожество.
— Ага. Думает, если училка, то всё можно.
— Закрыли рты! Униженных и оскорблённых из себя, видите ли, строят. Ты, Зайцева, уж вообще бы молчала! Интеллекта хватает лишь на то, чтобы подобрать цвет юбки.
— Чего?
— Я тоже сдаю, — Горький отдаёт ей бланки.
— Звонка не было! Вернись сейчас же!
Но он игнорирует её команду.
— И правда. На фиг, — подскакивает со стула Рыжая.
— Давайте тогда уж все сдадим, — предлагает Петросян.
— Тринадцать минут до конца урока! Сели все!
Поздно. Реакция запущена. Одноклассники толпой покидают кабинет математики. Мы — не исключение.
— Филатова, ты-то куда?!
— Простите, — Полина опускает глаза, но продолжает путь до двери вместе с нами.
Два часа спустя сидим в актовом зале, ведь по расписанию сейчас репетиция с хореографом.
— У меня нет слов, ребята. Осталось всего ничего до выпуска, а вы себя ведёте подобным образом, — глядя на нас, расстроенно качает головой Шац.