Застрянец

Я сделал шаг назад и вскинул ружьё. Но оружие тут же вырвалось из руки и вылетело за дверь амбара.

Хавр вскинул руки. Десяток безголовых тушек, будто мертвецы из могил, поднялись из стогов сваленного по кругу сена. Тело Раисы изменилось и спустя минуту поднялось вслед за остальными.

— Сделай так, чтобы я тебя больше не видел и не слышал, — сказал Мещерский. — Если людям потребуется знать, что Глинский ещё не подох и что он управляет землями, то мы покажем им твою харю. В остальное время сиди в норе и не высовывайся. В противном случае погибнут другие — твой тупорылый охранник, пацан и прочие, с кем ты успел сблизиться.

Глава 26. В изгнании

На заднем дворе за башней рядом с недостроенным особняком виднелись могилы. Святой отец отдавал погибшим последние почести, кропил святой водой. Наёмники бросали тела своих друзей и компаньонов в ямы, брались за лопаты.

Недостроенное поместье позади могил напоминало склеп. Громоздкий каменный корпус, провалы вместо окон, гуляющий внутри ветер.

Покончив с работой, святой отец и могильщики ушли. Вокруг меня собрались оставшиеся наёмники:

— Что будем делать, господин?

— Я вас распускаю.

— Как?

Наёмники сделали вид, что удивились. Хотя чему удивляться? Слухи, что Глинский воровал у своих же рыбаков, расползлись по городу. Наёмники хоть и работали за деньги, но не хотели быть на стороне того, кого ненавидят. Новостью о роспуске я освобождал их.

— Поднимайтесь наверх, возьмите денег за хорошую работу.

— Удачи, господин Глинский! — наёмники по очереди пожали мне руку и ушли.

Некоторое время я смотрел на свежие холмы могил, потом пошёл в дом. Внутри без конца хозяйничала кухарка. Она сделала себя и уборщицей, и грузчиком. Что бы я ни говорил, она продолжала мыть, убирать и чистить. Так она справлялась со стрессом.

Затем я пошёл в комнату, где лежал Архип. Внутри пахло Баратынским. Уникальная смесь лекарств, перегара и грязных носков. Архип поправлялся медленно, но угроза жизни миновала. Увидев меня, он хмуро улыбнулся:

— Жаль, мы тогда у оружейника две бочки с порохом не купили, — сказал он. — Одну я бы на этих гадов скинул! Вот бы посмотреть, как их тяпки разносит по всей округе вместе с дерьмом и мозгами!

— Да ладно, тебе, — я похлопал его по плечу и сел рядом. — Они, конечно, не правы. Но и мы…

— Да, — Архип кивнул. — Что делать будем?

— Ты — поправляться.

— А вы? — Архип привстал. — Дайте мне пару дней, я буду на ногах. Баратынский, мерзкий докторишка, пичкает меня какой-то вонючей гнилью, но она помогает!

— Лежи-лежи!

— Мещерский не стал вас убивать, значит, не будет и позже. Вы нужны ему, как один из правителей города, — Архип почесал голову и понизил голос. — Я вот что думаю. Нужно сейчас мягкими и пушистыми прикинуться. Встать на ноги, команду сильную собрать, а потом ударить. Взять мушкеты, завалиться к нему в замок и выстрелить в харю! За Кривоносого, за Раису, за наших мужиков!

— Так и сделаем, — я улыбнулся.

— Точно?

— Лежи, Архип, отдыхай!

— Ну, смотрите? — он приводил меня подозрительным взглядом до двери. — Выстрел в харю ни один из этих козлов не переживёт. И Самсон — тоже! Я его потрогал в прошлый раз! Обычный мужик, просто здоровый. Ну рычит и рычит, хер бы с ним!

— Отдыхай, — я махнул рукой и закрыл дверь.

Навалившись на перила, я поднялся наверх. Взял метлу, смел купюры в кучу. Отыскал в шкафу рюкзак на верёвках и сунул всё туда. Спустившись, я нашёл на кухне повариху и положил увесистую пачку сотенных на стол:

— Следи за Архипом!

— А вы? — уставилась на меня, выпучив глаза.

— Тут хватит надолго, — я показал на деньги и вышел.

Возле башни Глинского было так же пусто, как и в те дни, когда я здесь появился. И даже хуже. К прежней пустоте, словно шрамы на сердце добавились холмы свежих могил и воспоминания о Раисе. Я сходил на задний двор и ещё раз посмотрел на недостроенное поместье-памятник моей алчности, глупости, безответственности и эгоизму.

— Уходите? — спросил Крис, кивая на рюкзак.

— Ты слишком умён и слишком полезен для своих лет, Крис, — сказал я и достал из рюкзака ещё одну жменю купюр. — Держи!

Малец скрестил руки на груди и требовательно посмотрел на меня.

— Архипу только не говори, ладно? А то ещё кинется догонять. Не в том он сейчас состоянии, чтобы бегать.

— Куда?

— Не знаю. Но, если бы и знал, не сказал.

— Понимаю.

— Держи! Найди им лучшее применение, чем я.

От башни Глинского я пошёл по улице к площади, а оттуда мимо магазина ремней к реке. Прошёл мимо дома для жриц любви, откуда на меня смотрели не то жалостливые, не то злые глаза. Оставил позади рынок, который за последний месяц вырос едва ли не в три раза. Ступил на новую мостовую и отразился в окнах трёх новых магазинов, что открылись на набережной.

Мимо бара Весельчак, который крупно обогатился в последнее время, я не пошёл. Побоялся, что увижу там знакомые морды и прикончу ещё парочку невинных людей.

Вместо этого я свернул в переулок, ведущий в бывшие кварталы Мясника и с облегчением увидел пустые столбы, где раньше висели объявления о пропаже людей. В бывшем квартале Мясника, которые теперь выглядел до неузнаваемости чистым, шпана закидала меня камнями, а выйти на соседнюю улицу мне помешали местные работники кузни. Презрительно глядя, они заставили меня развернуться и пойти обратно.

— Нечего тут шляться, вор!

Тётка с тазом вылетела из магазина, будто опаздывала на автобус. Спешила облить меня помоями, и я не стал лишать её такого удовольствия. Отряхнув ноги, пошёл дальше мимо последних домов, где меня обозвали «глиняшкой» и «крысой» подростки. Куртки, которые я заказал им у портного, валялись горкой в канаве.

Мещерский приказал мне остаться, но это было невозможно. Я натворил слишком много зла и очиститься от него не представлялось возможным. Раньше у меня хоть отчасти были развязаны руки, теперь — я стал марионеткой Мещерского. Он перестал играть в доброго и злого господина, остался злым и дал ясно понять, что убьёт и Архипа, и Криса, если я снова что-нибудь выкину. Я же решил уйти. Не понравится это Мещерскому? Ну пускай тогда отыщет меня и прихлопнет. Уж лучше так, чем оставаться пешкой в его руках и посмешищем для людей.

Поднявшись на холм, я поковылял к храму.

Тропинка заросла ещё гуще. Я потратил все силы, чтобы подняться. Отдышался и разглядел стоящего на лестнице Седого с молотком в руках. Седой был довольно стар, но всё-таки узнал меня, а может и не узнал, а просто увидел одинокую фигуру на краю его холма. Махнул рукой, зазывая, и продолжил долбить молотком в оконную раму.

Выдохшийся, вымазанный помоями с пропитанным кровью боком я стоял перед ним. Седой прибил доску, спустился и посмотрел на меня с недовольством, будто смотрел на запачкавшегося пацана: