Заставлю вспомнить Русь...
Шрифт:
Во время Хвалынского похода небольшой русско-варяжский отряд пытался захватить Бердаа и поднялся к нему на ладьях по реке Куре. Однако город лежал не на берегах реки, а в трёх фарсахах к югу от неё, и русичи с викингами не смогли пробиться к нему, встретив в горах сильное сопротивление многочисленного противника. Но тогда Бердаа был всего одним из богатых городов, прельщавших действовавших на всём побережье Хвалынского моря русичей и викингов, и они не собирались лить за него реки крови, имея возможность захватить добычу в другом месте с гораздо меньшими потерями. Теперь Бердаа будет единственной целью похода, и к нему отправится не отряд в несколько сот воинов, а сильное войско во главе с опытными военачальниками, не только хорошо изучившими повадки своего будущего противника, но и успешно громившими его прежде.
Они с Ольгой долго думали, кого назначить главным воеводой войска. Сложность заключалась в том, что тот должен был не только обеспечить успех похода, но, стяжав славу победоносного воителя, не стал бы претендовать на стол великих
Конечно, возможный сговор Олега и Свенельда, связанных почти родственными отношениями, с Эриком, побратимом и лучшим другом Свенельда, пожелай они действовать в походе в собственных своекорыстных интересах в ущерб Руси либо Игорю, таил определённую угрозу, но они с Ольгой постарались обезопасить себя и с этой стороны. Если ярл Эрик располагал четырьмя тысячами викингов, на которых могли положиться в своих кознях возможные заговорщики, то русичей в объединённом войске будет шесть тысяч, а командование ими будет поручено воеводам Микуле и Рогдаю, в чьей преданности Руси и себе лично великий князь нисколько не сомневался. К тому же именно Микула от имени великого князя вёл тайные переговоры с посланцами кавказских племён аланов и лазгов о совместном с ними походе на Бердаа, а организовал эту встречу друг Микулы со времён Хвалынского похода атаман Казак. Поэтому, затей викинги какие-либо козни или откажись повиноваться воеводе Олегу, дружины аланов и лазгов, скорее всего, оказались бы на стороне русичей, чего не мог бы не учесть осторожный Свенельд.
Чем бы ни закончился поход на Кавказ, Игорь во всех случаях был в выигрыше. Если поход окажется успешным и Русь укрепится на Хвалынском море, тамошним правителям это будет не по нраву, и они затеют войну, на которой всегда найдётся место русским князьям и военачальникам. Если же поход завершится неудачей, из него на Русь возвратится едва ли больше участников, чем из прежнего Хвалынского, и Русь некоторый срок будет избавлена от присутствия на ней или вблизи её порубежья сильных варяжских дружин, могущих вмешаться в русскую междоусобицу на стороне своих сородичей Свенельда, Олега или полоцкого князя Люта. Пусть тот, кто много о себе мнит и считает обделённым властью, отправляется на Кавказ и стяжает в боях славу, желательно посмертную, а он возвратится в Киев. В том, что Ольга теперь вплотную занялась воспитанием сына, имеется не только положительная сторона: если она проявит в этом те же усердие и настойчивость, что прежде в вопросах управления Русью, из княжича может вырасти не суровый князь-воитель, а то подобие владык, которых Игорь лично встречал на Дунае и Балканах и которые в последнее время так часто стали появляться на византийском троне. А поскольку Ольга не только умная и решительная женщина, но и христианка, это накладывает на Игоря повышенную ответственность за судьбу княжича.
Как князь — охранитель земли Русской он своё свершил — не утратил ни пяди родной земли, доставшейся ему от предшественника Олега! Как князь-воитель он прославил Русь не меньше прежних князей — поставил на должное место Византию, пожелавшую вознестись над Русью, а вскоре заставит вспомнить о грозном имени русича Кавказ! Теперь ему предстоит исполнить перед Русью свой долг князя-отца, воспитавшего себе на смену достойного преемника!
Какое-то время Ольга прислушивалась к затихавшему в коридоре смеху княжича, только что покинувшего с няньками её комнату, затем устало откинулась на спинку кресла, прикрыла глаза.
Как завидовала она ромейским императрицам, которым не нужно было тратить столько времени для воспитания своих сыновей. Только подумать — они могли отдать их в университет, где те постигли бы семь обязательных наук, именуемых «свободными искусствами»: грамматику, арифметику, риторику, геометрию, диалектику, астрономию, музыку, а вдобавок к ним классическую литературу, философию, юриспруденцию. А если бы у Ольги была дочь, она могла бы изучить в монастыре эти же науки и заодно ознакомилась бы с историей проповеднической христианской литературы и толкованием священных книг. Однако Ольга жила и княжила не в христианской Византии, а на языческой Руси, и всё то, что сыновья императоров могли получить в университете, она вынуждена была вкладывать в княжича сама. А это было трудно, неимоверно трудно, ибо ей одной приходилось противостоять всему, что окружало Святослава, едва он покидал её комнату.
На первых порах она стремилась насколько возможно не выпускать княжича из своих покоев, ограничить его общение с ровесниками и взрослыми обитателями великокняжеского терема, не имевшими прямого отношения к его воспитанию, что ей конечно же не составило труда. Но однажды, заметив, с каким испугом посмотрел
Святослав на вошедшего к ней по делу Ратибора, Ольга задала себе вопрос — кого в конечном счёте она хочет вырастить из княжича? Смелого, отважного князя или обученного всевозможным книжным премудростям юношу-христианина, не знающего русской жизни, чуждого дружине, князьям земель и воеводам, не готового отстоять в будущем своё право на власть?Ольга даже не сочла нужным отвечать на этот вопрос, а, задав его, какое-то время пребывала в оцепенении, ужаснувшись тому, что произошло с ней после рождения княжича. Став матерью, она превратилась в обыкновенную женщину-мать, для которой её ребёнок стал дороже всего на свете, а заботы о нём превратились в смысл жизни. Но разве для этого она столько лет отказывала себе в семейном и обычном человеческом счастье, разве для этого, не жалея сил и здоровья, взваливала на себя бремя державных забот и боролась с мужем за власть, иногда рискуя потерять всё достигнутое прежде? О нет, всё это она делала вовсе не для того, чтобы на склоне лет стать просто матерью, как тысячи селянок, горожанок, купчих! Она родила княжича не для того, чтобы прятать его от трудностей жизни и беречь от превратностей судьбы, наоборот, он появился на свет, чтобы Ольга получила в свои руки ещё большую власть над мужем и, значит, над Русью и чтобы Святослав, унаследовав эту власть, стал продолжателем её дел. Она должна взрастить и воспитать княжича именно таким, каким он нужен для достижения цели её жизни, и в этом деле у неё должен возобладать разум великой княгини! Она обязана подавить в себе проявление материнской любви там, где это будет мешать достижению цели её жизни. Нет, теперь не только её, но и сына-наследника!
Она научит его здраво мыслить и смотреть в будущее, она закалит его волю и не позволит поселиться в душе чувству жалости ни к какому врагу, будь он иноземцем, вторгнувшимся на Русь с оружием в руках, или вчерашним другом-сподвижником, замыслившим сегодня какое-либо чёрное дело против великого князя. У Святослава будет её несгибаемый характер, она выкует его в сыне, как некогда выковала в себе!
Но помимо твёрдого характера ему нужны уважение и любовь дружины, признание князьями земель и воеводами его превосходства над ними и их повиновение ему. Собственно, чтобы удержать в своих руках власть, княжичу вполне достаточно уважения и любви дружины, ибо её послушание обеспечит ему покорность всех князей земель, бояр, воевод, даже считай каждый из них себя более достойным стола великих князей, чем Святослав. Однако именно этого — уважения и любви дружины — Ольга дать ему не могла, этого княжич обязан добиться собственными усилиями, а помочь ему должен отец. Игоря можно обвинить во многих недостатках, но только не в отсутствии личной храбрости и отваги, не в умении мастерски владеть оружием и должным образом командовать на поле боя, не в способности, когда ему это требовалось, заслужить любовь дружины и добиться верности своих военачальников. Эти черты характера русича-воина великий князь и должен передать Святославу, чтобы его признала своим дружина и сбавили спесь воеводы, имеющие за плечами больше славных походов и выигранных сражений, чем юный княжич. Задача Игоря — воспитать из сына неустрашимого воина и толкового военачальника, а умного державного мужа и дальновидного правителя земли Русской из него сделает Ольга!
То, что воспитанием сына наряду с ней будет заниматься муж-язычник, а его товарищами станут сверстники-язычники, — не страшно. Разве не в таком окружении воспитывался княжич Аскольд, разве не был он язычником, пока жизненные обстоятельства не заставили его прозреть и отказаться от прежней веры? А разве она сама не верила до недавних пор в языческих богов, но, поняв их бессилие помочь ей, поменяла их на Христа, могущего оказать владыке державы куда больше пользы, чем сонмище любых языческих идолов. Она приложит все силы, чтобы понимание этого пришло к Святославу намного раньше, чем к князю Аскольду и к ней. Она не станет повторять ошибку, которую совершала прежде, пытаясь оградить сына от влияния язычников и насильно вдалбливая в его малолетнюю голову догмы христианства. Эта затея заранее была обречена на неудачу, ибо никакие её слова не могли сравниться по своему воздействию на княжича с бурлящей вокруг него языческой жизнью, а её голословные утверждения о преимуществах христианства над язычеством опровергались на каждом шагу рассказами дядек-воспитателей княжича и воевод о победах русских языческих дружин над христианскими легионами императоров Нового Рима. Теперь Ольга будет поступать умнее — она станет исподволь разрушать веру Святослава в языческих богов, при каждом удобном случае подчёркивая их никчёмность, убожество и беспомощность в деле упрочения великокняжеской власти и удержания в повиновении подданных. Она вначале лишит Святослава веры в старых русских богов, а затем подтолкнёт к принятию нужного ей решения.
Раньше Ольга чувствовала себя спокойной и уверенной, оставаясь править вместо ушедшего в поход Игоря, а его присутствие рядом вызывало раздражение, внутреннее напряжение, выбивало из привычной колеи жизни. Теперь всё было наоборот: встречая утром мужа, она благодарила Христа, что он даровал ещё сутки для взросления княжича, отсрочив его борьбу за власть, а видя Игоря возящимся с сыном, радовалась, что тот сейчас слышит или перенимает от отца нечто полезное для будущего воина или великого князя. Как ей хотелось, чтобы Игорь безвылазно находился в великокняжеском тереме вплоть до полного возмужания княжича, когда отцовская власть без всяких хлопот и осложнений перейдёт в его руки!