Засекреченный свидетель

Сыщики с удивлением слушали исповедь бывалого сидельца. Выяснилось, что человек, дважды судимый, довольно жесткий в бизнесе и расчетливый, но азартный игрок — в душе действительно оказался обманутым жизнью ребенком. Он, претерпев немало, предаваемый и предававший, по-прежнему верил в людей и в старомодные понятия о чести, дружбе, верности. А реальная жизнь, жестокая, неоднозначная, больно ранила его сердце и сбивала с панталыку, заводя в моральный тупик. С одной стороны, он всю жизнь не мог себе простить факта собственной трусости и нечестности, но судьба настолько повязала его с тем, кто склонил его к позорному предательству, настолько Алекс был уже ему обязан, что стал считать этого человека едва ли не благодетелем. И был верен теперь ему.

Вероятно, он и в этот раз, следуя собственному смещенному внутреннему «кодексу чести», ничего не рассказал бы следствию. Предпочел бы умереть от руки нанятых шефом убийц, но не предал его. Но так сложилось, что он уже будто умер. Ведь человек умирает как человек не тогда, когда окончательно разрывается в груди износившийся кровяной насос, не тогда, когда останавливается дыхание и закатываются глаза. Нет. Человек умирает, когда ему становится все безразлично, становится все неинтересно. Сколько после этого проживет его опустевшая телесная оболочка, уже не важно.

Так получилось, что Алекс, только увидев фамилию «хозяина», понял, что он уже труп. И ему стало все равно…

Дмитриев показал, что после отбытия второго срока принял решение обосноваться все-таки в Сочи, хотя на мертвый зимний сезон предпочитал уезжать в столицу, где вел праздный образ жизни. Отдыхал от летних трудов и забот и по-прежнему играл, хотя, наученный жизнью, больше не заигрывался.

На курорте же ему приходилось трудиться, а не отдыхать. С первых свободных дней Алекс зарабатывал себе на хлеб игрой. Впрочем, не только на хлеб, но и на масло хватало. Однако, поскольку было необходимо легализоваться, он зарегистрировался как индивидуальный предприниматель, выправив все необходимые для этого документы. И открыл небольшой ларек, где начал торговать водкой и пивом. Поначалу дела шли не очень — конкуренция была велика, но прошлой весной местный смотрящий пригласил его на важную встречу, где довелось Алексу вновь увидеться с Сухарем, которого Дмитриеву вовек не забыть. Сухарь Алекса помнил, как помнил всех своих должников: те, кто долг не отдавал, жили плохо и недолго, а вот вернувшие становились если не фаворитами, то по крайней мере уважаемыми Сухарем людьми, которым он был не прочь и помощь оказать при возможности. Надеясь на ответную благодарность. А возвращение прежнего долга давало некоторые гарантии того, что человек и впредь не подведет. На том сходе поручено было Алексу взять под себя мелкую розничную торговлю алкоголем по всему курортному побережью. С тех пор дела бизнесмена неуклонно шли в гору. Сам он к тому особых усилий не прилагал, но маячивший за его спиной призрак всесильной мафии делал сговорчивыми компаньонов и уступчивыми конкурентов. За два сезона дело наладилось: все частники стали платить установленную долю в «бюджет», зато получали за это гарантированное спокойствие и отсутствие каких-либо наездов на бизнес. Даже милиция перестала драть три шкуры, получая свое по другим каналам. Такое положение вещей устроило все стороны. И Алекс — фактически хозяин всех ларечников — уже предвкушал зимний отдых и азарт игры.

Но неожиданно, как снег на голову, свалился его московский «шеф».

Теперь благодетель был уже не ушлым старлеем, не жалевшим ради будущей карьеры не только бюджетных, но и собственных средств. В то время старший лейтенант одного из элитных подразделений милиции, курируя некую высокопоставленную государственную особу, пристрастившуюся к азартным играм, потратил помимо выделенных на операцию денег даже часть собственных сбережений, внеся выкуп за проигравшегося Алекса. Зато полученные от спасенного должника сведения позволили ему выручить подшефного босса из крупных неприятностей и разрушить игорную мафию Сочи. А также получить капитанское звание раньше положенного срока — начальство его подвиги заметило и оценило…

Ныне полковник милиции Лев Николаевич Орехов возглавлял отдел по борьбе с коррупцией в ГУВД Москвы. Надо сказать, что своему курортному подопечному полковник много хлопот не доставлял. Он не пользовался услугами Алекса как постоянного агента. Его не интересовал винно-водочный бизнес, ему не интересны были новости преступного мира Москвы или Сочи — он с ними и так был знаком. А вот свой человек в игорном мире ему был необходим, поскольку многие из сильных мира сего, с которыми по долгу службы должен был работать полковник, были подвержены разнообразным порокам. Страсти к игре в том числе. И знать их проблемы внутри игрового мира было прямой обязанностью Орехова. Существенную помощь в этом оказывал ему Алекс. Кроме того, хотя «шеф» о собственных делах предпочитал с агентом не болтать, Дмитриев знал, что в настоящее время в сферу интересов Орехова входил и большой спорт. И все, что творилось около. С тем и пожаловал.

Встречались они, разумеется, в ресторане. Забавное совпадение, конечно, но именно в том самом «Орле», откуда Алекса так позорно забрали. Вопреки обыкновению, угощал Орехов. Сидели недолго, поскольку полковник торопился куда-то. Просто поели, выпили, за едой и о деле поговорили.

— Ты все играешь, Алекс?

— Сейчас редко, Лев Николаевич. И по маленькой. Не то чтобы азарта лишился — тянет порой сильно. Но в последнее время просто физически не успеваю. Бизнес затягивает не хуже игры.

— Наслышан, наслышан, — усмехнулся полковник. — Обдираешь как липку честных самогонщиков?

— Обижаете, Лев Николаевич. В нашем товариществе очень строго следят за тем, чтобы на прилавки поступала только качественная и сертифицированная продукция. Так что со стороны закона к нам претензий никаких нет.

— Кроме неуплаты налогов, не так ли?

— Не так, — разулыбался Дмитриев. — Все налоговые платежи с прибыли отчисляются до копеечки, за исключением…

— …дани Сухарю, — в свою очередь расплылся в улыбке полковник.

— …благотворительных отчислений, — поправил Алекс, — в краевой Фонд поддержки детского спорта, возглавляемый видным московским бизнесменом-строителем Сухаревым Родионом Ивановичем.

Орехов от души рассмеялся:

— Толково! Забавно, что и тут спорт. Модная нынче тема. Ну да ладно, речь не о том. И «игорные» сведения мне сегодня не нужны. Но мне необходима небольшая помощь в организации специальной операции правоохранительных органов. В целях безопасности мы не можем задействовать местных сотрудников — их могут знать в лицо. А с московскими милиционерами, входящими в мою группу — сторонними, незнакомыми лицами, — на контакт здесь никто не пойдет. Нужен местный, достаточно авторитетный товарищ. Ты подойдешь по всем статьям.

— Польщен, — склонил голову Алекс. — Но я никак не пригоден на роль секретного агента.

— Да? А в игорном бизнесе очень даже пригодился. — Шантаж был недвусмыслен. — Не бойся. В Джеймса Бонда играть и в этот раз не придется. Мне просто нужен местный гомик, который соблазнил бы одного московского журналиста.

— В столице своих «петухов» уже не хватает? — осклабился Алекс, поняв, что речь не о нем.

— Да здесь он, журналюга. Мне нужно, чтобы какой-нибудь симпатичный пидор пригласил его провести ночку на берегу моря. Найдешь такого пидора и убедишь заняться этим важным делом ты. Понял?

Орехов так смотрел на Алекса, что тот, съежившись, ощутил, что отказаться не может. И речь идет даже не о том, что раскроют его старые делишки. Смерть будет более изощренной и гадкой. Поэтому он только молча кивнул…

Турецкий с любопытством слушал признания игрока.

— А потом?

— Дело техники. Ашот у нас безотказен. Вот только, когда его арестовали за убийство, я сообразил, что попал на подставу, как и он, бедолага.

— Не возникло желание прийти с чистосердечным признанием?

— Нет. — Алекс поглядел на следователя, как на умалишенного. — Был ведь шанс уцелеть. Сейчас уже нет.

— Значит, Орехов. Это очень-очень любопытно… — Александр Борисович потер подбородок. — Вы, гражданин Дмитриев, погодите раньше времени умирать. Сначала скажите-ка вот еще о чем. Вы упомянули московскую группу. С Ореховым был еще кто-то?

— На первой встрече не было. А когда я докладывал о готовности армяшки подставить очко, с ним были еще двое. Он даже сказал, что майоры. Одного не помню, а у второго фамилия пивная. Бочкарев.