Зарубежный экран. Интервью

Вторая — зарождающаяся тенденция итальянского кинематографа, к которой я причисляю и овое творчество, неохристианская. Возможно, это не очень точный термин, потому что вовсе не важно, религиозный или даже антирелигиозный характер носят фильмы. Как правило, они и не носят религиозного характера. Но обращение к евангельским заповедям, к христианским нормам — это реакция на оскудение духовной жизни современной Италии. Художники ищут в них пищу для создания произведений современных, как, например, Пьер Паоло Пазолини с его «Евангелием от Матфея». К этому направлению принадлежит и отец итальянского неореализма Роберто Росселлини. Его уже много раз хоронили как художника, а он по-прежнему впереди других. Сейчас он снимает картину «Апостольские деяния» — совсем не религиозную.

— А Феллини, Антониони?

— Феллини сам по себе — он ни к каким направлениям не примыкает. Антониони? На этот вопрос можно дать много разных ответов. Для меня он прежде всего изумительный мастер кинопластики. Его художественный мир претворяется главным образом в зрительные формы. На мой взгляд, он мог бы быть большим архитектором или художником и вряд ли мог бы стать писателем. Здесь нельзя говорить о формализме, пластика является самим содержанием его творчества. Изобразительное искусство не строится по законам логики. Когда смотришь на полотна художника, их не нужно понимать—нужно чувствовать их красоту. А содержание фильмов Антониони придумали критики. Режиссеру об этом столько твердили, что в конце концов уговорили и его. Квартира Антониони — мебель, книги, вещи—самое интересное из того, что он создал. Это стоит посмотреть! Тогда еще лучше поймешь, что изобразительный ряд его фильмов — это он сам, единственный и неповторимый. Это великий художник, которого не спутаешь ни с кем другим.

«Они шли за солдатами»

Если вы покажете мне тысячу кадров, из которых только один принадлежит Антониони, я сразу узнаю его. Эпизод в «Затмении», когда герой улетает в Верону, мог сделать только великий мастер. Единственный неудачный кусок в «Блоу-ап» тот, где Антониони имитирует манеру Феллини, — финальный карнавал.

— А Дзаваттини? Он говорит, что итальянское кино должно идти по «партизанскому» пути — тысячи кинолюбителей в городах и селах должны снимать злободневные сюжеты, из которых можно составлять киногазеты. Это направление получило развитие?

— Устаревшие идеи, от которых нет практической пользы. Да и он только декларирует их, а сам пишет вполне традиционные сценарии для Де Сики, например «Вчера, сегодня, завтра».

Все-таки когда я говорю о тенденциях киноискусства, то имею в виду творчество отдельных мастеров, ибо итальянское кино в целом находится на службе коммерции.

— Какие из своих фильмов вы считаете лучшими?

— Нет ни одного, который я люблю целиком. Но в каждом есть что-то, что мне дорого.

В «Бурном лете», снятом в 1959 году, — это воспоминания юности. В нем рассказана драматическая история безнадежной любви р самые бурные годы войны. Все это я видел сам, когда мне было восемнадцать лет, — в сорок четвертом году. Сам придумывал сюжет и писал сценарий. В картине — история группы ребят из слоев высшей буржуазии, которые растерялись, когда фашистский режим был свергнут. Это антифашистское произведение, но в нем не хватает позитивной программы.

В «Девушке с чемоданом», поставленной через два года, мне дороги финал — это была режиссерская импровизация на съемочйой площадке — и образы героев — молодой пошловатой балерины и застенчивого юноши из богатой семьи. Эта картина более злая, чем может показаться на первый взгляд.

«Семейную хронику» по роману Васко Пратолини люблю за форму. В этой картине события — только фон для воссоздания тонких и возвышенных чувств.

«Сидящий справа» дорог мне как самый сильный антифашистский фильм из всех, что я поставил. В картине «Они шли за солдатами», которая получила Золотой приз IV Московского Международного фестиваля, я старался быть предельно честным по отношению к историческим фактам и, судя по реакции правой печати, преуспел в этом.

Правые газеты писали, что я сам во время войны был жестоким партизаном и издевался над пленными.

В действительности, будучи студентом юридического факультета, я вместе с десятью тысячами других итальянцев вступил в регулярную часть, которая полтора года сражалась в составе английской армии. В конце войны это уже был корпус из сорока тысяч человек. Год я был солдатом, затем после четырехмесячной подготовки стал младшим лейтенантом и лейтенантом. Так как я по характеру своему мухи не могу обидеть, то ни о каких издевательствах и речи быть не могло. Я даже не позволял расстреливать пленных фашистов, о чем теперь очень жалею.

— Вы известны как режиссер, знающий и понимающий природу актерского творчества. Кто из киноактеров ближе вам по творческой манере?

— Я еще никогда до конца не был удовлетворен тем, что актеры делают в моих фильмах. Нужно хорошо знать актеров. Один днями работает над пустяковой репликой. У другого сразу выходит сложный монолог. Мои друзья, люди, близкие мне духовно, — Жан-Луи Трентиньян, Клаудиа Кардинале, Жак Перрен.

Валерио Дзурлини поставил только шесть картин. После своей первой работы «Девушки из Сан-Франциско» он ждал четыре года, пока не появился сюжет «Бурного лета». Семь лет он ожидал возможности экранизировать «Семейную хронику». И так почти с каждым фильмом. У Дзурлини нет ни одного из тех качеств, которые способствуют быстрой карьере. Он ни разу не соглашался ставить фильм, к которому не питает интереса, и отвечал отказом на многие предложения.

У Дзурлини есть идея и позиция, и он защищает их упрямо и твердо, не идя ни на какие компромиссы.

— Я переживаю серьезный внутренний кризис, — говорит режиссер. — Когда я вижу, что коммерция делает с кинематографом, у меня пропадает всякая охота ставить фильмы.

«Сидящий справа»

Это одна из причин, по которым я оставил кино для театра.

Еще будучи студентом, я активно участвовал в университетском театре. В 1962 году поставил пьесу Франко Брузатти «Надоедливые женщины». А в этом году — первую комедию Брузатти «Ноябрьское страдание», произведение остро антифашистское. Это история Ли Харви Освальда — убийцы президента Кеннеди. Брузатти воссоздает образ Освальда с критических позиций. Он не идет на поводу у сомнительных намеков, связанных с русским происхождением его жены. Наоборот, пьеса написана с симпатией к русским.

В римском театре «Элизео» я поставил пьесу Алексея Арбузова «Мой бедный Марат». У нас она идет под названием «Обещание». Это первая советская комедия, поставленная в Италии на профессиональной сцене. Она полна простых, открытых чувств, от которых мы, итальянцы, уже отвыкли. Она показывает зрителю, что в СССР живут не железобетонные существа, а нежные, порой даже хрупкие, хорошие, симпатичные люди. Марата играет Умберто Россини, Лику— Анна-Мария Гуаринери, Леонида — Джанкарло Джанини. Декорации сделал Франко Дзефирелли. Он использовал, в частности, фотографические материалы о блокаде Ленинграда. Спектакль имеет огромный успех.

— Думаете ли вы о теме будущего фильма?

— Меня сейчас волнуют процессы, происходящие в развивающихся странах. Возможно, я поставлю фильм о национально-освободительной борьбе народа Йемена. Я был в Алжире, путешествую по другим арабским странам, стараюсь понять психологию будущих героев, присматриваюсь к возможным исполнителям главных ролей.

1965, 1968 гг.

P. S. Проект фильма, о котором Валерио Дзурлини здесь рассказывает, еще не осуществлен.

София Лорен

София Лорен — одна из самых популярных в нашей стране зарубежных киноактрис. За участие в фильме «Брак по-итальянски» актриса получила приз за лучшее исполнение женской роли IV Международного кинофестиваля в Москве. А после выхода фильма на экраны София Лорен была признана лучшей иностранной актрисой года на конкурсе читателей массового журнала «Советский экран». Естественно, что этот интерес еще больше возрос, когда режиссер Витторио Де Сика поставил картину «Подсолнухи» с Софией Лорен в главной роли — картину, большинство эпизодов которой снималось в Советском Союзе.