Затмевая солнце

В его голове засели образы разрушенной, разбитой, равнодушной к жизни Беллы – такой, какой ее нашли в лесу, где она заблудилась после моего ухода, когда пыталась догнать меня. Когда он увидел ее снова спустя несколько месяцев, она выглядела еще хуже: будто смертельная болезнь разъедала ее изнутри – Белла похудела, под глазами залегли круги. Она не спала ночами, почти не ела, перестала общаться с друзьями.

Сначала Джейкоб ненавидел меня за то, что я разбил сердце девушки. Он очень старался вернуть ее к жизни, и иногда ему удавалось заставить ее рассмеяться. Но это был мертвый смех. Всегда, даже когда испытывал надежду добиться взаимности в редкие минуты улучшения ее состояния, Джейкоб знал, что она все еще думает обо мне… Сколько бы времени ни прошло, едва что-то напоминало Белле прошлое, лицо ее бледнело, сердце пропускало удары, а в глазах поселялась глубокая боль. И Джейкоб ничего не мог сделать, чтобы исправить это.

И теперь он думал о том, насколько бессмысленным был мой уход, если я тоже любил ее.

— Я не хотел ей такой жизни, не хотел делать ее монстром, — пробормотал я, отнимая руки от лица и пристально глядя на огонь, вспоминая муки собственного превращения.

Джейкобу понадобилась минута, чтобы дошло.

— Она хотела стать вампиром?! — ахнул потрясенно он. В его сознании подобное желание выглядело недопустимым, кощунственным, невозможным, худшей судьбой. Белла не могла ХОТЕТЬ этого. Или могла, даже если он этого не понимал…

— Конечно, — прошептал я, воспоминания волка обрушились на меня, ломая волю и стирая выражение невозмутимости с лица, которое я едва мог удержать. — Она просила меня об этом чуть ли не каждый день с тех пор, как мы были вместе…

«Как это похоже на Беллу», — покачал головой волк. Он вспомнил шрам на ее правой руке – след несостоявшегося укуса Джеймса. Он знал ту историю, Белла рассказала ему, и теперь сопоставил новый факт с интонацией девушки, когда она говорила. Теперь он понял: в ее голосе звучало сожаление, что я отсосал из ее крови яд и не позволил превратиться в чудовище. Да, она действительно хотела стать вампиром, сделал вывод волк.

— Джейкоб, наша семья отличается от нам подобных, — предвосхищая вопросы, объяснился я, раз уж мы позволили себе откровенность. — Карлайл никого из нас не обращал здоровыми, так или иначе – мы все были смертельно больны, когда он нашел нас. Он считал это в каком-то роде спасением: я бы умер от испанского гриппа, если бы не Карлайл, Эммета – загрыз медведь, Эсми – упала со скалы… Белла могла оставаться человеком, и это все, что я когда-либо хотел для нее. Я слишком сильно ее любил, чтобы позволить ей загубить жизнь и душу. Когда я понял, что, если останусь рядом, она или уговорит меня обратить ее, или что-то случится, и я не смогу устоять… тогда я ушел. Надеясь, что это вынудит ее остаться человеком. Я хотел спасти ее… от самого себя и от своей судьбы.

Джейкоб молчал. Но его мысли были полностью открыты: столько времени ненавидя меня со всей возможной страстью, он даже не подозревал, что за моим поступком стояло такое благородство. И теперь ему требовалось усилие, чтобы это осознать. В конце концов он повернулся, чтобы взглянуть на меня, сбросив груз многолетней вражды и инстинктивного неприятия, увидев за внешней оболочкой монстра человеческую душу, способную на настоящее самоотречение. Его мелодраматичные мысли заставили меня закатить глаза: я слишком себя ненавидел, чтобы согласиться с тем уважением, которое вдруг вызвал в волке мой рассказ.

— Мы не пытаемся быть лучше других, — поправил я его мнение, смущаясь такой радикальной перемене в наших отношениях «вампира-оборотня». — Мы просто стараемся оставаться людьми. Насколько это возможно. И если получается.

— Если? — поднял он бровь, и я сморщился от собственных воспоминаний многолетней давности – тех самых, которые никогда не дадут забыть, что, сколько бы усилий я ни приложил, все равно был и остаюсь чудовищем.

— Из всех членов нашей семьи Карлайл – единственный, кто никогда не убивал человека, — пробормотал я, возвращая линию разграничения на место: расположение Джейкоба было мне не нужно. — Все остальные совершили немало ошибок прежде, чем научились быть такими, как он.

— О, — быстро понял волк, к чему я клоню, и его зубы скрежетнули. А я усмехнулся, слушая, как он пытается бороться с возвращением гнева, направленного на меня и весь вампирский род. Но теперь в его сознании ненависть боролась с оправданием: — Но… не так уж много было ошибок, верно? — тихо спросил он, надеясь на положительный ответ.

— Достаточно, чтобы тебе захотелось убить меня, — развеял я его оптимистическое настроение. — Я хотел напасть на Беллу. В любой момент времени, с первого дня. Боролся с этим, но рядом со мной она всегда находилась в опасности, и это была еще одна причина, по которой я ее оставил. Некоторые люди… пахнут для нас особенно привлекательно. Лаванда или фрезия – самый чудесный аромат, что я встречал, — тяжело вздохнул я, мучительно помня каждое мгновение, когда мог держать Беллу в объятиях, с трудом игнорируя пожар в горле и учась концентрироваться только на том, чтобы сдерживать себя. — А Белла… ты же хорошо ее знаешь: она никогда не заботилась о том, что может пострадать. Не верила, что я могу причинить ей вред, просто сорвавшись. Всегда подходила слишком близко.

— Да, она именно такая, — согласился Джейкоб, в его воспоминаниях Белла рисковала собой слишком часто, отказывалась держаться на расстоянии от оборотня, когда Джейк еще плохо контролировал себя, и не слушала его советов. Вспоминал он и рискованные катания на мотоциклах, на которые Белла уговорила его.

Я подбросил поленьев в огонь, пока Джейкоб задумался: мысли вернулись к Белле и моему упрямому поведению. Его рука легла на мое плечо и сжала его совершенно по-дружески, когда картины в голове приняли неожиданное направление. Если раньше волк искал Беллу для себя, то теперь внезапно преисполнился решимости делать это ради нас обоих.

— Пока я сегодня бегал по лесу, — поделился он новой идеей, — кое-что пришло мне в голову. А если предположить, что Белла была еще жива, когда спасатели разгребли завалы? Она испытала огромный стресс, и это могло повлиять на ее… восприятие. Я имею в виду, ну, могла она двинуться умом или потерять память, если ударилась?

Я пораженно уставился на Джейкоба, цепляясь за его слова словно за спасательный круг.

— Я это к тому, что, может, нам стоит проверить клиники для душевнобольных или места, куда попадают люди с амнезией? — закончил он воодушевленно. — Все лучше, чем искать труп. 

***

Новая задача поначалу полностью поглотила нас: мы обходили психиатрические больницы, показывая фото Беллы с листовки о пропавшей без вести, надеясь, вдруг предположение Джейкоба окажется верным. Элис в свою очередь рассылала запросы через интернет, в том числе и в другие штаты на всякий случай. Наша надежда с каждым днем таяла все сильнее. Пока однажды не раздался звонок, перевернувший все.

Мы с Джейкобом как раз покинули психиатрическую лечебницу на окраине города Бакли и раздумывали, поехать ли прямиком в Гринуотер и разузнать что-то там или остановиться на ночлег прямо здесь. Сумерки казались мглисто-серыми из-за того, что с неба обильными хлопьями валил густой снег, занося магистрали и безлюдные улицы.

— Джаспер? — удивленно спросил я, поднося трубку к уху. Я слышал, как на его столе ровно шумит монитор и как брат мышкой туда-сюда гоняет картинку по экрану.