Заставь меня влюбиться
Шрифт:
Рядом с Сабриной развалился Брюс. Судя по собачьему храпу, он спал.
– Сейчас девять утра, почему вы не спите? – спросил я, присаживаясь на диван.
Сабрина, которая до этого старательно делала вид, будто меня нет в этой комнате, вскинула голову. Волосы ее были распущены и слегка взъерошены, словно она только-только встала с постели. Взгляд был расфокусирован, да и тот она не могла подолгу удерживать на моем лице. Она как-то нервно оглядела себя и запахнула халат посильнее. Она словно стеснялась показываться в таком виде.
– Я думала, ты уже ушел, – буркнула она,
Действительно. Сабрина стеснялась того, как выглядит. Глупая, даже со следами от подушки на лице она выглядело мило.
«Нет, вовсе не мило», – протестовал я сам себе. «Обычно, как и сотни других девушек».
– Как видишь, нет. Так и почему не спите в такую рань? – повторил я свой вопрос.
Сабрина подавила зевок и кивнула на дочь.
– Аврора решила, что выспалась, и захотела рисовать.
Я окинул взглядом дорогой ковер из овечьей шерсти, который был испачкан разными цветами краски.
– Она решила привнести свой дизайнерский взгляд в интерьер? – усмехнулся я.
Сабрина взглянула сначала на меня, затем на ковер.
– Я… я сдам его в химчистку, – виновато ответила она. – Аврора может шкодить, пока растет, что-то красить, изрисовывать, рвать. Конечно, я слежу, чтобы она этого не делала. Но краски очень маркое развлечение.
– Нет. Все в порядке, она может красить здесь все, что пожелает, – поспешил ответить я. – Ей можно все.
– Это не совсем хороший подход к воспитанию, – по-доброму сказала Сабрина. – Ей не нужно позволять все, иначе она вырастет совершенно избалованным ребенком. Если увидишь, что она делает что-то нехорошее, нужно строго сказать ей, чтобы она этого не делала. И сразу поведать про последствия.
– Про последствия? Ребенку?
– Она должна с малых лет знать, что каждый ее поступок влечет за собой последствия.
– Как странно.
– Нет, это всего лишь советы детского психолога. В то же время нельзя кричать на нее и пугать.
– Понял. Буду знать.
Сабрина кивнула и принялась что-то рисовать на своем листе. Аврора разложила перед собой изрисованные листы и принялась восхищенно вопить, явно восторгаясь своими творениями.
– Я слышал, как она говорит «мама», ей удаются еще какие-то слова?
– Кое-что она умеет говорить. Простые односложные слова, говорит что-то вроде «сок» или «дай». Пытается называть животных, когда мы листаем с ней книги.
Однажды она скажет слово «папа». Не знаю, почему от этой мысли мне становится так тепло на душе.
В который раз я заметил на руке Сабрины два крестика начерченные синей ручкой.
– Зачем ты изрисовываешь руки? – спросил я.
Сабрина сначала не поняла вопроса, затем взглянула на свою руку и нахмурилась.
– Пометки, чтобы не забыть, – пожала плечами она. – Не ищи в этом скрытого смысла.
– Чтобы не забыть что?
– Первая, чтобы не забыть о каше, которая варится. Это было раньше, и теперь эта метка не нужна. Вторая… – Взгляд ее стал растерянным, деревянным голосом она продолжила: – я забыла, что значила вторая.
Уголки моих губ сами поползли наверх.
– Ты забыла то, о чем не должна была забывать?
Сабрина сузила глаза и уперла в меня
негодующий взгляд.– Да, именно так. Я забыла. Поэтому и ставлю крестики, чтобы не забыть.
– Какой в этом смысл, если ты все равно забыла?
– Такое редко бывает, – отмахнулась она.
– Значит когда ты работала на меня, все эти крестики на твоих руках были связаны со мной? – прямо спросил я.
– Да. Я пыталась не забыть, о том, что мне нужно смотаться в очередную химчистку на другой конец города, забрать твои документы из банка или купить тебе обед в кафе, которое находится в чертовом Бронксе! А еще я старалась не забыть о том, какой ты невыносимый мудак! Хотя для этого мне даже точку на своей руке ставить бы не пришлось, – вдруг выпалила она, повергая меня в оцепенение.
Впервые наша ссора не вызывала во мне отрицательных эмоций. Ведь Сабрина была права, я действительно был не справедлив к ней. И сейчас мне хотелось улыбнуться, ведь ее нос так забавно дергался, когда она ругалась, а серые глаза от внутреннего раздражения становились прозрачными, словно стекло.
Кажется, я тронулся умом.
Чтобы избавить себя от ненужных мыслей, я сел на пол поодаль от них и принялся ненавязчиво наблюдать за тем, что рисует Аврора. Рисовала она в основном какие-то фигуры разноцветные, но не думаю, что годовалый ребенок должен обладать навыками Пикассо [1] .
– Ты художница. И я понимаю, почему ты пришла работать в отель, но разве не было ни одной вакансии, где ты смогла бы делать то, что тебе нравится и получать за это хорошие деньги? – спросил я Сабрину.
Даже не взглянув на меня, она покачала головой.
– Такое бывает только в мечтах. Важней всего для меня было найти работу с хорошей страховкой. А в Хэтфилд страховые планы были максимальные, даже для ассистентов.
– Ты говорила, что твой дедушка умер, когда ты была на восьмом месяце. Как же ты справлялась со всем? Я не знаю, что такое беременность, но что-то подсказывает мне, что это тяжело, когда в тебе сидит дитя.
Сабрина грустно улыбнулась, выводя что-то кистью на листе бумаги.
– Это тяжело. Хотя, это было еще не самым тяжелым. Тяжелее всего было из-за дедушки. Он долго мучился от болей. У него был рак. А я чувствовала себя бессильной. Я старалась работать на износ, чтобы обеспечить ему лечение, но система здравоохранения в нашей стране отвратительна. Немного помогала Медикэр [2] , но она покрывал лишь часть услуг.
– Ты говоришь, что работала на износ. Как я полагаю в стриптиз-клубе. С животом? – изумился я.
– Да, – тихо отозвалась она. Сабрина была юна, ей двадцать пять, если мне не изменяет память, ее лицо было гладким, еще не украшенное морщинами, но взгляд был совсем несоизмерим с ее возрастом. Глаза ее выглядели старше, что говорило о тяжелой жизни.
Она работала в стриптиз-клубе. Тогда мне казалось это забавным, но сейчас в груди что-то неприятно покалывало. Беременная моим ребенком, молодая привлекательная девушка работает в месте, куда могут заглянуть самые настоящие подонки.
Заметив ошеломление на моем лице, она поспешила объясниться.