Запятнанное начало

Наверху раздается шаркающий шум, и мое бедное сердце замирает. Я задерживаю дыхание, а затем с облегчением выпускаю его, когда Ник спускается по лестнице.

Он вернулся и несет бутылку воды.

Когда я смотрю на него, я не вижу убийцу. Я снова вижу заботливого мужчину, который заботился обо мне. И мне грустно из-за его утраты.

Я не могу себе представить, что могу потерять свою семью таким образом. Я тоже потеряла отца, но это было заболевание сердца. Его не убили, и хотя мне хотелось бы провести с ним больше лет, я знаю, что мне было бы хуже, если бы я была Ником и у меня украли мою семью.

— Выпей это. — Он подходит ко мне и протягивает мне бутылку воды.

— Спасибо. — Когда я беру бутылку и пью, я понимаю, насколько мне хочется пить.

— Возьми и это. — Он достает небольшой пакетик с красными ягодами внутри. Я беру их и ем. — Мы не так уж далеко от города, но это хорошая прогулка. Наш самый разумный вариант — остаться здесь до восхода солнца, а затем уйти, когда станет светло. В то же время мы здесь не в безопасности.

Узлы в моем животе сжимаются. — Думаешь, они найдут нас здесь?

— Я думаю, они могли бы. Мне просто не хочется идти дальше, потому что темно. У них есть преимущество в численности. Если на нас нападут открыто, то всё. По крайней мере здесь, если они придут за нами, у нас есть шанс.

На мой взгляд, все это звучит плохо, и еще стоит рассказать о Джорджии. — Я волнуюсь за свою сестру.

— Мои люди уже пришли в дом и следят за магазином. Они позаботятся о ней. — Я знаю, что они это сделают.

— Они… такие же, как ты? — Еще мафиози. Я почти боюсь ответа из-за коннотации, связанной с мафией.

— Да, они такие же, как я. — Он выдерживает мой взгляд, и янтарное пламя свечи придает ему жуткое сияние. — Итак, я знаю, что она в надежных руках.

Я не думаю, что мы можем знать что-то наверняка, но, по крайней мере, знание того, что рядом есть люди, которые могут защитить ее, дает мне некоторую надежду. Даже до утра.

— Ты все еще выглядишь так, будто боишься меня, — добавляет он, напрягая взгляд.

— Есть ли причина, по которой мне не следует бояться тебя? Я все еще в тупике, не так ли? Я все еще видела, как ты убил человека.

— Ты видела.

— Что ты собираешься со мной сделать? — Он мог бы позволить этим людям убить меня, и проблема была бы решена. Поскольку он этого не сделал, мне нужно знать его планы на меня.

— Возможно, мне не стоит отвечать на этот вопрос. — В его взгляде безошибочно угадывается похоть, которая снова вызывает мое возбуждение.

— Возможно, тебе стоит.

Он одаривает меня улыбкой, которую можно описать только как восхитительно мрачную и полную диких невысказанных сексуальных обещаний. Я не знаю, как он вообще может улыбаться в такое время, но, полагаю, он уже привык к опасности.

Он чертов киллер, раз кричал вслух.

— Милая, Теннесси, я не думаю, что ты хочешь услышать по-настоящему грязные мысли, пронизывающие мой разум.

— Нет, не хочу. — Это ложь. Я знаю, что это чертова ложь, потому что мое предательское тело хочет все слышать. Следуя за своим телом, я чуть не убил себя. Итак, я сглатываю, чтобы ослабить комок вожделения, раздувающийся в горле, и пытаюсь сосредоточиться. — Ник, мне нужно знать, что ты собираешься со мной сделать.

— Я не собираюсь причинять тебе боль. Я не полный монстр.

Он также не хороший человек. — Означает ли это, что ты отпустишь меня, если мы выберемся из этого? Ты бы отпустил меня в Вегасе?

— Тебе не нужно беспокоиться о том, что я причиню тебе боль, милая Теннесси. Но я не думаю, что должен говорить тебе, что тебе нужно хранить молчание обо всем, что ты видела, что я делаю. Я не убил никого, кто не пытался убить меня первым. Этот человек в Вегасе все время наблюдал за нами и ждал момента, чтобы нанести удар.

— Почему он хотел тебя убить? У истории всегда есть две стороны.

— Потому что я хочу убить его брата, который убил человека, который был для меня как семья.

Убийство и насилие. Это единственные понятия, которые, кажется, знает этот человек. Теперь, когда мы наконец разговариваем, я понимаю опасность, которую почувствовала в нем, когда мы впервые встретились.

Но кто я такая, чтобы судить его, если я не знаю его и какой должна быть его жизнь?

— Когда закончатся убийства?

— Никогда, потому что тьма не знает добра. Иногда смерть — единственный способ спасти людей. Давай возьмем нашу нынешнюю ситуацию в качестве хорошего примера. Неужели ты думаешь, что я мог бы просто поговорить с человеком, держащим тебя под прицелом в твоем саду, и попросить его отпустить тебя? Или приказать преследовавшим нас мужчинам остановиться, потому что до прошлых выходных ты не имела никакого отношения ни ко мне, ни к моей жизни?

На это есть только один ответ. — Нет.

— Хорошо, похоже, мы на одной волне. Этих людей нанимают убивать, и если они промахнутся, то либо они заплатят своей жизнью, либо кто-то из их знакомых заплатит за это. Они не прекратят охоту, пока не достигнут своей цели. Теперь понимаешь?

— Да… что произойдет после этого?

— Я отпускаю тебя в любом случае, и в твоих интересах будет хранить молчание.

Какой у меня есть выбор?

— Да. Но разве у людей не возникнет вопросов о мертвых? Я уверена, что полиция была бы уведомлена.

— Мои люди уже позаботились бы об этом.

Желчь внезапно сводит меня судорогой, и я представляю те фильмы о гангстерах, где они хоронят тела в пустыне или находят какой-то другой способ избавиться от тела.

Столкновение мыслей и эмоций внутри меня достигает пика, когда Ник садится рядом со мной. Из-за его запаха и внезапной близости мне в миллион раз сложнее подавить мое возбуждение.

Я такая противоречивая, и нравится мне это или нет, к нему меня все еще влечет.

Даже если бы я попыталась не поддаваться, мое тело меня предаст. Оно до сих пор помнит невообразимое удовольствие, которое он доставлял каждому дюйму моего тела.

Я промокаю, просто думая об этом. Это не может быть нормально. Хотела бы я сказать, что это произошло из-за ситуации, которая не заставляла меня здраво мыслить, или даже просто из-за того, что я была не самой собой.

Но это ни то, ни другое. Это он, и я никогда не ожидала увидеть его снова. Его присутствие в моем мире снова исказило меня.

— Кто ты? — Я слышу свои слова, и он возвращает на меня взгляд.

— Ты знаешь, кто я.

— Но ты только что сказал, что ты не полный монстр, так кто же ты тогда?