Засекреченный свидетель

Затем начались проблемы со строительством олимпийских объектов в Краснодарском крае. Майстренко понимал, что, пробивая получение этого выгоднейшего заказа, «наступает на хвост» могучим конкурентам, в особенности — опасному тандему из «Оптимы-Строй»: энергичному и умному Полякову и его «серому кардиналу» Сухареву. Последний был несколько раз судим и, по слухам, вкладывал в развитие фирмы воровской общак. Это, конечно, дело прокуратуры — разбираться с происхождением чужих денег, но, если слухи соответствовали действительности, финансовые возможности конкурентов ничуть не уступали «диалоговским». И можно было ожидать тяжелой борьбы, закулисной возни на самых верхах, войны компроматов и прочих прелестей. Однако действительность оказалась проще и страшней.

На ближайших его соратников и сподвижников напал настоящий мор. Неожиданно умер от сердечного приступа исполнительный директор «Диалога» Глеб Манулин. Сгорел за считанные дни под наблюдением врачей первый заместитель Майстренко — Валерий Митин. Отравился руководитель стройработ в районе Красной Поляны Стас Краснухин. Утонул в Черном море еще один бывший зам главы концерна, депутат Госдумы Филипп Ландышев…

Петр Семенович неоднократно обращался в следственные органы с просьбой тщательнее расследовать все случаи гибели его подчиненных, но следствие по каждому из этих дел не находило подтверждения умышленному характеру смертей. Однако Майстренко, как и большинство крупных и успешных руководителей, наделенный чутьем на опасность, понимал, что до тех пор, пока позиции его концерна на Черноморском побережье неуязвимы, расплачиваться за это будут люди. И скорбный список будет расширяться.

Поэтому Петр Семенович усилил меры своей личной безопасности и безопасности своей семьи. Принял меры к тому, чтобы обезопасить и тех людей, от которых напрямую зависело его собственное благополучие. Главной же фигурой в этом деле, несомненно, был глава РОК Калачев. И Майстренко употребил всю свою финансовую мощь для того, чтобы в канун выборов главы Олимпийского комитета заручиться поддержкой основных выборщиков. Его опорой и доверенным лицом на этом поприще являлся один из бывших учеников, ныне заместитель министра экономразвития и член исполкома РОК Вадим Строганов. Опора виделась надежной. Вадим неоднократно уверял Петра Семеновича, что вопрос с переизбранием Калачева фактически предрешен. И Майстренко был спокоен…

— А не так давно во время очередного богослужения на супругу главы церковной общины упал кусок штукатурки. Сильно просел пол напротив кафедры, и эти разрушительные процессы продолжаются. Я очень беспокоился за крышу собора, стены, башню и орган. Проблемы с собором проявились, когда на его башню собрались поднять колокола, подаренные партнерской общиной из Германии. Согласно заключению инженеров из инспекции по охране памятников, деревянная конструкция колокольни сгнила и сильно повреждена насекомыми. Скоро она стала бы неспособной нести свой собственный вес. Реставрация стоит огромных денег. Лишь ремонт крыши обойдется в два миллиона латов.

— Это сколько? — отвлекся от своих мрачных дум Петр Семенович. Они с Цирулисом стояли перед известным всему миру Домским собором.

— Чуть меньше четырех с половиной миллионов долларов, — латыш перевел сумму в привычные россиянину денежные единицы.

Майстренко присвистнул:

— Еще кровля башни, очистка и консервация стен. То есть сумма возрастет раз в пять, да?

— Примерно так, — согласился Янис. — А наше Министерство культуры ежегодно выделяет не более сорока тысяч латов.

— Смотри-ка! — хохотнул Майстренко. — Прямо как у нас.

— Но собор в лесах! — возмутился латвийский министр. — Я найду денег. Уже привлек спонсоров. Часть выделяет муниципалитет Риги. Остальное пробью в правительстве. У меня там свои люди.

— Ты молодец, Янис. Верю, что все у тебя будет хорошо…

У Петра Семеновича тоже были свои люди и в правительстве, и в спортивном руководстве страны. И совсем недавно он тоже полагал, что все у него будет хорошо. Как нельзя лучше.

— Вызывали, Петр Семенович? Здравствуйте!

Майстренко поднял глаза от бумаг и кивнул вошедшему:

— Садись, Лев. Здравствуй. Я ненадолго тебя от дел отвлеку. Ты же знаешь, что время у нас сейчас непростое. Пахнет большими деньгами, но этот запах всегда перемешивается с запахом смерти. Скольких наших людей, внезапно покинувших этот свет, мы схоронили?

Орехов промолчал, понимая, что вопрос риторический.

— Так вот, Лева, нам сейчас нужно сберечь нашу курочку рябу любой ценой.

— Вы о Владиславе Михалыче? — сообразил полковник.

— О ком же еще? О нем, дорогом и единственном. Я, Лева, прошу тебя усилить охрану своего подопечного. Пусть по крайней мере до выборов рядом с ним неотлучно находятся несколько охранников.

— Хорошо, Петр Семенович, я подключу ребят из «Стрельца». Это частное охранное предприятие, специализирующееся на обеспечении безопасности ВИП-персон. Два человека будут с Калачевым постоянно. Только…

— Ты хочешь сказать, что это стоит денег? ЧОП получит пятьдесят процентов сверху от прайса. И тебе лично за дополнительную нагрузку по курированию вопроса — полторы тысячи еженедельно на время выполнения работы. Не против?

— Что вы, Петр Семенович, — обрадовался полковник. — Совсем не против. Спасибо.

Через два месяца после этого разговора президент Российского олимпийского комитета Владислав Михайлович Калачев выпал с балкона и разбился насмерть…

И теперь — в самом центре Риги, куда он и уехал потому лишь, что вдали от «битв за Олимпиаду» чувствовал себя спокойнее, — у Петра Семеновича вдруг кольнуло сердце. Он почувствовал, что неведомому противнику осталось сделать последний шаг, чтобы убрать со своего пути и «Диалог».

Он извинился перед министром, отошел на несколько шагов и вытащил мобильный телефон.

— Мария Петровна? — обратился он к служившей ему двадцать лет верой и правдой секретарше. — Вы мне сообщали, что мною интересовался помощник генерального прокурора. Да, да, Турецкий. Отыщите, пожалуйста, номер его телефона и перезвоните мне.

3

В Москве Володя Поремский закружился белкой в таком колесе, что вся беготня в Сочи показалась ему приятной курортной прогулкой.

Основной задачей, поставленной ему Александром Борисовичем, являлось выяснение связи между материалом, который готовил покойный ныне Кригер, и группой милиционеров, возглавлял которую полковник Орехов, названный Турецкому Алексом. Для решения этой проблемы он с утра до вечера проводил допросы свидетелей, кого-то вызывая в прокуратуру, к кому-то, для ускорения процесса, лично выезжая на дом.

Полная, даже очень полная молодящаяся девица с немытыми волосами открыла дверь квартиры в элитном доме Итальянского квартала на Долгоруковской улице. Упрятав в шелковый халат норовящие выпасть обширные груди, она слабо улыбнулась, похлопала белесыми глазами на предъявленное удостоверение и пригласила господина следователя в гостиную.

Володя оценил качество отделки скромной двухкомнатной квартиры, подаренной некогда молодоженам всесильным генералом государственной безопасности. Огромный коридор, где можно было кататься на велосипеде. Большой зал, из которого выходила незакрывающаяся арочная дверь в столово-кухонную зону. Плотно прикрытая массивная двустворчатая дверь в спальню. Поремский, не заглядывая, был уверен, что за створками обнаружится широченный «сексодром», накрытый балдахином. Двери в два санузла: хозяйский и гостевой. В гостевом наверняка душевая кабина, в хозяйском — гидромассажная ванна. Качественные стеклопакеты не позволяли шуму с улицы проникать в некогда уютное семейное гнездышко. Несмотря на промозглость за окном, в квартире было тепло, но воздух ощущался свежим, что свидетельствовало о независимом от города теплоснабжении и, похоже, центральном кондиционировании. Вспомнил об охране у ворот забора, о консьерже в подъезде. Прикинул возможную цену на рынке недвижимости.