Засекреченный пикник

–  Чью?

–  Как раз учительницы.

–  Сразу бы и сказала, - вздохнул капитан облегчённо.

–  Вы же про кошку спрашивали… Этой самодельной бомбой даже кошку не убьёшь.

Палладьев кивнул: не убьёшь. Но хотели не убить, а запугать.

6

В своих делах я опять выгадал окошко, чтобы сходить в школу.

По-моему, есть некоторый парадокс. В школе учат наукам, добру, прекрасному, любви… И выпускают в жизнь, где деньги, автомобили, мат, секс… Получается, что в школе вроде бы не тому учат: вернее, не учат главному - образу современной жизни.

Впрочем, ошибаюсь. Современность меня встретила уже на пороге в лице плотного охранника. Она, современность, уже давно здесь хозяйничала. Над кабинетом директора висела большая лучезарная икона. За спинами ребят какие-то рюкзачки. Девочки в серёжках и браслетиках. У всех мобильники…

–  Где найти Петю Сурова?
– спросил я у пробегавшего мальчишки.

–  Наверное, в классе информатики.

Вот она современность: когда я учился, компьютеров ещё не придумали. Но в этом классе Петьки не было. Уроки кончались, заработали различные кружки… Не ушёл ли он домой?

–  Петька в туалете, - радостно сообщил пацан.

–  Он сейчас выйдет?

–  Нет, не выйдет.

–  Живот болит?

–  Ничего у него не болит.

–  Курит, что ли?

–  Он не умеет.

–  Тогда почему же не выйдет?

–  Яйца давит.

Пока я осознавал это загадочное дело, мой информатор убежал. Мне ничего не оставалось, как самому пройти в туалет…

На полу была расстелена газета, вымазанная сырыми битыми яйцами и усеянная толчёной скорлупой. Мальчишка с закатанными брюками, молотил по ней пятками, подбираясь к трём целым яйцам, лежащим на краю.

–  Он спятил?
– поинтересовался я у смотревших ребят.

–  Ставит опыт, - сказал один.

–  Учится, - поправил другой.

–  Поставить рекорд, - объяснил третий.

Увидев меня, Петька перестал топтать яйца, сгрёб газету и спустил в унитаз. Затем молча задрал ноги до раковины, смыл с них желток, вытер пятки носками, сунул их в карманы, напялил ботинки на мокрые ступни и нехотя сказал мне:

–  Больше не буду.

–  Яйца кончились, - подсказал кто-то.

–  Петя, я к тебе по другому вопросу.

Мы отошли в дальний угол коридора. По какому-то неведомому мне сигналу школьники схлынули. У окна был низкий и широкий подоконник. Мы сели.

–  Петя, я к тебе обращаюсь по делу.

–  Лерка рассказала?

Следователь - любитель тайн. По-моему, их ценность не в значимости информации, а в степени загадочности. Хочу сказать, что, к примеру, полёт на Марс мне так же интересен, как и цель Петьки, топтавшего куриные яйца.

–  Петя, того… яичницу хотел сделать?

–  Кто же в туалете яичницы делает?
– удивился мальчишка.

–  Тогда зачем давил?

–  Не давил.

–  Я же сам видел…

–  Ходил по ним.

–  Зачем?

–  Хочу повторить рекорд.

–  Какой?

–  Человек в Африке ходит по сырым яйцам и не давит.

–  Наверное, по варёным.

–  Нет, записано в рекорды Гиннеса. Я понял, что с такими фантазёрами мне до правды не докопаться. Если Лера сочинила летающую тарелку, то этот Петя выдаст порцию зарубежной фантастики. Нашествие каких-нибудь ящеров или гигантских клопов.

–  Пётр, наверное, мечтаешь стать писателем-фантастом?

–  Нет, буду генетиком.

–  Хочешь продлить жизнь человека?

–  Нет, хочу вывести корову.

–  Они вроде бы уже есть.

–  А я выведу корову, которая будет доиться не простым молоком.

–  А каким?

–  Сгущёнкой.

–  Неплохо, - согласился я.
– Но как это сделать? Чьи же гены пересадишь корове?

–  Гены сахарной свёклы.

–  Ага.

–  Можно проще: кормить коров только сахарной свёклой.

–  А может, просто сахаром?

–  Экономически не выгодно.

Я обдумывал вариант с коровой - выгодно ли экономически. В его возрасте я таких слов, как «экономически», не знал. Уж наверняка не употреблял. Петька ждал моей оценки. Круглая голова казалась упрямой. Видимо, за счёт щетинистых волос, которые, похоже, не пригладить и утюгом. Глаза блестят с вызовом: готов доказывать про корову.

Я вздохнул. Не потому, что такой мальчишка мог сочинить не только летающую тарелку, но и чайник с самоваром… Вздохнул, потому что представил, как этот Петька вырастет и утонет в долларах, автомобилях, коттеджах, турах на экзотические острова. И останется его корова пощипывать травку и не будет доиться сгущённым молоком.

–  Петька, ты придумал про летающую тарелку?

–  В газетах писали, - буркнул он, отворачиваясь.

–  Значит, была?

–  Только не тарелка, а сигара.

Он посмурнел и слова теперь давил из себя, как из тюбика. Врать вообще тяжело, особенно мальчишке.

–  Петь, знаешь, что человек обязан говорить правду?

–  Не всегда.

–  Как это «не всегда»?

–  А если дал клятву?

–  Ну, смотря кому и смотря о чём, - замешкался я, не зная, как быть с клятвой.

–  А хоть о чём.

–  Петя, - зашёл я с другой стороны, - а если уголовное преступление? Детективы по телевизору смотришь?

–  Там бандитские клятвы, а мы поклялись клятвой человеческой.

Нарушить человеческую клятву сложней. Но у меня был ещё один заход - с третьей стороны.

–  Петя, ты мне плетёшь про клятвы… А ведь человек погиб!

–  Кто?

–  Физик.

–  Павел Андреевич уехал на своей машине.

–  Твоя «сигара» его не тронула?

–  Она никого не тронула, - промямлил он и умолк накрепко, как защёлкнулся замок неотмыкаемой конструкции.

В процессе расследования есть такое действие - выезд с преступником на место преступления. Чтобы закрепить доказательство, чтобы вспомнил… У меня не было преступника, не было расследования, не было доказательств… Но ведь я считал, что нет и никакой криминальной психологии, а есть общая психология человека.

–  Петя, это место в лесу запомнил?

–  Ага.

–  Покажешь?

–  Угу.

7

Погода следующего дня способствовала прогулке, ну, и зависанию «летающих тарелок». Ничего подобного не было. Ехали мы не на прогулку, на место происшествия, и летающая тарелка не висела. Разумеется, помогла милиция. Капитан Палладьев с машиной и с экспертом, которого он уломал прокатиться. Следователь, оперативник и криминалист - почти комплект. Нет только понятых.