Чтение онлайн

ЖАНРЫ

Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:

Шагавший впереди посольства византиец остановился перед Игорем, отвесил ему поясной поклон. Его небольшая чёрная борода была заметно тронута сединой, сильный загар и морщины на лице не могли скрыть длинного белёсого шрама на левой щеке, лёгкая походка и поджарая фигура выдавали в нём если не сегодняшнего, то вчерашнего воина. В этом возглавлявшем посольство византийце Игорю не нравился его взгляд: цепкий, изучающий, ни на миг не отрывавшийся от лица великого князя, словно желавший проникнуть в его сокровенные мысли.

— Великий князь, ты обещал дать сегодня моему императору ответ, согласен ли заключить мир с Византией и увести от её границ своё войско, — прозвучал голос византийца со шрамом.

— Ты получишь его, патрикий. Но вначале скажи мне не как посланец своего императора, а как воин воину, отчего ты второй день не сводишь с меня глаз? Мы когда-то виделись?

Ты слышал обо мне нечто необычное и теперь по моему лицу хочешь определить, способен я на такое или нет?

— Я отвечу на твои вопросы, великий князь, — спокойно сказал византиец, будто такое начало важнейших переговоров было для него обычным. — Нет, мы не виделись с тобой, хотя это вполне могло случиться. Я не слушаю никаких разговоров о тебе, поскольку знаю тебя лучше, чем кто-либо во всей империи. Сейчас, когда мы наконец встретились лицом к лицу, я хочу до конца понять тебя, которого в своё время недооценил и сполна расплатился за это.

— Кто же ты и почему твоя судьба оказалась зависимой от меня?

— Кто я? Твой толмач вчера представлял меня, и ты слышал моё звание и имя.

— Патрикий, у вас, знатных ромеев, настолько витиеватые и замысловатые звания и чины и такие длинные и плохо понятные имена, что я обычно пропускаю их мимо ушей. Для меня главное, что ты — патрикий Нового Рима и посланец своего императора, желающего любой ценой заключить со мной мир. А для чего мне знать и помнить, из какого рода ты происходишь, где родина твоих предков, названия каких владений прилагаются к твоему имени? Для меня всё это — пустой звук и не значит ничего.

— В таком случае ты сам назовёшь моё имя, великий князь, — усмехнулся византиец. — Я тот, кого три года назад ты смог обвести в Вифинии, как мальчишку, вокруг пальца и затем оставил ни с чем в Сурожском проливе, нанеся по моим кораблям удар в то время, когда я его не ждал. Вспомнил моё имя?

— Да. Ты патрикий Варда. Действительно, судьба сводила нас в Малой Азии и в Сурожском проливе, но видеть друг друга нам не довелось. Помню, среди перечисленных вчера толмачом твоих имён и званий прозвучали слова «Варда» и «патрикий», но я не придал им значения. Ведь имя Варда в империи носишь не один ты, да и патрикиев в ней предостаточно. Признаюсь, патрикий, что мне тоже интересно взглянуть на тебя, поскольку я не раз вспоминал, как ловко тебе удалось отпугнуть меня от Днепра, заставив плыть в твою ловушку в Сурожском проливе.

— Рад, что ты не забыл меня, великий князь. Но ещё больше рад, что теперь мы встретились не как полководцы враждующих армий, а как стремящиеся к миру державные мужи, пекущиеся о благополучии своих народов. Кто, как не мы, познавшие на себе все тяготы и лишения войны, в полной мере можем оценить счастье и покой, которые сопутствуют мирной жизни? Когда вчера я убеждал тебя принять предложенный императором Нового Рима мир, я говорил не только от его высочайшего имени, но и по велению собственного сердца.

Не желая, чтобы патрикий заметил скользнувшую по его губам насмешливую улыбку, великий князь стал разглаживать усы, прикрывая одновременно ладонью нижнюю часть лица. Это он, высокородный ромейский патрикий, познал на себе все тяготы и лишения войны? Это ему, оценившему счастье и покой мирной жизни и пекущемуся о благополучии народа, сердце велит заключить мирный договор с Русью? Как бы не так, патрикий! Твоё настойчивое стремление уговорить великого князя заключить мир с империей объясняется вовсе не радением о народном благе, а собственными интересами. Игорь вчера хорошо запомнил весь длинный перечень имён и званий посла Нового Рима, ибо хотел знать, с кем имеет дело, однако словосочетание «патрикий Варда» на самом деле не привлекло его внимания, поскольку он уже позабыл о незадачливом византийском полководце, безуспешно пытавшемся разгромить его на суше в Малой Азии и на море у Сурожского пролива. Готовясь к походу, Игорь постарался узнать если не всё, то как можно больше о всех ромейских полководцах, с которыми придётся столкнуться его войскам на земле и море, и среди их имён ни разу не прозвучало «патрикий Варда». Значит, после неудач в Вифинии и у Сурожского пролива Варда попал к императору в немилость, и с его карьерой полководца было покончено.

Наверное, о патрикии вспомнили только сейчас, когда сильный русско-варяжский флот находился уже близ Болгарского побережья, держа курс на Царьград, а многочисленное сухопутное войско, усиленное печенежской конницей, тоже направляющееся к столице Нового Рима, подошло к Дунаю и начало наводить через него переправы. А может, Варда сам напомнил о себе и, сумев доказать,

что лучше всех имперских полководцев и сановников знает великого князя Руси, добился назначения главой отправленного к Игорю мирного посольства. В том и другом случае ему сейчас представилась прекрасная и, может быть, последняя и единственная возможность вернуть благорасположение императора и снова занять высокое положение при его дворе, поэтому Варда приложит все силы и не остановится ни перед чем, чтобы выполнить полученное задание — не допустить вторжения войск Игоря в пределы империи. На сей раз Варде повезёт больше, чем в Вифинии и у Сурожского пролива — он возвратится к императору с желанным миром и вместо славы непобедимого полководца приобретёт репутацию искусного дипломата. Причём для этого ему не понадобится, как вчера, блистать перед великим князем красноречием или плести за его спиной хитрейшую паутину интриг — ночью на воеводской раде с участием ярла Эрика и печенежского кагана было решено принять предложение императора о мире. А вот с условия ми, на которых великий князь согласен остановить войска и возвратиться домой, Варде уже не повезло — Игорь не уступит ни в одном из требований, которые сейчас предъявит императору через его посла.

— Патрикий, ты убедил меня, что для блага Руси и Нового Рима им надобно жить в мире, — сказал Игорь. — И если сегодня я стою у рубежей империи и готов ступить на её землю, виной тому твой император, нарушивший стародавний договор с моим предшественником, князем Олегом. Новый Рим желает мира — он получит его, подтвердив действие договора с князем Олегом и выполнив требование, предъявленное им империи при заключении этого договора.

— От имени императора заявляю, что прежний договор империи с князем Олегом будет подтверждён, и Русь снова станет другом и союзником Нового Рима, — напыщенно произнёс Варда.

— Ты забыл упомянуть ещё об одном — о выполнении требования, связанного с подписанием договора, — напомнил Игорь.

— Требования? — На лице патрикия появилось удивление, хотя глаза по-прежнему смотрели холодно и внимательно. — О каких требованиях может идти речь при заключении договора о дружбе?

— О тех, которые подводят черту под событиями, предшествующими заключению договора о мире и дружбе. Прежде чем стать друзьями, надобно покончить с войной, на которую Новый Рим толкнул Русь. Вначале империя уплатит мне дань, как князю Олегу, а затем получит нужный ей договор о мире и дружбе.

— Но князь Олег стоял у стен Константинополя, и город был бессилен оказать ему сопротивление. В отличие от него ты, великий князь, даже не переступил Дуная и не выиграл у империи ни одного, даже мелкого сражения.

— Патрикий, если империя вынуждена просить у меня мира на Дунае, значит, она осознала своё бессилие перед русским воинством раньше, чем оно подступило к её стольному граду. А выигранных у Византии сражений за мной не числится потому, что их ещё не было и вряд ли они будут, поскольку империя не имеет войск, способных вступить со мной в бой на равных. Если твой император желает, чтобы я пожаловал за данью по трупам его легионеров под стены Царьграда, я свершу это. Но предупреждаю, что тогда дань, которую придётся уплатить Новому Риму за мирный договор, будет несоизмеримо большей, нежели сейчас. Ибо в этом случае империи предстоит платить дань не только на тех русских дружинников, что сгорели от «греческого огня» и сгинули в морской пучине во время моего первого похода на Новый Рим, но и на тех, кто сложит головы и получит увечья в боях на предстоящем им пути к Царьграду от Дуная.

— Ты хочешь получить дань на воинов, которые три года назад погибли при отражении твоего морского набега на Константинополь? — искренне удивился Варда. — Но какое отношение твоё тогдашнее поражение имеет к сегодняшней войне, которую мой миролюбивый император желает всеми силами не допустить?

— Патрикий, ты совершаешь большую ошибку, рассматривая мой давнишний морской поход и сегодняшний приход русских войск на Дунай независимо друг от друга. Для Руси война с империей началась в день, когда та нарушила заключённый с князем Олегом договор и принялась чинить ей кривды. Три года назад состоялась проба сил, явившая могущество Византии на море и слабость на сухопутье, а сейчас Русь всей своей мощью готова нанести империи решительный удар, дабы отучить её свысока относиться к Руси и по собственному усмотрению отказываться от имеющихся с ней договоров. Поэтому императору придётся уплатить дань за жертвы всего времени войны Руси с Византией, а не того краткого срока, что потребовался для перехода моих войск от Киева до Дуная и плавания флота с Днепра до Болгарского побережья.

Поделиться с друзьями: