Засекреченный свидетель

— Да ладно, — отмахнулся Женя. — Это вы от зависти. Бобыли необихоженные.

— В этом есть определенные преимущества, — не согласился Бочкарев. — По крайней мере, никого вдовой не оставишь, когда к стенке поставят.

— Ты бы не шутил так, Виталик.

Взглянув на серьезное лицо Орехова, Бочкарев осекся.

— Что, Николаич? Неужели пидорок проболтался?

— Нет. Его прихватили прочно. Да и предупредили. А его очко раздолбанное еще пожить хочет. Пусть и у параши.

— Неужели…

— Нет. Там все тихо. Я бы знал. Тут другое. «Беда пришла, откуда не ждали», — голосом Мальчиша-Кибальчиша из мультфильма проблеял Лев. — Вадим мне передал, что наверху решение переиграли. Ставка не на Егорова теперь, а на Красина, понимаете?

— …твою мать! — выругался Степанов. — Вся работа насмарку!

— Вот-вот, — подтвердил Орехов. — С одной стороны, Красин должен бы Майстренку прищучить. Во-первых, он из калачевской команды. Во-вторых, монополист, чего Красин, говорят, не терпит. К тому же Майстренко с цементом здорово заигрался. Странно, что до сих пор вообще жив. Непонятно, чего Сухарь кота за хвост тянет. Но с другой стороны, Мишаня — лошадка те-о-омная… Независим слишком. Старые связи после гибели Китайчика и Отарика обрубил. И на поводу у Сухаря точно не пойдет. Не исключено, что своих людей протаскивать начнет, а тогда Поляков с Сухаревым могут не у дел оказаться. А если вдруг начнет еще и старые дела копать…

— Да, Лева, озадачил, — Степанов почесал потылицу. — Чем же Федор-то не угодил. Вот ведь, блин! А какой прикормленный товарищ намечался. С потрохами наш!

— Не знаю. Говорят, всплыли старые связи Егорова с прежним председателем РОК Смердюковым. А того давно во всех смертных подозревают. Только поймать не могут. Однако близкое с ним знакомство для Федора сочли компрометирующим. Да к тому же Красина «сам» давно тянет, как и Калачева когда-то. От одного только избавились, как второй на нашу голову.

— Так ведь средство известное, — хмыкнул шутник Бочкарев. — Бритвой по горлу — и в колодец.

— Устами младенца… — кивнул Лев Николаевич. — Я предлагаю уважаемому собранию обдумать этот вопрос и прикинуть возможные деловые предложения. У нас намечена баня в нашем «городке» на Волге в следующую пятницу? Ну так будьте готовы доложить соображения. А пока предлагаю выпить водки, господа офицеры…

Доев бутерброды и огурцы, «господа офицеры» аккуратно сложили мусор в пластиковые контейнеры и закинули их в рюкзак. Поднялись с поваленного дерева, подхватили корзинки, где лежало уже немало белых грибов, и, сориентировавшись по проглянувшему к вечеру солнцу, отправились на северо-запад. Где-то там им по пути должна была встретиться деревня Шебанцево, от которой они намеревались автобусом отправиться до Домодедова или Михнева.

2

— А вот этот новодел — моя персональная гордость. Ты же помнишь, Семеныч, что этого дома не было?

— Сейчас трудно сказать, Янис. Выглядит так гармонично, будто стоял здесь всегда.

— Еще бы! С тысяча триста тридцатого года примерно и вплоть до тысяча девятьсот сорок первого, когда фашисты взорвали. А Черноголовые его с тысяча четыреста семьдесят седьмого года арендовали.

— Неужели «русские оккупанты»? — не преминул поддразнить бывшего ученика Петр Семенович Майстренко.

— Это не фамилия, — оценив шутку, растянул рот до ушей обычно серьезный латыш. — Черноголовыми называли одну из средневековых торговых организаций.

Он произносил слова неспешно, слегка растягивая, что характерно для прибалтийского акцента: «торгооовых организаааций».

— Эта организация объединяла холостых приезжих купцов и называлась братством святого Маврикия. У них было три покровителя: святой Георгий, святая Гертруда и, наконец, самый главный — святой арап Маврикий. Черный лик его был изображен на знамени братства и на щитах его членов. Поэтому они и называли себя Черноголовыми.

— Надо же, — удивленно покачал головой российский гость. — Не знал. Век живи — век учись!

— Так вот, — невозмутимо продолжал министр строительства с птичьей фамилией Цирулис, что на русском означает жаворонок. — До наших дней от этого замечательного строения сохранились лишь некоторые старинные скульптуры, в том числе статуи святого Георгия и святой Гертруды, флюгер, сильно пострадавший от пожара, каменные плиты у главного входа. Вместе с четырьмя рельефными блюдами — остатками знаменитой коллекции серебряной посуды — все это хранилось в Музее истории города Риги и мореходства. Теперь статуи — вон они!

Янис мотнул подбородком вверх, где на ступенчатом щипце дома Черноголовых, отстроенного к 800-летию Риги, были установлены скульптурные изображения людей и животных, а также обелиски. Уступы щипца были отделаны высеченным в камне орнаментом в виде вьющихся лент и спиралей. Шесть его ниш украшали живописные изображения древних богов — покровителя торговли Меркурия и властителя морей Нептуна. Над обеими срединными нишами виднелись часы с «вечным» календарем, имитирующие прежние, установленные еще в 1622 году.

— Твоя работа?

— Да, — гордо ответил латыш. — Все восстанавливалось по старинным рисункам и фотографиям первой трети двадцатого века. Восстановлено фактически в том же виде, в каком здание было утрачено в начале Второй мировой.

— А флюгер?

— Настоящий. В нем тридцать килограммов веса, между прочим. Ковка из бронзы с позолотой. Святого Георгия на коне изготовил в тысяча шестьсот двадцать втором году рижский золотых дел мастер Эбергард Мейер. А мы реставрировали то, что горожане нашли в пепле среди обломов здания.

Майстренко расхохотался. Латыш надулся.

— Ну прости, Янис. Прости, дорогой, — утер слезу отсмеявшийся гость. — Я не над тобой. Просто ты оговорился забавно, а я поэтому внучку вспомнил. Она уже взрослая девица — тринадцать лет. Говорю ей: «Света, ты книжку „Обломов“ читала?» А она в ответ: «Каких обломов?» Прости, не удержался. Уж больно забавно. А по-русски от разрушенного здания остаются не обломы, а обломки. Обломы — другое…

Янис хотя и не очень понял, но не обиделся и продолжил свою экскурсию, в которой знакомил гостя с новыми строительными объектами в столице независимой Латвии. А Петр Семенович, слушая министра, раздумывал о своем. Многовато что-то жизнь стала преподносить ему в последнее время этих самых «обломов»…

С тех пор как он неимоверными усилиями прибрал к рукам цементный рынок России, дела, поначалу резво скакнувшие в гору, стали приобретать скверный характер.

Сначала тревогу забили региональные власти. В Белый дом посыпались письма от губернаторов, которые обвинили «Русьцемент» в фактическом срыве программы по формированию доступного рынка жилья. Подобное развитие событий Майстренко предвидел и был к нему готов. Несколько раз его вызывали на коллегию в министерство, где пытались прищучить, но Петр Семенович свою вину умело отрицал. «Повышение цен на цемент происходит по объективным причинам», — всегда отвечал он. По его словам, резко выросли тарифы на железнодорожные перевозки, газ, электроэнергию. К тому же постепенно изнашиваются основные мощности цементных предприятий, поэтому компании нужны деньги на модернизацию. И пусть, мол, губернаторы не воду мутят, а налаживают в своих регионах производство дешевого цемента. Это и будет рынок, конкуренция и демократия.