Запрет на любовь
Шрифт:
Не могу прийти в себя от случившегося.
Шок. Ужас. Растерянность.
Именно такой коктейль эмоций испытываю, когда выхожу на задний двор.
— В руках себя надо держать, братан, — слышу голос Свободного.
Парни замечают меня. Оба молчат, пока иду к ним.
Абрамов сидит на бетонных ступеньках. Денис стоит напротив.
— Дай нам поговорить, пожалуйста, — обращаюсь к нему.
— Тата, не лучший момент.
— Денис…
Взглядом выражаю то, что не могу сказать. Ибо всё ещё плохо соображаю, пребывая в состоянии глубочайшего
— Не надо вам сейчас разговаривать.
— Дэн… — доносится сухим и жёстким тоном.
— Как знаете, — махнув рукой, парень всё же оставляет нас наедине.
За ним бахает дверь, и проходит энное количество времени, пока я собираюсь с мыслями, слушая, как фоном шумит дождь.
Опять.
— Чё хотела… — максимально недружелюбно произносит Марсель.
Решаюсь на него взглянуть.
Абрамов смотрит прямо перед собой, поигрывая при этом желваками. Взъерошенный. Заведённый. Злой. Белоснежная футболка таковой уже не является. Испачкана в крови. (Его или Пашкиной не знаю). Костяшки пальцев сбиты. На лице ссадины. Скула потемнела. Губа разбита.
В груди становится так невыносимо тесно и больно…
— Что с тобой происходит? — начинаю этот разговор, задыхаясь от затопившего отчаяния.
Поворачивается ко мне. Столько в глазах ненависти пылает!
— Что ты творишь, Марсель? С ума сошёл совсем? Как с цепи сорвался! На друзей бросаешься!
— Со своими друзьями я как-нибудь сам порешаю.
— Я пригласила Пашу. Я! — повторяю громче, делая на этом акцент. — За что ты его ударил?
— Он знает за что, — расправляет испачканную футболку. Правый кулак осматривает, сжимая-разжимая.
— Ты перестал готовиться к экзаменам. Совершенно на учёбу забил! Устраиваешь постоянные дебоши в школе. Шатаешься по городу. Ездишь на своём мотоцикле, как ненормальный.
— И? Дальше что? Какое твоё дело?
— Ты грубишь всем вокруг. Дерёшься! Уже и со своими причём, — добавляю, сокрушаясь. — Огорчаешь родителей, а у них ведь только малыш родился!
— Тебя волнует?
— Что с тобой, Марсель? Где тот парень, с которым я дружила? — беспомощно глотаю солёные слёзы.
— Нет его больше.
— Не говори так!
— На черта ты сюда притащилась?
Встаёт. Морщится, поднимаясь. До рёбер неосознанно дотрагивается.
— Что ты делаешь со своей жизнью, объясни!
— Объяснить? Кому? Тебе? — прищуривается и невесело усмехается. — С какой стати?
— Потому что я за тебя переживаю!
— С чего бы? — шагает в мою сторону, вынуждая отступать назад.
— Ты не чужой для меня человек! — кричу ему в лицо.
— Неправильный ответ, Джугели, — качает головой. — Он меня не устраивает. Попробуй ещё раз.
— Ты собираешься объясняться?
Уровень тревоги подлетает в самый верх шкалы, когда спина упирается в стену.
— Сначала объяснишься ты, — напирает. — Какого за меня так сильно печёшься? М?
— Марсель…
Мне не нравится, когда он в таком состоянии. Я начинаю дико паниковать.
— Стоишь тут, трясёшься, слёзы льёшь… — внимательно
рассматривает моё лицо.— Я… Испугалась.
— За кого из нас двоих? — уточняет, провоцируя.
— Хватит, перестань! — предпринимаю попытку вывернуться и отступить в сторону, но он не позволяет мне этого сделать. Возвращает на место, удерживая за плечи.
— Тормози. Раз уж пришла…
— Чего ты хочешь? — бросаю сердито.
— Скажи мне, Джугели, — наклоняется ещё ближе. Едва носами не касаемся.
— Что сказать?
— Что ни хрена тебя не волнуют все те девчонки, которых видела со мной.
— Вообще не волнуют! — выталкиваю упрямо.
— Скажи, что не ревновала.
— Не ревновала, — вздёргиваю подбородок.
— И не ревела ночами в подушку.
— Не ревела, — подтверждаю уверенно.
Он кивает и неотрывно травит меня глазами, а потом…
— Мне крышу рвёт, Джугели. Из-за тебя.
Его признание такое ненужное. Неправильное!
— Замолчи, пожалуйста, — прошу я тихо.
— Ты права. Мне звездец. Я не нахожу себе места. Не могу спать. Есть. Учиться. Видеть эти твои фотографии с женихом, — кривится.
— Марсель…
— Знаешь, как херово мне было в новогодние каникулы? Я ведь каждую минуту представлял, что ты с ним.
— Прекрати.
— Что он трогает, обнимает, целует и ещё что похуже, — стискивает челюсти до зубовного скрежета.
— Ну хватит.
Дёргаюсь.
Безуспешно.
— Скажи. Отказала мне, потому что так надо и будет правильно?
— Абрамов, прекрати! Не надо развивать эту тему дальше. Я против!
— Скажи, что ничего ко мне не чувствуешь. Ровным счётом ничего, — повторяет, обдавая висок горячим дыханием.
— Марсель…
— Давай, солги, — открыто провоцирует, сильнее сжимая плечи пальцами. — Глядя в глаза солги, Джугели!
— НИЧЕГО, НИЧЕГО! ОТПУСТИ! — зажмурившись, отворачиваюсь и бьюсь, трепыхаясь, словно птица, попавшая в клетку.
— Докажи.
Сообразить не успеваю, что означает это его «докажи».
В следующее мгновение моя голова ударяется о кирпичную стену, а его губы касаются моих…
Нет-нет-нет!
Но поздно.
Происходит, по меньшей мере, катастрофа вселенского масштаба.
Марсель зажимает в ладонях моё лицо и целует. Целует так горячо, пылко и отчаянно!
Подавляя этой своей сумасшедшей, бешеной энергией.
Ураганом невиданной силы на меня обрушиваясь.
Впитывая в себя тот дикий ужас, который я испытываю.
Боже мой…
Оторопев, обездвиженная и в край потерянная, медленно погибаю от того, насколько пугающе волнительно и остро ощущается моя с ним близость.
Нервы, натянутые словно канаты, трещат.
Лёгкие напрочь лишены воздуха.
Сердце, сбившееся с ритма, стучит и грохочет в груди как дикое. Пульсирует надрывно. Обливается кровью, жгучей кислотой шарахающей по венам.
Оттолкнуть пытаюсь. Воспротивиться. Противостоять.